– Мам, а у нас в роду случайно не было сумасшедших? – незаметно для себя вслух спросила она и увидела, как в кривой ухмылке приподнялся один уголок губ и тут же вернулся на место. Мари даже испугалась, каким жутким в ту секунду стало лицо матери.
В тот вечер, не в силах оставаться одна, она пошла к своему другу Тони. Хорошо, что он никуда не уехал. Это был единственный человек, с кем она могла откровенно разговаривать. И единственное, что она от него скрывала, это свои растущие день ото дня чувства к Максу.
– А хочешь, сходим на Луну? – спросил Тони, когда Мари отплакалась и рассказала про мать.
– Как это?
– Увидишь. Устроим на Луне пикник!
– Давай.
– Может, возьмем шампанское?
– Не знаю. Дедушка умер. И нам, наверное, не продадут?
– Дедушка только порадуется за тебя. А покупать ничего не надо. Я у родителей возьму.
Мари пожала плечами и улыбнулась:
– Ну, давай.
– Надо только дождаться, когда стемнеет.
– Тони, а как ты думаешь, мама правду говорит, что дедушку убили.
– Мари, она, я уверен, просто плохо себя чувствует.
– А нам ничего не будет от шампанского?
– Мы по чуть-чуть. Я уже пил несколько раз. Мне папа давал из своего бокала. Кстати, не очень вкусно. Кислое. Но все равно здорово. Надо взять сумку-холодильник.
– А далеко идти?
– Не очень.
Когда стемнело, они вышли на улицу.
– Пап! Я возьму мотороллер прокатиться? – крикнул Тони в раскрытое окно.
– Бери, сынок! Только шлем надень и не гоняй.
Тони вынес два шлема, себе и Мари.
– Мы поедем на моторине?! – У нее округлились глаза.
– Не думал, что ты такая осторожная, – засмеялся Тони.
– Давай сюда! – Мари сжала губы и выхватила у него из рук шлем.
Они поместили сумку на багажник и отправились на Луну.
Ехали по пыльной дороге мимо зарослей деревьев, в небе дрожал оранжевый отсвет. Мари думала, что это огни городков распространяют свое свечение. Но вот они свернули на тропинку, и Тони попросил ее закрыть глаза:
– Не открывай, пока я не скажу.
Мари почувствовала, что он сбавляет скорость и их качает на кочках и ухабах. «Лунные кратеры», – улыбнувшись, подумала она. А потом мотороллер остановился. Тони помог ей слезть.
– Пока стой. – Мари послушно стояла, зажмурившись и прислушиваясь к звукам. Стрекотали цикады, пахло землей. Тони, по всей видимости, снимал с багажника сумку, что-то доставал. Потом он взял ее за руку: – Садись. Вот так. Сюда. Осторожно. – И когда Мари устроилась, он разрешил ей открыть глаза.
Она обнаружила себя сидящей на покрывале посреди бескрайнего темного поля. А прямо перед ней возвышалась гигантская половина оранжево-красного апельсина, размером с дом. Казалось, можно сделать шаг и ступить на нее. Вот они и на Луне. Тони улыбался, глядя на восторженную реакцию Мари, и возился с шампанским. Мари отвела взгляд от невиданного зрелища и засмеялась:
– А ты умеешь его открывать?
– Первый раз пробую.
– Надо с полотенцем.
Они открыли шампанское, и половина его вылилась шипящей пеной на землю.
– Давай за твоего дедушку. Он, наверное, сейчас где-то там. – Тони кивнул головой в сторону испещренного рытвинами темно-оранжевого шара. – Скоро она спрячется.
Они молча выпили.
– Мари, ты знаешь, мне кажется, я тебя люблю.
– Тони, ты очень хороший друг. Спасибо тебе, – ответила она после непродолжительного молчания и залпом допила бокал. Шампанское сразу же ударило в голову. – А я не стану пить как дедушка? – Обернулась она с улыбкой на Тони. Тот сидел грустный, но тут же встряхнулся.
– Если больше не будем, то не станешь.
Они еще немного поболтали, и, когда от апельсина осталась одна долька, Тони отвез ее домой. Она пошла в дедушкину каморку и легла на его кровать, уткнувшись лицом в подушку, еще хранившую его запах. Ей было немного жаль Тони, но что она могла поделать? К счастью, он не ставил ее перед выбором, и она всегда могла на него расчитывать и ему доверять. Она не знала, что совсем скоро надолго останется без друга.
А через день прибежал Бо, и Мари снова приступила к своим обязанностям, только на этот раз вытаскивать из бара пришлось маму. Мари даже не заметила, как та вышла из дома. Адель вообще последнее время крайне редко выходила на улицу, поэтому у девочки, когда она пришла из школы, даже и мысли не возникло, что ее нет. Часто она звала ее с порога: – Мам! – А в ответ раздавалась тишина. Мари поднималась и находила ее либо на чердаке, либо в своей комнате просто сидящую на стуле, сложив руки на коленях, или молча перебирающую старые вещи. В этот раз ее позвал отец помочь разложить свежие багеты, и Мари захлопоталась и забыла по привычке проверить мать.
– Быстрей, мадмуазель! Быстрей! – подгонял ее Бо, который с дня похорон деда, похоже, не просыхал. Он был одет все в те же короткие штаны с ковбойскими сапогами, и в какой-то момент Мари показалось, что она в очередной раз бежит выручать деда, и от осознания того, что его уже нет, защемило сердце.
Издалека она увидела, как два парня из местных вежливо, но настойчиво, пытаются вывести какую-то женщину из бара, а она вырывается, визжит и пытается их поцарапать. И лишь подойдя поближе, она узнала в этой безумной свою маму. А Адель увидела ее и внезапно успокоилась, но парни на всякий случай оставались рядом. Лицо матери было так ярко накрашено, что она напоминала дешевую проститутку из низкосортного борделя. Красная помада размазалась вокруг губ, ресницы под черной тушью стояли колом, обведенные черным карандашом и голубыми тенями глаза горели болезненным огнем. На Мари смотрел совершенно сумасшедший человек. Тональный крем лежал неровными коричневатыми слоями и сверху был обильно присыпан пудрой, и казалось, будто на лицо надета маска, потому-что под линией подбородка торчала совершенно белая тонкая шея. Мари вспомнила, что видела на чердаке коробку со старой косметикой, она лежала там долгие годы и уже давно должна была засохнуть. Видно, не засохла. Сверху на тонкое платье Адель навертела две шали, одну на талию, другую сверху наподобие накидки. В них вплела старые искусственные цветы, тоже с чердака. Начесанные и собранные вверх волосы покрывала старая шляпа с разорванными полями. На них лежали уже живые, но завядшие цветы.
– Мама! Это же наши цикламены!
Адель опустила глаза и скромно улыбалась, ковыряя носком туфли землю:
– Правда красиво?
– Мама, что случилось?
– Пойдем, дочка, в сторонку. Я тебе расскажу. – Она взяла Мари за руку и стала тянуть ее куда-то, заговорщически пришептывая.
– Что случилось? – обернулась Мари к ребятам.
– Не слушай их, не слушай. Все нам завидуют, все. Пойдем. – Они отошли.
– Мари! Это очень важно. Очень. Нам надо непременно купить лотерейные билеты. Я видела сон сегодня. Моя покойная бабушка блистала на балу, сверкала бриллиантами, шелком и кружевами. Она танцевала в зале, а я стояла на балконе. И вдруг она увидела меня и стала манить руками и звать: «Адель, в Париж! В Париж! Ты должна войти в высший свет!» И хохотала, так звонко хохотала. А на шее у нее болталась веревка, на которой она повесилась, – мать говорила взахлеб, громким шепотом, глаза ее лихорадочно блестели, потом на секунду замолчала. – Да, только во сне веревка была красная, из атласа. Мари! – Она больно схватила дочь за руку. – Нам надо купить лотерейные билеты. Мы уедем с тобой в Париж! Будем блистать в высшем свете! Я хотела, но мне не дали эти люди. Они злые, завистливые. У меня не было денег. Я просила в долг. – Она покраснела и начала сильно волноваться.
– Мам, подожди меня здесь. Я сейчас куплю билеты и вернусь.
– Да, да. Иди! Я буду ждать.
– Никуда не уходи. Слышишь?
– Не уйду. – Адель села на бордюр и опустила голову.
– Бо, посмотри за мамой. Пойду узнаю, что случилось. Если что, сразу беги за мной, – сказала она бывшему слуге семьи де Бриссак, стоявшему неподалеку, и зашла в бар.
– Бонжур, мадмуазель Арналь. Спасибо, что пришли. Достается вам от родственничков. Мои соболезнования по поводу месье де Бриссака, – с сочувствующей улыбкой приветствовал ее хозяин бара, стоявший за стойкой. – Мы уже сами хотели транспортировать мадам до дома, но она оказалась крепкой женщиной. Только вы на нее благотворно действуете, как и на деда.
– Спасибо. А что мама хотела?
– Лотерейных билетов. У нее не было денег, и она попросила в долг. Я ей дал несколько штук. Но она стала просить все, что у меня есть. Я решил, что месье Арналю это может не понравиться, и отказал ей. Тогда она взяла кофе, села за столик, и как только я на секунду отлучился, подлетела к стойке и стала вытрясать из щитка все билеты, открывать и потрошить ящики, в общем, устроила настоящий тарарам, мадмуазель! Мы пытались ее успокоить, отвезти домой, но она ни в какую. Потом пришли вы.
– Сколько мы вам должны?
– Да нисколько, мадмуазель.
– Тогда дайте мне, пожалуйста, несколько билетов. Я не взяла с собой денег. Потом занесу.
