– А что сам Крендель?
– А Крендель в своем джипе вместе с охраной сгорел – одни головешки остались!
– Но его опознали?
– Опознали, – кисло проговорил Котов. – По зубной карте. Он в маленькой дорогой клинике зубы лечил, тамошний хозяин и предоставил его карту…
Вася Петушков пощупал языком нижний зуб, который его давно беспокоил, и подумал с тоской, что не может себе позволить лечить зубы в маленькой дорогой клинике, у ласковой улыбчивой брюнетки, а ходит, когда уже совсем припечет, к грубому пожилому стоматологу Ивану Игнатьевичу. И что, если с ним что-то случится, его вряд ли смогут опознать по зубной карте.
Тут он спохватился и задал еще один вопрос:
– А товар и деньги вы нашли?
– В том-то и беда! – вздохнул Котов. – Все сгорело. В машине Кренделя нашли несколько обгорелых купюр, а в джипе Пузыря – следы гашиша. Но только следы! Так что, вместо того чтобы новую дырку в погонах сверлить, я едва не загремел на Крайний Север… Начальство, как водится, на меня все свалило…
– Подозрительно все это выглядит, – проговорил Петушков, почесав в затылке.
– Еще как подозрительно! – подхватил Валентин. – Я после такого провала хотел найти того информатора, который навел нас на эту стрелку, хотел тряхнуть его как следует, но он пропал, как будто сквозь землю провалился. А потом, месяца через два, нашли его в чемодане на свалке. Точнее, в двух чемоданах. Я хотел это дело расследовать, но начальство мне запретило, сказали, чтобы я лучше не вспоминал про ту неудачу, если хочу свое место сохранить.
– Подозрительно! – повторил Петушков.
– Еще как!
– А сам-то ты что по этому поводу думаешь?
– Не знаю… Сказал бы, что все это было подстроено, но кем? Ведь и Пузырь, и Крендель – оба погибли…
– И все – больше ты тем делом не занимался?
– Еще разок съездил на место перестрелки, походил вокруг, посмотрел, может, думаю, мы что-то пропустили…
– Ну и как – нашел что-нибудь?
– В том-то и дело, что нашел! – Котов понизил голос. – Я вам уже сказал, стрелка была на пустыре, мы засаду устроили на холме, возле рощи. А с другой стороны, метрах в ста от этого пустыря был еще один холмик, поменьше. Мы на него внимания не обратили, потому что группу захвата там было не разместить. Слишком мало места. Но когда я осмотрел тот холмик, нашел на нем лежку.
– Лежку? – переспросил Петушков. – Что за лежку?
– Трава примята, следы на земле, видно, что человек там лежал. И лежал довольно долго. И кустики вокруг согнуты – видно, он ими маскировался. А чуть впереди в земле – две вмятины, как от упоров, на которые винтовку ставят. Или гранатомет. И рядом с этими вмятинами – следы оружейной смазки. Правда, гильз или другого чего из серьезных улик там не было. Скорее всего, тот человек все забрал. Ясно, что это был профессионал.
– И как ты все это объясняешь?
– Объясняю я это просто. Кто-то из участников той встречи заранее послал туда снайпера. Может, просто для подстраховки, а может, и с другой целью. Снайпер занял позицию заранее, раньше нас, наверное, еще с ночи. И вот, когда Пузырь с Кренделем приехали на место и только собирались приступить к обмену, этот снайпер выстрелил из гранатомета в джип Пузыря. Помните, я вам говорил, с чего все началось? Ну, люди Пузыря поняли, что это подстава, и открыли огонь… Чем все закончилось – вы уже знаете…
– Значит, выходит, все это было заранее подготовлено… – сообразил Петушков.
– Само собой! Причем, вот что я скажу… Думаю, что и тот информатор нам специально про эту стрелку сообщил. Чтобы мы туда приехали и чтобы вся эта свистопляска у нас на глазах произошла. Как бы при свидетелях. И даже вот что я думаю… Информатора вовсе не за то убили, что он нам про стрелку настучал. Ему же это специально приказали сделать.
– А за что же тогда?
– Не «за что», а «для чего». Для того, чтобы он никому не проговорился, что ему это приказали сделать.
– Рассказал ты об этой находке и о своих соображениях начальству?
– Только попробовал заикнуться – такого про себя наслушался! И больше уже даже не думал об этом деле…
– А большие деньги в тот день пропали? – поинтересовался Митин.
– Не то слово! – Валентин округлил глаза. – Многие миллионы, причем, сами понимаете, не в рублях!
Напарники замолчали, переваривая услышанное.
– Слушайте, – спохватился Котов, – а почему вас-то это дело заинтересовало? Дело старое, и вообще не по вашей части. Я вам все, что мог, рассказал, теперь ваша очередь!
– Расскажем и мы, – кивнул Петушков. – Только скажи еще одно: у Кренделя была в тот момент близкая женщина?
– Была. – Котов смотрел на коллег недоуменно. – А в чем дело? Ваш-то какой интерес?
– Это она? – Петушков положил на стол фотографию покойной учительницы Цыплаковой.
– Она, – ответил Котов без малейших сомнений. – Она, Людмила Барсукова.
– Людмила! – Петушков и Митин переглянулись. – Ювелир тоже говорил, что она Людмила!
– Откуда у вас фотография Барсуковой? – Котов внимательно разглядывал снимок.
– А это, Валя, вовсе не фотография Людмилы Барсуковой. Это фотография скромной учительницы английского языка Алины Михайловны Цыплаковой, убитой недавно в своей квартире.
– Да говорю вам точно, что это Люся Барсукова! Я с ней, можно сказать, на одной улице вырос!
– А мы с тобой и не спорим. Мы просто тебе сообщаем, что нам известно. Теперь, если объединить твою информацию и нашу, выходит, что после смерти Кренделя его подруга поменяла имя, переехала в другую квартиру, устроилась на работу в школу и жила тихо. Мы как раз недавно с коллегой думали, почему она не улетела на другой конец света, не спряталась в какой-нибудь глухой, забытой богом дыре, а осталась в нашем городе…
– Может, у нее денег не было?
– Были у нее деньги, – возразил Митин. – Если не деньги, то дорогущие брюлики. Она их могла продать и на эти деньги два-три года перекантоваться.
– Так что не в этом дело, – вставил Петушков. – И вот теперь, кажется, мы знаем в чем.
– Или, по крайней мере, догадываемся! – добавил свое веское слово Митин.
– И о чем же вы догадываетесь? – спросил Котов.
– Наверное, Людмила Барсукова – она же Алина Цыплакова – знала, что перестрелка на том пустыре была подстроена, – начал излагать Петушков. – Наверное, она знала, что деньги, а может быть, не только деньги, но и товар, не сгорели, а кто-то из участников стрелки их надежно спрятал. И она чего-то ждала… чего-то или кого-то.
– Слушай, Валентин, – подал голос Митин, – а ты уверен, что в той машине сгорел именно Крендель? Не было в уголовной среде каких-нибудь разговоров?
– Насчет разговоров… ходили, конечно, всякие разговоры, но вы ведь знаете – блатные хуже домохозяек, слухи и сплетни передают только так… Так что все эти разговоры всерьез принимать нельзя. Или нужно их делить на десять. Но я и сам начал задумываться, решил в свободное от работы время кое-что проверить. Поехал в ту клинику, где лечил зубы покойный Крендель…
Котов замолчал, выдерживая драматическую паузу.
– Ну, и что ты там узнал? – первым не выдержал Петушков.
– Ничего! Тот стоматолог, который лечил Кренделя, сразу после той истории продал клинику конкуренту и уехал в Израиль. Я хотел еще раз взглянуть на зубную карту Кренделя, но ее, как назло, уничтожили. Новый хозяин сказал, что поскольку пациент скончался, то хранить его карту не было никакого смысла…
– В общем, концы в воду! – вздохнул Петушков.
– Именно так!
К столику подошла Лариса и спросила:
– Ну что, мальчики, еще чего-нибудь хотите? Хоть бы вы для разнообразия поели чего-нибудь, а то худые все, как скелеты в кабинете биологии!
– Ой, нет, мне бежать пора! – всполошился Котов, взглянув на часы. – И так я уже задержался… Опять мне начальство головомойку устроит…
* * *
Народу на похоронах было мало – несколько учительниц, секретарша Нина Евгеньевна, Алка в качестве начальства и Надежда Николаевна. Учеников не было – ни к чему, решила Алка.
Неприятным сюрпризом для Надежды было появление на похоронах старухи в потертой зеленой шляпке с пером, с которой беседовала Надежда, представившись курьером. Старуха была в той же шляпке и в стеганом пальто. Надежда Николаевна испугалась было, что та ее узнает, но старуха с большим любопытством оглядывала все вокруг, и на лице ее было написано самое настоящее наслаждение. Как видно, в ее бедной событиями жизни даже похороны шли за развлечение. Тем более похороны совершенно постороннего человека. Вот кто ее звал на кладбище? С покойной учительницей она была едва знакома, так что, верно, решила присутствовать, чтобы потом сообщить все подробности соседкам.
Надежда отвернулась, подняла повыше воротник куртки и замотала лицо шарфом. Сегодня похолодало, дул резкий ветер. Секретарша Нина Евгеньевна, сдуру вырядившись в короткое пальто, жалась к остальным, Алка стояла поодаль. Ветер и мороз были ей нипочем, она никогда не мерзла.
