Кристина поспешила снять напряжение и сменила тему.
– Интересно, кто у нас будет, мальчик или девочка? Врачи только через два месяца смогут определить…
Василий улыбнулся:
– А ты сына роди. Парень есть парень…
– А если дочку?
– Тоже неплохо… Слушай, а как мы назовем малыша?
Кристина мечтательно улыбнулась:
– Если мальчик, я бы назвала Илло или Отто. А девочку Ыйе. Правда, красиво?
– Ничего себе красиво?! – возмутился Муравин. – Приличный человек без пол-литра не выговорит. У нас так даже собак не называют… Давай назовем девочку Наташей или Леной. А родится парень Александром, в честь Пушкина.
– Конечно, все наши имена ужасны, а ваши прекрасны! Не забывай, ребенку жить в Эстонии.
– Ладно, не злись. Давай поступим так – родится мужик, назовем эстонским именем, девочка – русским. Или наоборот. Только не Яаном, как твоего Пыдера. Даже вспоминать о нем не хочу.
– Согласна. – Кристина посмотрела в окно на пробегающие поля и перелески, достала из сумочки помаду и подкрасила губы. Василий покосил глазом на жену, не выпуская из внимания дорогу. Она спросила: – Я, по-твоему, дура?
– Почему? Ты интеллигентная эстонская женщина…
– Издеваешься?
– Нисколько.
– Ты же мне всегда говорил, что я мещанка. Это потому, что я хотела жить в благоустроенном доме?
– Отчасти…
– И что в этом плохого?
– Разве я утверждал, что это плохо? Но разделить твою мечту о блестящей сантехнике мне трудно.
– А мне трудно смотреть, как ты потягиваешь виски, подставляя тазики под протекающую крышу.
– Не спорю. Возможно, ты и права. Хотя…
– Что – хотя?
– Хотя нет предела совершенству. Богатенькие дебилы ставят себе золотые унитазы, но жить им все равно скучно.
– Золотые унитазы хороши для туземцев. В Эстонии ты золотого унитаза не найдешь. Только если у русских.
– Не начинай.
– Ладно, не буду.
– Вот и молодец.
– Никогда не поверю, что тебе наш дом после ремонта нравится меньше, чем раньше.
– Мне нравилось, что мы никому не были должны и что у нас не было Берты.
– Кто тебе виноват, что ты поругался с Яаном? Пошел бы на курсы языка и не потерял бы место.
– Сколько можно говорить – не нужен мне ваш чухонский язык.
– Ты живешь здесь, твоя жена эстонка. Неужели тебе не хочется общаться с моими друзьями?
– Я и так общаюсь.
– Тебе это только кажется. Они кое-как говорят с тобой по-русски. И ты думаешь, что они болваны, потому что их речь примитивна. Но они неважно знают русский, а беседуй ты с ними на их родном языке, они могли бы показаться тебе очень интересными людьми.
– Вполне может быть. Я неуч. И оставим этот бессмысленный спор. Он нас приводит только к ссоре. А я не хочу с тобой ссориться. Ты будущая мать моего ребенка!
– Я тоже не хочу ссориться. Но мне обидно.
Они въехали в поселок. Кристина попросила мужа завернуть в магазин. Он зарулил на стоянку, открыл ей дверцу и остался в машине. Кристина всегда долго выбирала продукты, изучала цены, выискивая что-нибудь подешевле, а его это раздражало. Поездка в ресторан не сладилась, но Василий не огорчился. Он ресторанов не любил, хотел отвлечь жену. Выпить стаканчик-другой виски под яблоней в собственном саду ему казалось куда заманчивей.
Кристина сегодня управилась с покупками быстрей обычного. Муравин заметил, как жена вышла из магазина с крупной белокурой женщиной. Они о чем-то поговорили и разошлись.
– Знакомую встретила? – поинтересовался супруг.
Она ответила, когда он уже тронул с места:
– Это была Элис. Жена капитана Вельта.
– Крепкая баба. Такая и побить может….
Он поставил машину в гараж и зашел в дом. Жена закладывала покупки в холодильник.
– Ты хотел мне что-то сказать, – напомнила она мужу. Он подошел к холодильнику, вынул из него коробку с лекарствами и поставил на стол. Порывшись в ней, посмотрел на Кристину:
– А где пузырек?
– Какой пузырек?
– С тем снотворным?
– Не знаю. Я его не трогала.
– А я уверен, что положил его сюда.
– Вася, я не знаю. Возможно, куда-нибудь машинально и переложила. Но этого не помню.
– Может, кто из подруг попросил?
– Снотворное?
– Или твоя мама?
– Мама к нам приезжала еще до того, как я приобрела эти шарики. Никто снотворного у меня не просил. И такого я бы не забыла. Да и кому придет в голову, что я им пользуюсь?!
– Очень странно… – Василий быстро прошел в свой кабинет, выдвинул ящик под компьютером, но и там пузырька не обнаружил.
Кристина вошла следом и уселась в его кресло:
– Говори, раз обещал.
– Я пошутил, – ответил он рассеянно.
– Нашел тему для шуток.
– Ну прости.
– Да ладно. Через пятнадцать минут можем обедать.
В голосе жены послышалась обида. Он остался в кабинете, размышляя, куда мог подеваться пузырек. Но ничего путного не вспомнил. Вспомнил, как вез Берту в ресторан.
Это случилось за две недели до ее исчезновения.
Немка вырядилась в шикарное платье, сделала прическу и выглядела, как стареющая королева перед благотворительным балом. Усевшись в машину, спросила:
– Как я тебе сегодня?
– Берта, сегодня вы неотразимы, – ответил он ей почти искренне.
Она гордо повернула голову и произнесла:
– Благодарю, Васька.
Когда Муравин служил Берте водителем, ему в дороге приходилось выслушивать ее бесконечные монологи. Но в тот раз она привычке изменила. Василий даже полюбопытствовал, почему.
– Обычно вы о себе рассказываете, а сегодня таинственно молчите. Я даже не знаю, куда мы едем?
– А зачем тебе знать? – отозвалась старуха. – Я же показываю дорогу. Да и тайны тут никакой. Мне позвонил мой старый друг Альфред Беншер из Мюнхена. Он весьма обеспеченный человек и заядлый путешественник, хотя на пять лет старше меня. Альфред проездом в Таллинне. Пригласил меня на обед. И ты сейчас везешь меня в ресторан «Палас». Кстати, к ужину меня тоже не ждите.
– Надеюсь, ночевать вы все же приедете? – на всякий случай задал Василий наводящий вопрос. И ждал ответа с надеждой. Если бы она ответила «да» это означало бы для него и жены праздник.
Но «да» она не сказала. А сказала совсем другое:
– В номерах я остаюсь только с любовниками. А Беншер мой друг. – Муравин сообразил, что праздника не будет, но Берта мысль не закончила: – Альфред собрался прокатиться на авто по Скандинавии, – сообщила она с усмешкой, – и пригласил меня. Но длительное путешествие мне тягостно. А вот на обратном пути он обещал задержаться на пару дней в Эстонии, и мы с ним немного загуляем.
– Я же говорил, ваша личная жизнь еще наладится, – обрадовался Василий.
– С Альфредом?! – расхохоталась она. – Мы оба для этого слишком стары. Поболтать с древним ловеласом одно, а ставить ему примочки на ночь – другое.
– Если он намерен совершить автокруиз по Скандинавским странам, значит, не такой уж и древний.
Берта его пристыдила:
– Вижу, ты счастлив от меня избавиться. Но не рассчитывай легко отработать мои деньги.
– Я и не рассчитываю, – заверил Василий, добавив про себя несколько слов для облегчения души.
Этот разговор произошел между ними, когда они уже катили по площади Свободы. Беншера Василий увидел издалека. Старик стоял на крыльце ресторана и держал в руке огромный букет белых роз. Берта тоже его увидела и ткнула в его сторону пальцем:
– Это и есть мой Альфред.
Престарелый кавалер заметил свою приятельницу, когда Муравин открыл ей дверцу. Старик бросился к машине, помог ей выбраться и вручил цветы. Оглядев водителя, спросил ее по-немецки:
– А кто ваш молодой друг? Он не составит нам компанию?
Берта представила мужчин друг другу и пояснила немцу:
– Васька влюблен в свою жену, пусть обедает дома.
Беншер пожал Василию руку и выразил надежду, что они еще увидятся. Берта в этом не сомневалась:
– Конечно, увидитесь. Беншер заедет за мной в финале своего автокруиза.
Она коротко побеседовала со стариком, и они оба разразились громким смехом. Чтобы русский не подумал, что смеются над ним, Берта перевела ему смысл разговора:
– Васька, я сказала Альфреду, что наша следующая встреча намечена на двадцать четвертое число у тебя дома.
– И что тут смешного? – не понял Василий.
– Он хотел двадцать третьего. Но я уже обещала провести этот день с вами и рассказала о празднике Победы, приуроченному к великой битве под Вынну. Альфред слышит об этом сражении впервые. И, как я поняла, сейчас узнал много нового об истории германского оружия. Теперь ты догадался, что нас развеселило?
Муравин пронаблюдал, как пожилая пара скрылась за массивными дверями, и ощутил невероятное облегчение. Выдерживать вежливое лицо, часами слушая старческий бред престарелой дамы, – работа не из легких. Зато какое облегчение испытываешь, когда все позади. От Берты остался лишь едкий аромат ее духов. Он опустил стекло, чтобы этот аромат подарить улицам города, и несколько минут наслаждался тишиной. Потом завел машину и газанул в сторону дома. Именно в тот вечер, возвращаясь в поселок, он и разработал план операции с шариками. Уже потом они с женой назвали ее «ураган для одуванчика» и договорились о деталях.
