Стал работать на советскую республику, был арестован, сидел в шарашке, как Королев и другие. Там продолжал работать, изобретать. Потом вышел и снова встал в строй. Его разработками пользовались другие конструкторы. Знаешь, есть такие люди, которые как бы разбрасываются, а на самом деле дарят свои идеи другим. А те их подхватывают, совершенствуют. Здесь главное – творческий импульс. Идеи, которым дается жизнь. Так это работает. Он умер в семидесятых годах. Его смерть практически совпала с завершением того процесса, что мы называем техническим прогрессом. После этого началось медленное сворачивание всего. Космоса, авиации, нашей компьютерной науки. Также постепенно убрали Глушкова, пионера нашей информатики и компьютеризации. Мы вступили в самый настоящий застой. Эпоху Брежнева так называют не случайно. По сути, это точное отражение тех процессов, которые происходили во всех сферах нашей жизни. Мы медленно угасали и деградировали. Понимали это далеко не все. За остатки стабильности мы платили остановкой прогресса. Впрочем, эти процессы происходили не только у нас… Но нам, как ты понимаешь, от этого не легче… – Мужчина замолчал.
Молчал и Гуджарап. Потом он нарушил паузу:
– Ваше предисловие как-то связано с этими смертями?
– Да, – кивнул Константин Петрович. – Связано. Сейчас вся человеческая цивилизация стоит на новом витке истории. Того, чего не было прежде. Поэтому активизировались силы, молчавшие ранее. Надеюсь, я говорю понятно?
– Понятнее некуда, – с иронией откликнулся Гуджарап.
– Я рад, что ты меня понимаешь… Те люди, которые когда-то работали в авиастроении, – это золотой фонд нашей науки. Их необходимо беречь. Их знания уникальны. И вот, когда они могут еще послужить нам, передать опыт, их убирают. Да, к ним не очень-то обращались в последнее время, но все в любой момент могло измениться. Время и ситуация – такая штука, что нас не спрашивают. А будущее в один прекрасный момент просто наступает. И все. И еще… – Он посмотрел на Гуджарапа тяжелым взглядом. – Копни итальянскую линию. Насколько можешь, а… И еще узнай, пожалуйста, побольше о Бертони. Может быть, здесь и зарыта собака. Чует мое сердце… А оно меня редко обманывает.
– Попробую. Вас понял.
– Хороший ты малый. И девочка твоя славная. Раньше, как я понимаю, вольным стрелком был.
– Не смущай.
– Да. Ладно. Мы вот с Ритой Ивановной недавно сорок лет справили нашей супружеской жизни. Со школьной скамьи были знакомы. За одной партой сидели. И так… навсегда. А кто-то ищет и находит в процессе жизни. Не предугадать. И не понять… Как Господь решит.
Константин Петрович вышел из комнаты, и около него выросла Серафима.
– Кофе на дорожку не попьете? Вы пока говорили, я быстро пирог на скорую руку приготовила.
– Вот молодец! Как моя Рита. Та тоже из ничего вмиг блюдо соорудит. Не успеешь оглянуться, а стол уже накрыт.
Когда они остались одни, Гуджарап притянул ее к себе.
– Серафима… ангел мой…
– Ну что ты говоришь, – попробовала она превратить его слова в шутку. – Какой я ангел. Обычная земная женщина.
– Нет. Бог создал этого ангела для меня, – сказал он почти торжественно.
Она отвернулась, чтобы он не видел слез, выступивших на ее глазах.
Он зарылся лицом в ее волосы…
– Как долго я искал тебя!
Глава десятая
Первое знакомство
Тот лучше всего защищен от опасностей, кто хранит бдительность и в зримой безопасности.
Публий Сер
Москва. Наши дни
Она видела фотографию этого мужчины в интернете. Холеный тип, ничего не скажешь. Холеный и самодовольный. Сама не зная почему, Кира уже заранее была настроена против него. Спасибо, что он согласился встретиться с ней, мог и повесить трубку. Отказаться, даже ничего не объясняя. Но он откликнулся на ее просьбу. Значит…
В кафе, где они договорились встретиться, играла приятная негромкая музыка. Что-то французское. Лямур тужур. Хотелось расслабиться. Забыть обо всем и улететь куда-то далеко-далеко в этот самый «лямур тужур». Но нельзя! Ее жизнь с некоторых пор имела одну цель, один смысл: найти и покарать убийц деда. Она не имела никаких прав расслабляться или думать о себе.
Кира посмотрела на часы: опаздывает. Она может сходить в туалет.
Опираясь двумя руками на край раковины, она пристально посмотрела на себя в зеркало. Бледновата. Нездоровый вид, словно она сидела в каком-то подземелье и долгое время не выходила на воздух. Она ущипнула себя за щеки – раз, другой: кожа порозовела. Достала тушь из сумки и накрасила ресницы. Провела блеском по губам и тут же рассердилась на себя за это. Зачем эти женские уловки? К чему?
Андрей Петрович уже сидел за столиком и ждал ее. Когда она подошла к нему, он даже не привстал со стула, а только кивнул.
Его глаза скользнули по ней, не задерживаясь.
– Вы уже, наверное, представляете себе, о чем я буду говорить?
– Ни малейшего понятия. – Голос звучал сухо и неприязненно.
– Тогда мне, наверное, стоит ввести вас в курс дела. Разве ваша дочь не рассказывала вам?
– О чем моя дочь должна мне рассказывать?
«Сукин сын, – устало подумала Кира. – Настоящий сукин сын. Бизнесмен, разжиревший на казенных деньгах. Ненавижу таких. Считают, что весь мир крутится вокруг них. И все им обязаны. Они короли по жизни, а остальные люди – просто пешки, ничтожные и безгласные».
Она сделала глубокий вздох и досчитала до десяти.
– О том, что я разговаривала с ней.
– Только в самых общих чертах. То, что вы не доверили ей, можете сказать мне.
– Для этого я сюда и приехала.
– Я так и понял. Кстати, здесь подают. Советую заказать. Я оплачу.
– Спасибо. Я сама сделаю заказ.
– Как хотите.
От злости руки дрожали, но Кира волевым усилием продолжила разговор.
– Есть определенное сходство в убийстве вашего отца и моего деда.
– Кроме того, что они какое-то время работали в одном КБ, больше никакого сходства я не вижу. У вас есть другие соображения?
– Послушайте, – Кира подалась вперед. – Это все очень и очень серьезно и трагично, иначе я бы не разговаривала с вами.
– Я это уже слышал. Я жду конкретных фактов и более логических доказательств, чем ваши… эмоциональные всплески.
– Эмоциональные всплески, – Кира чуть не задохнулась. – Послушайте, у меня убили дедушку. Единственного близкого мне человека. Я… И вы мне такое говорите…
Несмотря на всю свою выдержку, она расплакалась. Слезы текли и текли из глаз. Она сидела, опустив голову, пока не почувствовала прикосновение теплой мужской руки:
– Пройдемте на веранду.
Было уже совсем темно, редкие звезды горели в небе крохотными осколками. В углу, тихо переговариваясь, сидела пара.
