Эта точка, кстати, должна встречаться как можно чаще в судьбе, без нее нет судьбы, нет подлинной жизни: философ, ученый, политик - должен десятки раз гибнуть и возрождаться, а иначе нет философа и политика. Они живут в широком мире, а для утверждения в широком мире надо почаще умирать. Утверждение в широком мире означает движение, а движение никогда не идет в обход точек метафизической смерти, а только через них. Только через экзистенциальные состояния, проходимые до конца. То есть проходимые до выхода из них, дискретного разрыва мира внутри себя.
Заметь, что на главный вопрос пока нет ответа: почему все-таки одни идут до конца, а другие бесконечно останавливаются? Видимо, если один раз прошел, убил свою ненужную личность и пошел дальше, то будешь поступать так и впредь. А если в самом начале была такая ситуация и ты в ней остановился, то это закон тебе поступать так и впредь, точнее, не поступать. Иными словами: если у человека была хоть одна нормальная мысль, то будут мысли и дальше, при желании и необходимости он додумает мир до конца, до того максимума, который человеку вообще отпущен. Ну а если когда-то что-то не сцепилось, и не было мысли, то ее не появится и потом: нет рефлекса, который бы давал мысль в ситуациях, где необходима мысль. Уже говорено, что знание не перетекает из книг и от умных людей в другие головы. Если знание и течет, то не прямолинейно, скажем так, и во всяком случае не механическим переносом.
Сейчас мы получили идею начальной точки, в которой рождается или не рождается начальная мысль. Допустим, это первая в жизни ситуация зазора между внешним и внутренним. Можно решить ее в пользу либо внешнего, либо внутреннего, убить себя в мире или мир в себе. Конечно, надо решать в пользу внешнего - тогда ты продолжаешь жить. А решение дилеммы в пользу внутреннего всегда обращает человека в онтологический мусор, он живет, как спит, и ничего не понимает вокруг, мир обманывает его, а он не в силах обмануть мир.
Какие факторы решают судьбу на первом изломе души? Это смешно, факторы всегда одинаковы - но некоторые индивиды выходят к свету, а некоторые обманываются миром. Конечно, факторы неодинаковы, потому что одинаковые факторы по определению дают одинаковый результат. Но там тонкости, которые не видны человеческим глазом. Глаз видит, что у всех примерно равные ситуации. А они безумно неравны, если в одних индивид программированно растет, а в других стоит неживым. Это выбирает не индивид, расти ему или не расти - ясно? Видимо, придется согласиться с банальной мыслью, что некоторых из нас без всяких на то причин Бог любит сильнее, чем остальных. А ведь это высшая справедливость, которую бесполезно оспаривать и разлагать на составные куски.
17
Лучники Скандинава прошли мимо Испании и спалили сказочный город. Оплот морской монархии плавно перекочевал на африканские берега, а Купцу неоспоримо выпала пиратская доля. Скандидав колебался... но отдал приказ, крестьянское ополчение пересекло пролив и пошло в жару, по дороге разрушая лунные капища и обращая в рабов сектантов невидимого пути.
Ересиарх собрал остатки погибающей армии, даровал азиатам позорный мир и вернулся в Европу для последнего боя: путь на Апеннины был открыт, если не считать двадцать тысяч железных всадников. Ерисиарх располагал в пять раз большим числом, но в его солдатах числился уставший сброд, а не носители былой славы. Непобедимая армия узнала на востоке поражение; армия перестала верить в непобедимость; бойцы разочаровались в боге; армия перестала быть армией. Но она ползла загорелой тушей, сминая траву, людишек и города, она шла на ласковые земли Италии.
Заговор провалился: адепты Луны подняли восстание, но личная гвардия Министра заманила в пустой дворец, арестовала и перевешала главарей. Тела болтались на ветру вдоль дороги., а маленькие люди смотрели на повешанных мистагогов, шептались и молились Благому Колесу. Беда пришла, откуда не ждали: заворчала официальная церковь, когда Министр объявил ей пятнадцать тезисов великой реформы. Церковь не хотела. Еретики между тем обрели господство на половине европейских земель, целиком присоединили к Империи Духа несколько стран, распяли королей и начали безумную жизнь по канонам невидимого пути. Громыхая железом, туша подползала к Италии. Министр решился.
Избавляясь от хлама, он приказал удавить своего престарелого маразматика-короля, добавив к живому могуществу номинальный трон. Править решил в качестве духовного лица, сохранив трудовое звание министра и отбросив мысль об императорской мантии. Именовать себя велел "отцом" и разослал гонцов сквозь еретические провинции во все праведные уделы, не забыв азиатские и африканские клочки праведности. Выступил на Соборе, предложив священным козлам на выбор смерть или подчинение. Смерть, как легко понять, от руки одержимых бесом, а подчиниться он предлагал себе и сегодня. Священые козлы все поняли богообразно и при двух отступниках проголосовали за Кодекс. Министр улыбнулся в ответ, он верил в своего бога. Двух ненормальных утопили, вменив им мужеложство, раскур дурманов, истязание детей, лунный культ, растрату чужого, мздоимство и почитание трактатов невидимого пути. Церковь очнулась от летаргии и снова начала во что-то верить.
Дела пошли веселее: тушу пропустили вглубь страны, а затем разрубили надвое. Конные воины с воплем гонялись за пешими людьми, снося головы и насаживая на копье голые животы. Ересиарх по традиции бежал, пробился к Адриатике и на союзном корабле уплыл в свои исконние территории. Лично командовавший конницей Министр пожалел о низости поборов, не дающих государству отстроить приличный флот.
Магистр неожидано бросил сеть и союзные хитросплетения, провозгласив земное господство излишним, и пропал в Тибет, откуда семь лет назад уже возвращался. В Ордене начинала закипать дурная интрига, Министр чувствовал и пытался разложить его изнутри в отсутствие верховного мага. Но головы подосланных хитрецов были сброшены в ров министерской канцелярии.
Аккуратный пасьянс разложенных по Европе сил перевернуло нашествие нежданных варваров. Звери вышли из белого пятна восточного леса. Дикарь хотел довести неистовых подонков до берегов океана. Министр взял минимальное число конницы и впервые в жизни рискнул, отправившись на свидание с неизвестным.
Они встретились в гиблой деревеньке, носившей наивное название Сюр-ле-Пон. Министр не имел ничего против грядущего могущества Дикаря: истомленные божественной поножовщиной, цивилизованные земли лежали в разрухе и не могли выставить заслон против молодой армии, воплотившей добродетели варварского лица.
Он хотел другого - понимания. Мы братья по вере, говорил облысевший к тридцати пяти Министр, так неужели будешь убивать брата? Он объяснил тому азы политической космогонии, списав зло мира на сторонников Мертвой Головы и раскольников, волей черта избравших свой невидимый путь. Есть бесы и дурачки, брат, говорил Министр, так неужели нам не отнять свое?
Вот карта - и Министр извлекал коряво набросаный эскиз континента. Вот наши родное, говорил он, лаская пальцем размытую линию берегов. Вот черта - и Министр радовал Дикаря резкой отметиной, поделившей карту. Вот - твое.
Дикарь по-доброму качнул головой, не оспаривая будущие земли. Твои люди должны повернуться копьями на юг, усмехался Министр, ибо на юге судьба твоя. А движение на запад только прогневит бога, понимаешь?
Собеседник полусонно тряс головой. А правда, поросячий глаз, что ты объявил себя отцом праведных? - неожиданно встрепенулся Дикарь. Это сан, который мне дала церковь, сдержанно ответил Министр. И не тебе оспаривать, процедил он, за лаконизмом придерживая гнев. Так я тоже отец, заорал Дикарь.
Ну хорошо, сказал запыленный мужчина, назначай себя кем угодно. А разве может быть у праведных два отца? - усомнился дурак. Сделаем так, резанул Министр: бог остается для нас един, я несу его на западе, а тебе - слышишь? - восток целиком. Я прошу, начни с Балкан. В сане мы отныне равны, бог не обидится. Единое небо признает хоть десяток отцов, и плевать на небо. Пусть будет Восточная и Западная Церковь, я готов. Хорошо, тряхнул тот косматой рожей. Предложил Министру лесное питье и шатер с женщиной на ночь. Он вздрогнул и засмеялся. Ускакал, выбивая дым из земли.
Утром они пошли на юг выжигать историю. Он был дураком, но каждый день чеканил величие: умные завидовали и умирали. Вошел в Грецию. Ересиарх вспомнил прошлое и собрал пятьдесят тысяч воинов. Маневрирую, две армии заманивали друг друга к Босфору. Азиатские народы шумной толпой готовили Ересиарху наступление в спину.
Морские убийцы внезапно сошли на берег и через два дня овладели Римом. Плюгавая стража не помешала, предусмотрительно открыв ворота. Министр не ждал чудес: во главе кованной гвардии он корчевал последнюю ересь по ту сторону Альп. Повернул обратно. Морские братья не задержались, но оставили после себя пепел.
