– Ужас какой! – невольно вздохнула я.
Мы помолчали. До меня наконец дошло, отчего он так всполошился, когда едва не сбил меня вчера. Очевидно, он знал, к чему может привести авария.
– Молодая совсем, замуж собиралась… – сказал он, глядя в стол, – а теперь уж и не знаю, что будет…
– Все будет хорошо, – я погладила его по руке, – молодой организм быстро восстанавливается.
– Вы думаете? – Он поднял голову и улыбнулся.
Улыбка у него была усталая, и глаза грустные. Еще бы – переживает человек за сестру.
– Сейчас ее на томографию повезли, – сказал он, – вот я тут результатов жду.
– Роберт Ваграмович! – послышался женский голос, и в дверях кафетерия появилась женщина в зеленой форме медсестры.
Роберт махнул ей рукой.
– Вы просили сразу же сообщить результаты, – сказала медсестра, приближаясь. – Конечно, это еще неофициально, но могу сказать, что все не так плохо. Необратимых изменений нет и большой гематомы тоже, ну, конечно, сотрясение сильное, но это обязательно пройдет, только покой нужен!
– Спасибо вам! – Роберт порывисто вскочил, опрокинув стул. – Дорогая, огромное вам спасибо за хорошие вести. Теперь сестра поправится, я точно знаю!
Наблюдая за ним, я вспомнила, что пришла вообще-то к Никодиму Никодимовичу, и покинула кафетерий. Роберт крикнул мне вслед, что скоро подойдет к реанимации.
Как только Антонина вышла из кафе, Роберт Манукян перестал преувеличенно радоваться и сжимать руки медсестры, с лица которой тут же исчезла приветливая улыбка. Она сама отняла руки и уставилась на него в ожидании.
– Кофе выпьешь? – предложил он.
– Некогда мне, – буркнула она, – тем более кофе тут паршивый, уж я-то знаю.
– Ну, тогда… – Роберт полез в карман, но медсестра тут же шикнула на него.
– Не здесь! – И она пошла к выходу из кафе.
Тетя за стойкой проводила их долгим взглядом и пренебрежительно фыркнула.
Медсестра привела Роберта к черной лестнице и остановилась на маленькой площадке между этажами.
– Ну, как договаривались. – Он отсчитал деньги.
– Прибавить бы! – Она потянула еще одну бумажку из пачки, но он перехватил ее руку и больно сжал.
– Как договаривались, – прошипел он, – и так много. Подумаешь – в кафе зашла и три слова сказала! Ничем ты не рискуешь, ничего не нарушаешь.
– Да уж, нет у тебя никакой сестры, – усмехнулась она, – для чего тебе нужно эту девку дурачить – ума не приложу! Вида у нее никакого, шмотки дешевые – ни рожи, в общем, ни кожи. Ну, да мое-то какое дело в конце концов…
– Действительно, не твое дело! – Он спрятал бумажник. – Ты свое получила – и гуляй! Да не болтай там, откуда деньги, а не то сама понимаешь…
Он поглядел грозно, но медсестра не отреагировала на его взгляд, прошипела что-то нелестное и ушла.
С посещением Никодима Никодимовича у меня вышел полный облом, потому что вместо симпатичной сестрички из палаты выглянула злобная тетка и рявкнула, что в реанимацию никого не пускают, не положено, и вообще больной спит, так что нечего мне толочься у двери. Еле-еле уговорила я старшую сестру взять на хранение вещи, что принесла, не домой же тащить.
И вот, когда я уныло брела по коридору, не зная, куда податься, меня догнал Роберт.
– Все в порядке! – весело сказал он. – Я был у врача, он подтвердил, что у сестры все будет нормально. Ох, гора с плеч!
Я только вздохнула, и Роберт тотчас же все понял.
– Простите меня, я все о своем! – Он наклонился ко мне.
Его глаза оказались рядом – темные, ласковые. Он положил руку на мое плечо, и от этой руки меня обожгло жаром. Захотелось вдруг, чтобы рядом был добрый сильный мужчина, который взял бы на себя все мои заботы. Хоть ненадолго, на некоторое время, чтобы мне немножко передохнуть…
– Послушайте, Тоня… – тихо сказал Роберт, – а давайте мы ненадолго забудем обо всех наших неприятностях. Как будто их просто нет! И проведем этот день так, как будто мы с вами давно знакомы и симпатизируем друг другу. Нам будет хорошо вдвоем, а все свои проблемы мы оставим за бортом. Честное слово, так будет лучше! Ведь должны же люди когда-то отдохнуть!
Его слова так отвечали моим мыслям, что я вздрогнула. А потом прикрыла глаза и прислонилась к нему на секунду.
– Пойдемте! – Роберт решительно подхватил меня под руку. – Вам надо взбодриться, выпить приличного кофе, поесть… И чтобы музыка играла, и светло, чисто было… воздух свежий…
Я слегка очухалась в его машине, оказалось, мы давно уже куда-то едем.
– Куда это мы? – Я пошевелилась.
– Я же обещал тебе, что отвезу в приличный ресторан! – весело сказал Роберт. – Останешься довольна!
Как-то он это сказал… слишком уверенно, что ли. Вот откуда он знает мои вкусы? И вообще для чего я согласилась с ним куда-то ехать? То есть он вроде бы согласия и не спрашивал! Какой ресторан в двенадцать часов? В больнице, я помнила, речь шла только о кофе.
Роберт что-то говорил – быстро, много, горячо. Я осторожно огляделась.
В салоне машины было просторно, пахло приятно. Сам Роберт был одет прилично и дорого. Я же, собираясь утром в больницу, натянула все те же осточертевшие джинсы, потому что с утра было прохладно. И сверху серенькую неприметную курточку. И волосы стянула в жиденький хвост, и глаза едва накрасила. И вот на такую чувырлу запал такой приличный мужчина?
Весь мой негативный жизненный опыт говорил, что такого не бывает. Для меня приготовлены только такие придурки, как Виталик, хотя он такой один, другого не сыскать. Так чего же этому восточному человеку от меня надо?
Я повертела головой.
Мы ехали по той улице, где располагался мой дом, то есть где проживали мой муженек со свекровью.
– Послушай… – нерешительно сказала я, – если мы пойдем в ресторан, то мне неплохо бы переодеться…
– Ну что еще придумала! – недовольно заворчал Роберт. – Все нормально у тебя, отличный прикид!
При этом я была уверена, что он понятия не имел, что на мне надето. Я поерзала на сиденье, и тут в глаза мне бросилась одна вещь. Точнее, три вещи. Три маленьких иконки, которые некоторые водители прикрепляют к приборной доске. Обычно на них изображены Иисус Христос, Дева Мария с младенцем, а также Николай Угодник. Водители считают, что это и есть Святая Троица. Помню, как муж возмущенно рассказывал свекрови о религиозной неграмотности народа, ведь Святая Троица – это совсем не то. Ну да ладно, это я так, к слову.
У Роберта на иконках было совсем другое. На первой – какой-то мужчина с черными усами в высокой шапке, расшитой золотом. Ясно – какой-то восточный царь. На следующей – маска, которая мне показалась знакомой. Не эту ли маску я видела в магазине, когда парочка злоумышленников пыталась найти монету? Маска вывалилась из шкафа, злодеи ужасно испугались и убежали.
А когда я увидела третью иконку, то исчезли последние сомнения. На этой иконке был изображен… клоун в колпаке с бубенчиками, со зловещей, издевательской улыбкой и красными, как будто вымазанными кровью губами.
Этого клоуна я не могла ни с кем перепутать! Это он лежал в шкатулке, что хранилась в ящике комода моей тети Валерии Львовны, это его я видела в детстве в страшных снах!
Я едва удержала рвущийся из груди крик.
Так вот в чем дело! Стало быть, Роберт имеет отношение к тем двум злодеям. Не получилось у них с ходу добыть монету, так они решили подослать ко мне этого восточного соблазнителя! Вчера я его отшила, так сегодня в больницу приперся, сестру больную выдумал! А я и поверила, дура…
– Останови! – заорала я. – Останови машину срочно!
– Да что случилось? – встревоженно спросил Роберт.
– Останови, меня тошнит, сейчас прямо в салоне вырвет!
Сработал стереотип – жалко стало этому типу свою новую чистую машину. Не успел он припарковаться, как я выскочила из машины и побежала прочь.
Роберт еще что-то крикнул мне вслед, он даже выскочил из машины, чтобы остановить меня… и я, чтобы пресечь его попытку, вбежала в первую попавшуюся дверь.
К счастью, он за мной не последовал.
Я оказалась в приемной какого-то ателье или мастерской. Сердце колотилось от испуга и волнения, и я остановилась в дверях, чтобы перевести дыхание.
За стойкой в нескольких шагах от меня сидела женщина лет сорока с коротко стриженными темными волосами и выражением врожденного недоверия на лице. Увидев меня, она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут на столе перед ней зазвонил телефон. Она сняла трубку и проговорила с заученно-вежливой интонацией:
– Ателье ремонта «Золотые руки». Слушаю вас. Что? Будильники? Нет, будильники не принимаем. Мастер уволился на прошлой неделе. И часы с кукушкой тоже не принимаем. А я откуда знаю? Это вы мне звоните, так что нечего тут!..
Напускная вежливость слетела с нее, как последний осенний листок слетает под холодным ветром наступающей зимы, и проступило природное органичное хамство.
Название ателье показалось мне знакомым, и я почти сразу вспомнила, что это же название стояло на письме, которое отдала мне почтальонша, на письме, адресованном первой жене моего мужа.
