семейный архив, бумаги…
– Иногда люди уезжают, напротив, оставляя все, чтобы начать жизнь с чистого листа в другой стране.
– Бывает и так.
– Мне опять захотелось покурить. Здесь есть балкончик. Совсем крошечный, но для двух стульев хватит. Давай посидим там. В темноте. Свет в комнате зажигать не будем.
На балконе Андрей Петрович раскурил сигару. И задумчиво протянул:
– Теперь я понимаю, что у отца были серьезные опасения.
Они сидели близко-близко.
Неожиданно Кира качнулась, и ее голова упала на плечо мужчине.
Она заплакала.
Он погладил ее по голове. Потом притянул к себе.
Его глаза так близко – беспокойные, блестящие. И запах… сигар, одеколона и еще чего-то непонятного. Как будто бы сосны, нагретой на солнце, и летнего ветерка. Хотелось припасть к нему, забыться обо всем. Но он стоял и смотрел на нее.
– Ты понимаешь, я не могу сейчас дать себе волю. Это было бы неправильно…
– Почему? – спросила она одними губами.
– Потому…
– Я еще девчонка, да? А ты взрослый самостоятельный мужчина.
– Нет. Ты… можешь сейчас перевернуть всю мою жизнь вверх тормашками. А я не могу.
– Почему? – задала она вопрос во второй раз.
– Потому…
– Я лечу в Тулузу.
Он не удивился ее сообщению:
– Я почему-то так и подумал. Что твоим следующим шагом будет эта поездка.
– Почему ты не удивился?
– Ты авантюристка. Я это понял сразу. И это… мне ужасно нравится.
– Я сейчас закажу рейс. С пересадками.
– Нет. Я это сделаю сам. И оплачу.
– Не надо. У меня есть деньги. Мне дал их один друг.
– Тебе они еще понадобятся. И не спорь, пожалуйста.
– Хорошо. Не буду.
Билет вскоре был заказан. С пересадкой в Стамбуле.
– До вылета осталось пять часов. Поспи хоть немного.
– Не хочу. Но ты не ответил мне на вопрос: почему не надо, чтобы жизнь летела вверх тормашками. Это же единственный способ хоть что-то в ней понять.
– Тебе надо в аэропорт. Или ты хочешь отложить рейс?
– Нет. Не хочу.
– А у меня завтра серьезные переговоры с директором одного банка. И потом, у меня взрослая дочь. И я… должен обо всем подумать.
– Тогда – не надо. Пусть все остается как есть. Раз ты хочешь думать. В таких делах не думают.
– Прости. – Он провел пальцем по ее лицу. – Ты такая смешная.
Ее брови взлетели вверх:
– Никогда так о себе не думала.
– У тебя пальцы пахнут малиной… Так все странно.
– У тебя кто-то есть? Ты связан обязательствами?
– Нет. Это не то… Я тебя провожу в аэропорт.
– Не надо.
– Почему? – теперь он задал этот вопрос. В надвигающемся серо-белесом рассвете его лицо выглядело осунувшимся и усталым.
– Я доеду сама. Без провожатых.
– Ты обиделась?
– Нет.
Он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал сначала правый глаз, потом – левый. И коснулся губ.
– Возвращайся. Я буду тебя ждать. Сейчас я вызову такси.
– Да. Пожалуйста.
Машина приехала через пять минут. Когда он посадил ее в такси, то что-то сунул в руку. Это была банковская карточка.
– Чуть не забыл. Там все… твое… Код напишу.
Он сложил руки рупором:
– Звони. Пиши.
Она махнула рукой, а сердце… сердце было готово выскочить из груди…
* * *
– Меня уже тошнит от наших передвижений.
Слепой с удивлением взглянул на него:
– Ты что? В натуре спятил? Я же говорю, у тебя кукуха поехала. Верняк!
– Зачем нам эта девчонка?
– Нам же сказали: взять и попытать маленько. Для острастки. К тому же она свидетельница, скорее всего. И у нее наверняка бумаги деда. До которых мы не добрались.
– А потом?
– Что потом?
– Что потом будет с этой девчонкой?
– А не все ли равно? Какой приказ поступит, тот и выполним. Долго будем думать – сойдем с дистанции. И наше место займут другие.
– А вдруг так и надо… Чтобы наше место заняли другие.
– Они займут. А мы будем валяться где-то с дыркой от пули. Или греметь обгорелыми костями. С дистанции не сходят, с нее удаляют. Если хочешь выбыть – не вопрос. Я просто сообщу кому надо…
– Я не говорил об этом…
Слепой сплюнул:
– Ты много стал рассуждать, умного корчить. И это мне не нравится. Но я не хочу о тебе докладывать наверх. Пока. Потому что неизвестно, кого мне подсунут. К тебе, убогому, я даже привык. А там снова чувака раскалывай. Мне этот напряг нужен? – В его словах слышалась откровенная угроза.
Ветров тысячу раз уже пожалел, что впутался в это задание. Надо было отказаться. А здесь неизвестно чем все закончится. Нет. Конечно, все задания были не прогулкой по ночной Тверской. Все они опасны и непредсказуемы. Но от этого дела его откровенно воротило. И он даже сам до конца не понимал почему…
Они ехали в машине.
– Я не понимаю, как они от нас ускользнули. Как? Мы видели их в ресторане. А потом их вдруг не стало. По крышам они ушли от нас, что ли?
– Не знаю.
– Нам запеленговали их через сотовый. И вдруг… Как сквозь землю провалились… Как теперь это все объяснять знающим людям?
– Это твое дело!
– Да, как вести переговоры по поводу задания и бабок, так мое дело… Это я уже понял. Можешь не говорить. А ты вроде ни при чем. Весь в белом…
– Это бесплодный разговор.
– Заткнись.
– А ты мне не указывай, – бросил Ветров.
– Заткнись… Ты мне давно не нравишься. Строишь из себя крутого… Нам надо эту девку поймать. И все. Без этого мы бабок не получим. Если ты готов обойтись без них, то я на это не подписывался… Только подумать, как кошка ощипанная, а не дается нам никак. Все время ускользает.
Ветров молчал и смотрел в окно. Почему-то снова вспомнилось детство. Как он с родителями ходил в кино, как они в парке ели мороженое, и смеялись, и пересказывали друг другу прочитанные книги.
– Заснул, что ли?
– Отлепись, а? Чего пристал. Давно не говорил ни с кем?
Какое-то время они ехали и молчали. Потом остановились у кафе с игривым названием «У Михалыча». Ниже была надпись: «Обладателям отчества „Михайлович“ – скидка 3 %».
– Пожрем, потом дальше поедем.
– У меня особо аппетита нет. И я не голоден.
– Потом времени жрать не будет. Так что выбора у тебя, Ветряга, нет.
Он не стал спорить и замолчал.
– Жаль, что я не Михалыч. А то бы скидку себе потребовал.
Заведение было низкопробной забегаловкой. Внутри пахло пережаренным мясом и табаком. Громко орала музыка. Свободных мест в зале не наблюдалось.
Но когда Слепой
