— Половой контакт с жертвой мы выявили лишь в самом первом случае, — сказал Сиваков, — София Калараш, однако, не была изнасилована. Во всех остальных случаях никакого полового контакта уже не происходило. Но характер ран в области половых органов свидетельствует о том, что удары ножом наносились ритмично, имитировались половые фрикционные движения. Убийца орудовал ножом, словно половым органом. И сейчас в случае с Викторией Гриневой налицо то же самое. Не идентично, но очень похоже.
— У меня в голове тогда все сложилось, все стало ясно… Это же классический случай, классический маньяк, — Гущин спрятал платок и нервно заходил по кабинету. — Первая жертва… половой контакт… С Софией Калараш, видимо, у него не особо получилось, женщина над ним посмеялась, возможно, стала издеваться. Он же больной, чтобы контроль над собой потерять, Шадрину много не надо. Он убил ее. А на всех последующих жертвах он таким образом вымещал свою несостоятельность, свою импотентность. Это классика еще со времен Чикатило.
— И вы отправились с опергруппой и спецназом домой к Шадрину? — спросила Катя.
— Да, как только сложили два и два. А дома у него в сумке обнаружили окровавленный лифчик Марины Терентьевой.
— И результаты анализа ДНК Родиона Шадрина полностью совпали с ДНК по сперме при исследовании тела Софии Калараш, — сказал эксперт Сиваков.
— У него на теле имелась татуировка под мышкой, — Гущин показал где, и Катя вспомнила видеозапись, которую она смотрела на диске. — На лице у лейтенанта Марины Терентьевой был вырезан ножом такой же знак.
— На лбу, — уточнил эксперт Сиваков, он затушил сигарету в пепельнице, помолчал, потом заявил: — На таких уликах любой суд дал бы Родиону Шадрину пожизненное, не будь тот психически больной.
— У него и так пожизненное, только в психушке спецтипа, — сказала Катя. — Да, улики впечатляющие. Конечно, не могло возникнуть никаких сомнений, что это именно Шадрин убийца-маньяк.
— И это еще не все, — полковник Гущин словно оправдывался, словно пытался доказать самому себе — мы сделали все правильно тогда, мы сделали все, что в наших силах.
— Не все? Есть еще доказательство его вины? — Катя находилась под впечатлением от услышанного.
— У нас есть свидетель, который Родиона Шадрина опознал, — ответил Гущин.
— Свидетель? И что же вы раньше молчали, почему не сказали мне сразу? Кто он?
Но в тот момент фамилии свидетеля Катя не услышала. У Гущина зазвонил мобильный.
Он молча слушал, что ему говорят, затем дал отбой.
— Из Орла? — спросил эксперт Сиваков. — Ну и как там дела обстоят?
— Родион Шадрин находится в орловской психиатрической больнице, — ответил полковник Гущин. — Они забирают его оттуда, сегодня оформят все бумаги в больнице и завтра этапируют его к нам сюда. До Москвы Шадрина вместе с нашими оперативниками будет сопровождать орловский ОМОН, для исключения всех возможностей побега.
Катя, услышав это, совсем притихла. А потом она вспомнила о самом главном, как ей показалось на тот момент:
— Федор Матвеевич, а что тот аноним, он потом вам перезвонил насчет вознаграждения? Вы заплатили ему деньги?
— Нет, больше никаких звонков не поступало.
— Никаких звонков? Но ведь звонили-то ради денег. И не стали их брать? А вам не показалось это странным?
— Мы в то время Шадрина по всем убийствам проверяли, я занят был по горло. Про звонок я, честно говоря, забыл. Мы тогда сразу поняли — взяли именно того, кого нужно.
— И вот прошло два года. И у нас новое схожее убийство, — подытожил эксперт Сиваков.
В кабинете повисла пауза.
Затем Гущин сказал:
— Министерство присылает нам для разовой консультации своего эксперта по серийным преступлениям. Они категорически настаивают — при вновь открывшихся обстоятельствах чуть ли не в приказном порядке. Эти новомодные веяния сейчас, с этими, как их, черт… название не запомнишь… профайлеры… Нотации приедет нам читать о том, как, мол, думает убийца и чего он там себе воображает.
— Когда приедет профайлер? — спросила Катя.
— В среду. Соберем полный актовый зал для него, как на лекцию.
— Это хорошо, надо послушать обязательно. Это полезно. А у меня к вам предложение, Федор Матвеевич. Вы договоритесь, и поедем навестим знаете кого? — сказала Катя.
— Шадринских папашу с мамашей?
— Нет, у родителей его я была, и он ведь не сбежал из психбольницы, как я подумала… Он там… Я предлагаю вам навестить его тетку, сестру его матери, ту, которая им так активно помогает по жизни, — сказала Катя.
— Это еще зачем? — спросил Гущин.
— Ну, его мать в разговоре со мной обмолвилась, что ее сестра никогда не верила в виновность Родиона. Потому и помогает им во всем. Так вот я подумала — может, у нее есть какие-то основания для такой уверенности?
— Вера Масляненко, мы ее допрашивали два года назад, — сказал Гущин. — Заносчивая дама, богата как ростовщик и сейчас вдова фабриканта. Фабрика у них кондитерская в Подмосковье, конфеты их ты небось ела, в магазине их сейчас полно.
— Все равно вам Родиона Шадрина ждать завтра до вечера, пока его доставят, — сказала Катя. — Если не поедете, то я отправлюсь к ней одна, вы только позвоните ей сами официально.
— Мы поедем вместе, — сказал полковник Гущин.
— Хочешь дам тебе один совет? — спросил его эксперт Сиваков. — Врачебный.
— Какой совет?
— Успокойся. Возьми себя в руки. Все в жизни случается. Ошибки тоже. Не стоит хвататься за любую утлую соломинку.
— А кто тебе сказал, что я не спокоен? — с вызовом спросил полковник Гущин.
На следующее утро после оперативного совещания полковник Гущин сам позвонил Кате и сказал, чтобы та спускалась во внутренний двор Главка — они отправятся навестить «родственников маньяка».
Он так и произнес это родственники маньяка, и Катя поняла, что он с нетерпением ожидает доставки Родиона Шадрина в Москву из Орла.
Но пока их ждали в другом месте.
Дом, а точнее, огромный особняк Веры Сергеевны Масляненко — родной тетки Родиона Шадрина, тоже располагался в Косине. Это сообщил Кате Гущин: мол, живут они недалеко от Шадриных-Веселовских там же в Косине, только это уже не Черное озеро, а Святое, и поселочек там ого-го-го для сплошной элиты. А что дом, который Вера Масляненко подарила своей сестре, не так уж далеко, то это неудивительно. Муж Веры, кондитерский фабрикант Масляненко, в прошлом активно скупал недвижимость в строящихся в окрестностях коттеджных поселках и сам в то строительство делал инвестиции.
— Я ей звонил вчера, договорился о встрече. Два года назад мы ее допрашивали и ее сына Феликса тоже. Но чисто формально, тогда с Шадриным уже все нам ясно было, — рассказывал Гущин по дороге в Косино. — Вера Масляненко в то время только-только мужа схоронила, от рака фабрикант умер. Она горевала о нем сильно. А тут мы Родиона Шадрина задержали, дело закрутилось. Тетка, вдова, тогда просто в прострации была, никакая, я помню, я с ней лично беседовал — на том допросе еле-еле слова цедила сквозь зубы.
— Вообще удивительно все это, Федор Матвеевич, — объявила Катя.
— Что удивительно?
— Такие родственники у серийного убийцы.
— Круче некуда. Но это уж как жизнь повернется, как карты лягут. Каждому свое. Покойный муж Веры в Подмосковье большим бизнесом ворочал — пищевая промышленность. С бывшим губернатором знакомство вел. Он намного старше Веры, так же как и муж ее младшей сестры Надежды. Обе в свое время вышли за «папиков». — Гущин хмыкнул. — Только вот старшая-то Вера очень удачно, подцепила себе богача. Тогда, два года назад, когда мы с ней у меня в кабинете беседовали, когда она вся в своем горе после похорон, я все равно заметил — она панически боялась…
— Чего она боялась? — тут же насторожилась Катя.
— Ну, что вся эта история с родственником-маньяком и ее семьи коснется. Что журналисты пронюхают, что Родион Шадрин ее родной племянник, родная кровь. У них же тут, в Подмосковье, фабрика кондитерская, а пройди такой слух, что они родичи нового Потрошителя, кто бы эти конфеты у них, шоколад стал покупать? Никто. Ее тогда от большой огласки спасло лишь то, что сразу стало ясно и нам и прессе, что Шадрин психически больной, что ему спецбольница и лечение светит, а не тюрьма. Психбольной есть психбольной, пресса эту тему особо будировать не стала. Ну а потом мы программу по защите к Шадриным применили — только из-за их несовершеннолетних детей. А Вера стала сестре помогать активно.
— Федор Матвеевич, а что же теперь будет? — спросила Катя.
Гущин повернулся — он сидел на переднем сиденье рядом с шофером, Катя, как всегда, сзади. Грузный, в мятом костюме, осунувшийся и даже лысина как обычно не блестит, не сияет глянцем — он глянул на Катю. Понял, что она имеет в виду не только новое убийство, но и все, что за ним последует.
