Я перевожу взгляд на Антона. Неожиданно для себя я рассказываю ему все, что случилось со мной в последнее время, опуская некоторые детали. В моем изложении рассказ выглядел следующим образом: я познакомилась с Пашей Арсеньевым в ресторане «Золотой павлин». Он проводил меня до дома. Через пять минут я вышла прогуляться с собакой и наткнулась на труп в кустах. О том, что он был у меня дома и я собиралась заняться с ним фантастическим сексом, я, естественно, умолчала. Я вызвала «Скорую». Но приехав через пятнадцать минут, никто никакого трупа не обнаружил. Он исчез. Когда я через два дня решила зайти в «Золотой павлин», чтобы хоть что-то узнать о Паше, то наткнулась на странного типа, выглядевшего как итальянец, который, едва я с подругой покинула ресторан, приставил мне ножичек к горлу и спросил: где пленка, которую мне передал Паша и о которой я ровным счетом ничего не знала.
Через какое-то время к стану жаждущих получить эту пленку примкнули ребятишки на темно-синей «Ауди». Они-то и подкараулили меня около дома и напали в тот самый раз, когда Антон вступился за меня…
И с тех пор я живу в ожидании новых нападений, ни слухом ни духом не ведая об этой загадочной пленке.
Я не сказала ему о брюнетке из ресторана, центре «Казанова», рассказе Дмитрия Севастьянова о девчонке, втрескавшейся в Пашу и которую он записал на пленку, и Пашином дневнике..
Я не сказала ему об этих фактах. Здесь я должна разобраться сама. Мой несносный упрямый характер и желание делать все самой, ни на кого особо не рассчитывая.
Я вернусь к этому. Но в другое время… Сейчас мои мысли путались и я не могла ни на чем сосредоточиться. Он слушает внимательно, не спуская с меня взгляда блестящих глаз.
– Н-да! История! И что ты будешь делать?
Я пожала плечами.
– Не знаю. Они хотят от меня того, чего нет. А убедить их в обратном я никак не могу.
– А если обратиться в милицию?
Я махнула рукой.
– И что я там скажу? Меня преследуют непонятно из-за чего? Отдай то, не знаю что? Да там повертят пальцем у виска и все.
И здесь я замолчала. Что-то мелькнуло в голове и исчезло. Рассказ Дмитрия из центра «Казанова» о том, что кто-то втрескался в Пашу, дневник… Надо подумать об этом. Но в другое время… Сейчас мои мысли путались и я не могла ни на чем сосредоточиться.
Я перевожу взгляд на Антона.
– Ладно, пошли спать.
Он говорит это как-то буднично, просто. И у меня возникает маленькая заминка. Я не ожидала, что все закончится именно так. Или все-таки ожидала? Я не могу разобраться в своих сомнениях, страхах и ожиданиях. Я и вправду «замороженная прынцесса», как называл меня Вадим.
Антон подошел ко мне и протянул руку. Я подняла на него глаза.
Моя рука легла в его, и он рывком поднял меня. А потом также резко прижал к себе. Мы стояли, и я слышала, как отчаянно и встревоженно бьется мое сердце.
– Ты что? – спросила я.
– Ну… обстановка располагает, – cказал он чуть насмешливо. – И ты мне очень нравишься.
Я рассмеялась. Мне захотелось легкости и беспричинного веселья, как шампанского в Новый год. Эта ночь ударила мне в голову, опьянила, закружила. Я почувствовала, что ночь изменила меня: мой стыд, стеснительность, скованность – все было смято и сброшено, как ненужная маска.
Я положила руки ему на плечи и сделала глубокий вдох.
– Ты мне тоже нравишься.
Его руки по-хозяйски лежали на моей талии, и это мне ужасно нравилось. Эта спокойная уверенность, это чувство, что никуда не надо торопиться, что впереди долгая ночь и все будет так, как надо, и по-другому просто быть не может.
Темное беззвездное небо было каким-то по-уютному домашним. И вообще мне было ужасно весело. Я запрокинула голову и рассмеялась, а через секунду почувствовала на своей шее дыхание Антона. Он целовал меня сначала бережно, осторожно, а потом все смелее и крепче. Я притянула его к себе.
Мы вошли в домик, разделись медленно, не спеша. Мы знали, что времени у нас много, и это придавало нашим чувствам дополнительный привкус: томление и ожидание всегда волнуют не меньше, чем сами любовные игры.
Было по-весеннему прохладно, но я не почувствовала этой зябкой свежести; мое тело горело еще до того, как Антон провел по нему ладонями: горячими, твердыми. Он прижал меня к себе, и я чувствовала крепость его тела, cилу. Наши запахи, дыхание, кожа смешивались друг с другом и с этой ночью, которая волновала и увлекала за собой, как непредвиденное, никем не запланированное заранее путешествие.
Я смутно чувствовала, что я – не я. И это открытие волновало меня. Конечно, в другое время я бы никогда не оказалась с почти незнакомым человеком ночью в лесу на берегу реки. Это было против всех моих правил. Но я неожиданно подумала, что следовать собственным правилам и установкам – неправильно и в корне неверно. Самое трудное в жизни – жить моментом. Не думая ни о чем, только о своих инстинктах и желаниях. И следовать им. Для этого, наверное, нужна большая смелость и большое безрассудство. Часто это одно и то же. Но, как гласит народная поговорка, кто не рискует, тот не пьет шампанское.
В эту ночь я собиралась рискнуть и выпить бокал шампанского до дна, не оставив там ни капельки. Я провела языком по губам, cловно уже отпила этого напитка. И когда Антон приник к моим губам, я медленно ответила ему. Моя язык исследовал его рот, не отрываясь, без пауз и остановок.
Так же медленно, не отлипая друг от друга, мы опустились на топчан и я оказалась под Антоном; мое тело выгнулось навстречу, его руки легли на бедра и их тяжесть приятно волновала. Но я не хотела торопиться и, похоже, Антон угадал мое желание, но ему было труднее сдерживать себя и поэтому он остановился и шепнул:
– Рекламная пауза?
Я тихо рассмеялась.
– Похоже на то.
Он лег рядом; мы повернулись друг к другу, и его ладонь легла на внутреннюю сторону моих бедер. Я сжала ее бедрами, ощущая, как теплый жар обволакивает меня изнутри. Я провела рукой по его плечам, и тогда он резко опрокинул меня и оказался наверху.
– Не могу! – шутливо прорычал Антон.
Мой рассудок полностью отключился; я была вся во власти желания, во власти его пальцев, крепкого тела. Мое дыхание стало прерывистым, и я закрыла глаза, издав легкий вздох-стон, такой же невесомый, как крылья ночной бабочки, залетевшей в домик.
Мы самозабвенно занимались любовью; наши тела впечатывались друг в друга, касанья только разжигали желания, и наслаждение подкрадывалось незаметно, но его приближение уже угадывалось в судорогах, пробегавших по нашим телам, убыстренному ритму и резким всхлипам.
И все же, когда оргазм прошил, пронзил меня насквозь, и эта молниеносная вспышка ослепила меня, то где-то в глубине сознания мелькнула мысль: «Я даже не подозревала, что это может быть так прекрасно и так ярко».
Ночь плыла вместе со мной, покачиваясь на волнах наслаждения. Я попыталась приподняться, но голова сладко закружилась, и я откинулась назад.
Ночная бабочка уже улетела, а я еще какое-то время лежала и прислушивалась к шорохам и звукам, но все же вскоре уснула, уткнувшись в плечо Антону, который заботливо накинул на меня два одеяла.
Утро застает нас врасплох. Звонкое майское утро, с тяжелой росой и прохладным туманом. Мы просыпаемся одновременно и смотрим друг на друга. Мы оба хотим что-то сказать и оба дружно молчим. Я поднимаюсь первой. Одеваюсь, не глядя на Антона, и бросаю ему:
– Я на улицу.
Воздух в лесу прозрачно-серый. Но когда я встаю на холме, откуда мне видно реку, то на горизонте он – розовый. А река – тяжелая, тускло-серебристая. Крутой обрыв спускается к реке, по берегу тянется узкая полоска песка, похожая на красиво изогнутый серп. На противоположном берегу высятся раскидистые деревья и кусты. В глаза мне бросается ива, наклоненная к реке. С такой ивы хорошо нырять в воду, как с трамплина.
– Что будем на завтрак? – спрашивает Антон.
– А что есть?
– Есть кофе. Еcть сыр, немного колбасы. Тушенка.
– Этого достаточно. Кофе и бутерброд – мой обычный завтрак. Иногда я делаю себе яичницу. Завтрак холостяка, – смеюсь я.
– Тогда готовь. Воду я сейчас вскипячу в котелке. Остальное – за тобой. Хозяйничай.
Мы завтракаем. А после этого идем ловить рыбу. Спускаемся по холму, при этом я умудряюсь оцарапать ноги о коряги, теперь на них крупные ссадины. Мы садимся на влажный песок, и Антон закидывает удочку. Я сижу рядом, не шелохнувшись. Поверхность воды слегка рябит, как будто кто-то сидит в воде и пускает пузыри. Мне кажется, что клюет. Но Антон сидит неподвижно, и я молчу, чтобы не спугнуть рыбу. Я скидываю кроссовки и с наслаждением зарываю ноги по щиколотку в песок.
Наш улов невелик: пять рыбешек величиной с ладонь. Но уха получается просто изумительная. Я ем рыбу с давно забытым наслаждением и даже облизываю пальцы.
– Вкусно?
Но он мог ничего и не спрашивать. Я мычу что-то невнятное и поспешно доедаю рыбу.
В город мы возвращаемся около полудня. Антон напевает вполголоса какую-то мелодию. У него хорошее настроение. У меня – не очень. Потому что мне придется расстаться с ним. И я не знаю, когда мы снова увидимся. А задавать этот вопрос я не хочу. Я не хочу набиваться первой, не хочу показывать свою заинтересованность в нем. Правила игры между мужчиной и женщиной всегда остаются незыблемыми. Мужчина – охотник. Женщина – дичь. Особенно на первом этапе. Иначе он быстро потеряет к ней интерес. Я понимаю, что это жуткая банальность, но так все и есть. И поэтому я молчу и не задаю никаких вопросов.
