Георгий набрал на щитке домофона номер квартиры, представился, и дверь подъезда открылась.
Максимова жила на третьем этаже, за внушительной железной дверью. Георгий позвонил, и из-за двери ему ответил громкий басовитый лай. Затем дверь открылась, и в проеме возникла огромная светло-бежевая голова с выпуклым лбом в крупных складках, оскаленная пасть и крупные, как клавиши рояля, желтоватые зубы. Зверюга шагнула вперед и грозно зарычала.
Марина и Георгий невольно попятились.
Тут же за спиной собаки раздался звонкий молодой голос:
– Гильгамеш, назад! Это свои!
Собака исчезла, и в дверях появилась женщина.
Несомненно, это была та женщина, со старой пленки: веснушки никуда не делись, и рыжеватые волосы свободно лежали на плечах. По Марининым прикидкам, ей должно было быть лет шестьдесят, но выглядела она гораздо моложе. Наверно, этому способствовали прекрасная осанка, живой блеск глаз и молодая энергия. Одета хозяйка была в джинсы и тонкий свитер.
– Извините Гильгамеша за невежливую встречу, – проговорила она, приветливо улыбаясь. – У нас здесь, знаете, соседи всякие попадаются, вот он и привык сразу ставить всех на место. А так он очень добрый, своих никогда не обидит. Бордоские доги вообще очень преданные и уравновешенные. А вы заходите, заходите!
Марина и Георгий опасливо протиснулись в прихожую.
Эта квартирка тоже представляла полную противоположность роскошной профессорской квартире, из которой они приехали. В прихожей едва могли поместиться три человека, отсюда была видна крохотная кухонька и единственная комната, откуда смущенно выглядывал огромный пес. Впрочем, порядок и чистота всюду были идеальные.
Хозяйка стояла молча, разглядывая Георгия. Наконец она спохватилась и проговорила:
– Извините, Гера, понимаю, что веду себя неприлично, но вы так на него похожи, так похожи… все, обещаю, больше не буду. Познакомьте меня со своей спутницей!
Георгий замялся, и Марина пришла ему на помощь.
– Марина, – проговорила она, улыбнувшись, и протянула руку.
– Ольга Валерьевна, – ответила та и пожала протянутую руку. Рукопожатие у нее было крепкое, энергичное.
– Значит, вы хотите увидеть те дневники… – проговорила она после недолгой паузы.
Она подошла к книжному шкафу с застекленными дверцами и достала из него две тетради – такие же, как те, что хранились в квартире у Георгия, разве что более потрепанные – видно было, что их часто читают и перечитывают. Прежде чем передать тетради Георгию, женщина прижала их к груди.
– Я помню те два года так ясно, будто это было вчера. Это были лучшие годы в моей жизни. Вы понимаете… это бессмысленно скрывать. Я любила вашего деда, и в те два года мне казалось, что… все возможно.
– Что же не сложилось? – спросил Георгий. – Простите, конечно, если я задеваю незажившую рану и вообще лезу не в свое дело, но дед ведь был в то время одинок, жена его, моя бабушка, умерла рано, а вы были красивы, молоды… вы и сейчас привлекательная женщина… – спохватился он.
– Спасибо. – Ольга чуть заметно улыбнулась и неосознанным жестом поправила волосы. – Знаете, Гера, есть такой старый романс: «Любовь стараясь удержать, как шпагу тянем мы ее – один к себе за рукоять, другой к себе за острие…» Так вот, по прошествии многих лет я поняла, что все тогда было очень просто: я держала ту любовь за острие, а Георгий Андреевич – за рукоять. Хотя он говорил мне совсем другое. Он говорил, что у нас ничего не получится, что я слишком молода для него, что у меня впереди долгая и счастливая жизнь и ни к чему связывать судьбу со стариком… а вышло так, что вся моя дальнейшая жизнь была только воспоминанием о тех двух годах счастья, о тех двух наших экспедициях. Ну, кроме того, как раз тогда погибли его сын с женой – ваши родители, Гера, и он сказал, что должен посвятить себя воспитанию внука… Ну, и кое-что еще тогда случилось, возникли сложности в научной карьере Георгия Андреевича…
Женщина вздохнула, глаза ее на мгновение затуманились, но в следующую секунду она улыбнулась и передала Георгию тетради:
– Вот эти дневники, можете взять их. Впрочем, если это возможно – верните их потом, когда прочтете, они мне очень дороги.
– Конечно, я их обязательно верну! – пообещал Георгий. – А не можете ли вы вкратце рассказать, чем занимались в тех двух экспедициях, что вы там нашли?
– О, конечно, могу! Вы знаете, Георгий, что ваш дед занимался в основном культурой народов Древней Месопотамии, более всего – шумерской культурой. И на протяжении всей его научной карьеры его не оставляло чувство, что шумерская цивилизация возникла не на пустом месте, что за спиной шумеров стоял какой-то другой, более древний народ, с высокоразвитой культурой.
Марина вспомнила письмо Георгия Андреевича, которое нашла на флешке. В этом письме он говорил примерно о том же и почти такими же словами. Непонятно было только одно – кого сейчас может всерьез интересовать такая древняя старина. Она тут же устыдилась, потому что небось теми же словами говорила в спорах с Георгием Камилла. Марина не хотела на нее быть похожей ни в чем.
Ольга тем временем продолжала:
– Шумеры появились в Месопотамии, на территории нынешнего Ирака, в четвертом тысячелетии до нашей эры. Они знали колесо, выплавляли металл, строили здания и храмы из обожженного кирпича, они создали мощную и развитую систему орошения. В общем, складывается впечатление, что их появлению в Междуречье предшествовала какая-то более ранняя история. Сами шумеры считали своей прародиной остров Дильмун в Персидском заливе. Они часто плавали на этот остров на своих кораблях, и долгое время Дильмун был центром активной торговли между народами Междуречья и Западной Индии. Сейчас Дильмун входит в состав государства Бахрейн. И вот в восемьдесят первом году прошлого века Георгий Андреевич, употребив все свое влияние, сумел организовать экспедицию на «историческую родину» шумеров…
– А что – это было так трудно? – поинтересовалась Марина. – Ведь он, насколько я знаю, был крупным, маститым ученым?
– Это так, но в те годы любые зарубежные экспедиции было непросто организовать. Нашим археологам говорили: «У нас огромная страна, копайте курганы здесь!» Кроме того, на зарубежные экспедиции требуется валюта, а валюту у нас расходовали очень скупо. В общем, ему удалось добиться разрешения, но финансирование было очень скромным, и мы с Георгием поехали вдвоем, надеясь найти помощников на месте за небольшую плату.
Гильгамеш, осторожно ступая, подошел к дивану, где сидели Марина и Георгий, и положил голову между ними. Ольга посмотрела на них и усмехнулась. И Марина поняла, что эта женщина замечает все – и обручальное кольцо у нее на пальце, и то, что сели они на диван так, что здоровенная собачья голова поместилась между ними. Близкие люди так не садятся. Ну и ладно.
Марина протянула руку и осторожно почесала огромного дога за ушами. Он блаженно зажмурился.
– Теперь он ваш навеки! – рассмеялась Ольга. – Но я продолжаю. Все получилось как задумал Георгий Андреевич. Мы прилетели в Бахрейн, выехали в место предполагаемых древних захоронений, наняли несколько местных крестьян и приступили к раскопкам.
Довольно скоро мы обнаружили культурный слой – обломки древней керамики, фрагменты глиняных плиток с клинописными надписями на шумеро-аккадском языке…
Ольга прервала свой рассказ, повернулась к Марине и спросила:
– Вы ведь, насколько я понимаю, далеки от археологии?
– Абсолютно! – подтвердила та. – Для меня это – темный лес!
– Но все же вы, наверное, знаете, что в Древней Месопотамии – в Шумере, а потом в Ассирии и Вавилонии надписи делали на глиняных дощечках, которые потом обжигали.
– Ну, вроде проходили это в школе…
– Глиняные дощечки – это очень прочный и долговечный материал, практически вечный. Благодаря ему мы знаем удивительно много о жизни древних ассирийцев и вавилонян – об их законах и порядках, о ценах на зерно и металл. Многих жителей древнего Вавилона мы знаем поименно. Во всяком случае, про жизнь того далекого времени известно куда больше, чем про Европу Средних веков. Потому что со временем носители информации становились менее долговечными. Боюсь, что от нашего времени останется вообще очень мало – ведь теперешняя бумага разрушается уже через пару десятков лет… впрочем, я отвлеклась.
Гильгамеш довольно чувствительно толкнул Маринину руку – чеши уж, раз подрядилась, не останавливайся. Ольга нахмурилась и продолжала:
– В общем, мы нашли довольно много интересных предметов, но в основном все они относились к третьему и второму тысячелетиям до нашей эры, то есть к тому времени, когда шумеры прочно обосновались в Месопотамии и начали уже исчезать, растворяясь среди многочисленных аккадских народов – ассирийцев и вавилонян. На Дильмуне же в это время были только рынки и торговые базы.
