– С тобой можно попасть в психиатрическую больницу, – огрызнулся Вейдеманис, – тебе никто об этом еще не говорил?
– Ты первый, – рассмеялся Дронго.
Поймав такси, друзья отправились в нижний Манхэттен, где должна была состояться встреча с инспектором Бевериджем. Они прибыли даже немного раньше и подождали, сидя в такси. Увидев подъехавшую полицейскую машину, заплатили водителю деньги и вышли из машины.
– Если бы знал, что вы полицейские стукачи, я бы вам не разрешил так долго сидеть в моей машине, – сплюнул таксист и с неприятным визгом уехал.
Дронго и Вейдеманис подошли к полицейскому автомобилю, откуда вылез мощный Беверидж. Он пожал руку Дронго, протянул ее и Эдгару.
– Это мой друг, – пояснил эксперт.
– У вас неплохие друзья, – усмехнулся Беверидж, – и, кажется, он тоже с оружием. Я вижу, как оно выпирает из-под его пиджака.
– Верно, – улыбнулся Дронго. – У меня к вам личная и очень большая просьба, мистер Беверидж.
– С какой большой просьбой можно обращаться к полицейскому офицеру? – насторожился Беверидж.
– Только по вашей работе. Вы ведь знаете, что подручные Счастливчика, как обычно называют Прасси, захватили нашу знакомую. Мою знакомую.
– Я слышал об этом. А вы ее освободили, – кивнул инспектор.
– К сожалению, слишком поздно. Дело в том, что ее изнасиловали. И только затем отпустили.
– Этого не может быть! – не поверил Беверидж. – Я знаю всех людей Счастливчика. Всех, до единого. Они не платят налогов, нарушают правила дорожного движения, не уважают людей, сотрудничающих с полицией, торгуют наркотиками, убивают. Все это есть. Но при этом они всегда почитают старших, уважают женщин и охраняют детей. Это абсолютно точно. Вы ошиблись, господин эксперт.
– Разве можно ошибиться в подобном вопросе? – хмуро проговорил Дронго, – я ведь не мог придумать подобную историю. Вы должны меня понимать, это была моя хорошая знакомая.
Беверидж нахмурился. Он не мог даже представить себе, что подобное возможно.
– Подождите, – предложил он, – я могу узнать, кто ее охранял.
– Каким образом? Позвоните самому Прасси?
– Нет. Его заместителю синьору Себреро. Он наверняка знает.
– Не получится. Он в тюрьме, – напомнил Дронго.
– Его уже выпустили под залог в полмиллиона долларов, – пояснил Беверидж, – он сейчас дома со своей семьей. Ждет суда.
– У меня такое ощущение, что в вашей стране можно выпустить под залог любого преступника, – не удержался Дронго.
– Такое решение принял судья, – покачал головой полицейский. – В нашей стране судья может отпустить подозреваемого под любой залог. И он назначил залог в пятьсот тысяч долларов, которые семья Себреро исправно внесла за него. У нас такие законы.
– Да, я знаю. Итак, мы можем к нему поехать прямо сейчас?
– Только вы к нему не войдете, – предложил инспектор, – иначе он вообще не станет разговаривать. Я сам зайду и все узнаю. Но я уверен, что Себреро не в курсе происшедшего. Он, конечно, негодяй и преступник, но у него твердые моральные принципы, четверо детей, прекрасная жена. Если он узнает, что кто-то из его людей применил насилие по отношению к захваченной пленнице, он его лично кастрирует.
– Тогда не лишайте нас этого удовольствия, – попросил Дронго. – Не нужно ему ничего рассказывать. Только спросите, кто именно охранял пленницу.
– Я так и сделаю, – согласился Беверидж, – садитесь в мою машину, мы поедем прямо сейчас.
Дронго уселся рядом с офицером, Вейдеманис сел за заднее сиденье, и они поехали.
– Как измельчали люди, – сокрушался по дороге Беверидж. – Чтобы раньше такое случилось среди членов мафии – никогда в жизни. Они бы просто разрезали виноватого на мелкие кусочки. А сейчас появляются такие подонки. Я уверен, что Прасси тоже не знает, что там на самом деле случилось.
– Вы полагаете, что он ангел?
– Он – сукин сын! – загрохотал инспектор. – Самый настоящий сукин сын! Убийца и торговец наркотиками. Но у него тоже есть свои принципы, господин эксперт, он не допустил бы подобного беспредела. Иначе нельзя. Даже убивая своих конкурентов, нельзя опускаться до уличных подонков, нарушая все мыслимые и немыслимые запреты. Все знают, где живут жена и дети самого Прасси, где живут семьи его друзей и врагов. Но никто не посмеет и пальцем их тронуть, иначе в любой тюрьме вам не дожить до утра. Есть негласный запрет на такие мерзости. Можете стрелять друг друга, но нельзя убивать детей и насиловать женщин. На это наложено строгое табу.
– Если вас послушать, господин офицер, выходит эти бандиты просто порядочные люди, – насмешливо вмешался Вейдеманис.
– Нет, – возразил Беверидж. – Я не говорил, что они порядочные люди. Они убийцы и контрабандисты. Но и у них есть свои нормы, которые нельзя нарушать. Разве это так странно?
– Конечно, нет, – согласился Дронго.
Они въехали в «Литтл Итали», или «Маленькую Италию», как называли этот район в нижнем Манхэттене. У одного из домов Беверидж остановил машину, предложив им подождать его здесь и, неторопливо шагая, удалился. Они ждали довольно долго. Прошло около часа. Вейдеманис терпеливо ждал примерно минут сорок, но затем не выдержал:
– Если убьют и этого твоего знакомого, то его смерть будет на твоей совести.
– Кто-то посмеет убить офицера полиции у себя дома? – возразил Дронго. – На глазах жены и четверых детей? Можешь не беспокоиться, с Бевериджем ничего не случится. Просто нужно набраться терпения и подождать.
– Знаешь, как обычно бывает в детективах? – неожиданно весело спросил Эдгар. – Офицер оказывается продажной шкурой, и вместо него к нам выходит банда с автоматами, которая простреливает автомобиль полиции насквозь. Такой закономерный финал наших поисков.
– Этот офицер честный человек, – напомнил Дронго, – я тебе уже об этом говорил. Нельзя быть таким циником, Эдгар, ты начинаешь превращаться в мизантропа.
– И уже давно, – согласился Вейдеманис, – после того, как начал помогать тебе в этих расследованиях. Кажется, за эти годы кого только мы не видели – от откровенных предателей до законченных негодяев. Меня всегда удивляет, каким образом ты сохраняешь веру в человеческие идеалы?
– Доблесть великанов, – усмехнулся Дронго. – Нужно пройти по лесу так, чтобы не разорять муравейники. Некоторые их разоряют, а некоторые их оберегают. Я из числа вторых. Вот и весь секрет. И ты тоже из этого числа, хотя и стараешься выглядеть хуже, чем есть на самом деле.
Эдгар хотел возразить, но в этот момент они увидели возвращающегося к машине офицера полиции. Он был явно не в духе. Уселся на свое место и сильно хлопнул дверцей.
– Там был Карлетто, – со злобой произнес Беверидж, – я так и думал. Он единственный садист в этой компании. Я все выяснил. Они поручали ее охрану Карлетто. Я мог бы и сам догадаться.
– Кто это? – спросил Дронго.
– Мерзавец, – пояснил полицейский, – самый настоящий мерзавец.
ИнтерлюдияБертолдо Джакомелли был человеком суровым и жестоким. Он не верил в лучшие качества людей, предпочитая оперировать такими понятиями, как страх и принуждение. Он искренне полагал, что только страх заставляет людей вести себя соответствующим образом, подчиняясь сильнейшему и беспрекословно выполняя все поручения руководителя. Получив задание от синьора Прасси, он не стал долго раздумывать, а почти сразу перезвонил Лучано, чтобы уточнить некоторые подробности. Ему нужно было обнаружить этого эксперта и сделать то, о чем его попросил Альфредо Прасси. Поэтому он лично приехал для разговора с Лучано и именно от него узнал все подробности его переговоров с китайцами. Заодно Джакомелли узнал и о том, что самого Лучано вызывают на допрос в полицию. И там должен быть тот самый напарник эксперта, который будет давать показания. Джакомелли не умел мыслить так виртуозно, как Нельсон, пославший своих людей следить за профессором, который рано или поздно должен был встретиться с Дронго. Поэтому, узнав о том, что вечером этого дня Лоусон должен быть на допросе в полиции, куда вызывают и Лучано, Джакомелли просто собрал своих четверых помощников и приказал им отправиться вместе с ним на двух автомобилях к зданию полиции. Оставалось дождаться, когда выйдет Лоусон, и силой принудить его сесть в машину.
В том, что захваченный профессор заговорит, Джакомелли даже не сомневался. У него для этого был целый арсенал невероятных средств и способов, которые, по его глубокому убеждению, не мог выдержать ни один человек.
Монах (Джакомелли) умел допрашивать. В этом искусстве ему не было равных. Когда несколько лет назад нужно было допросить Иньяцио Кармесси, случайно оказавшегося свидетелем убийства младшего брата синьора Прасси – Ливио Прасси, за дело взялся сам Джакомелли. К его удивлению, Кармесси покрывал убийцу, выдерживая самые страшные, невероятные пытки. Это противоречило самой идее страха, которой так поклонялся Джакомелли. Кармесси не дрогнул, даже когда ему отрубили два пальца, не выдав того, кто был убийцей. Джакомелли не понимал, что происходит. Чтобы Кармесси, которого он знал много лет, так защищал неизвестного убийцу, готовый ради него идти на столь невероятные муки, – это было просто поразительно. Кармесси никогда не был героем, но здесь повел себя как настоящий герой. Только когда его стали пытать огнем и выжгли ему левый глаз, он наконец не выдержал и признался. Оказывается, убийцей был его собственный старший сын. Признание успокоило Джакомелли, иначе он перестал бы верить в собственные принципы. Он даже отправил Кармесси в больницу, позволив ему остаться в живых. С этих пор его стали называть Одноглазым Кармесси. И в знак уважения к своему старому знакомому Джакомелли даже посмел ослушаться своего босса и, вопреки приказу Прасси, просто пристрелил сына Кармесси, не став его мучить и пытать.
