– Переваренные пельмени, – хмыкнул Леша.
– Божественно! – рассмеялась Милана. – А может, ну их, пельмени? Пойдем в кафе поужинаем?
– Извини, не хочу. Устал.
– Я заеду за тобой. Тебе останется только выйти из подъезда и сесть в машину. Или пригласи меня к себе. Я привезу китайской еды. Или ты любишь итальянскую?
И что Назарову оставалось делать? Он не мог отшить еще и Милану. Тем более что она не навязывала себя в качестве любовницы, а предлагала дружбу. А дружбой он всегда дорожил!
«А еще мне ее по-прежнему жаль, – поймал себя на мысли Леша. – Для меня она почему-то остается той толстой девочкой, нуждающейся в понимании…»
– Если хочешь, приезжай, – сказал он. – Но везти ничего не надо. Ты, как я думаю, в это время не ешь, а с меня хватит и пельменей.
– Говори адрес.
Леша продиктовал.
– Отлично, буду через полчасика. Жди!
Назаров отключился, бросил телефон на подоконник (широченный, только он радовал его). Вылив в тарелку содержимое кастрюли, Леша сел за стол. Смотреть на пельмени было страшно. Да и бульон выглядел странно. Но Назаров заставил себя похлебать его и съесть «фрикадельки».
Закончив трапезу, он помыл посуду и прибрался на кухне. В комнате, к счастью, было и так чисто, и даже кровать не пришлось заправлять, он только разгладил на ней покрывало.
Приведя квартиру в порядок, Алексей хотел посмотреть телевизор, включил его, но тут раздался звонок домофона.
Приехала Милана.
– Привет еще раз! – воскликнула она, когда Леша отпер ей дверь.
Он улыбнулся в ответ.
– С пустыми руками в гости не приходят, поэтому я принесла вот что! – Лана продемонстрировала огромную коробку, на которой была нарисована пицца. – Европейская. Надеюсь, ты ее любишь?
– Я всякую люблю, спасибо и заходи.
Милана переступила через порог. В прихожей сразу стало так тесно, что Леше пришлось отойти к туалету. Милана разулась и направилась к кухне.
– Может, в комнату лучше? – спросил Леша.
– Люблю сидеть на кухне. Там уютнее.
– Тогда пойдем.
Он провел Лану в кухню. Когда он оказался рядом с ней, уловил винный запах. Это удивило Назарова. Он-то думал, что Черемушкина не пьет.
– Могу я попросить чаю? – спросила Милана, усевшись на табурет возле окна. Леша тоже любил это место. С него открывался чудесный вид.
– Конечно.
Назаров поставил чайник и сел напротив Ланы.
– Пиццу-то ешь, а то обижусь, – улыбнулась она.
Леша не стал ломаться – открыл коробку. Пицца оказалась порезанной, он взял кусок и вцепился в него зубами.
– Вкусно, – сказал он, прожевав. После чудовищной баланды ему хотелось поесть чего-нибудь более приличного, и пицца пришлась как нельзя кстати. Она на самом деле была вкусной, хотя и успела остыть.
– Приятно смотреть на мужчину, который ест с аппетитом.
– Да, поесть я люблю. Только не всегда получается.
– Почему?
– Днем иной раз так забегаешься, что некогда пообедать.
– А работу сменить не думал?
– Нет.
– А то могу предложить хорошую должность в нашей организации.
– Спасибо, Милана, но я люблю свою работу. И пока не уйду на пенсию, о другой даже думать не буду.
– Жаль, нам такие люди нужны. К тому же ты наш, детдомовский… А сколько тебе до пенсии осталось?
– Долго еще, – коротко ответил Назаров. Заметив, что чайник вскипел, заварил чаю. В пакетиках, ибо другого не было. – Не обессудь, Милана, но у меня только такой.
– Главное, заваренный тобой. Качество не имеет значения.
Леше показалось, что Милана немного пьяна. Или просто в неформальной обстановке она ведет себя более раскованно?
– Леш, а ты меня за эти годы вспоминал? – спросила вдруг она.
– Да, – ответил Назаров.
Он на самом деле иногда вспоминал Милану (не зная, как ее зовут, конечно), когда встречал на улице таких же тучных девушек. Он думал о том, как им трудно найти свое счастье. И не из-за того, что мужчины любят стройных, всяких они любят, а потому, что у них самооценка занижена. Они и по улицам ходят, чуть сжавшись. Точно стесняясь себя. Сейчас, правда, тучные девушки стали более уверенными. Носят джинсы в обтяжку, платья, топы, украшают пупки пирсингом и всем своим видом показывают, что плевать они хотели на мировые стандарты красоты.
– Я тебя тоже вспоминала, – сказала Милана. – Часто…
И так странно посмотрела на него, что Леша немного смутился. Точно, пьяна. Иначе не вела бы себя, как… Как Настя!
– Могу я спросить? – решил сменить тему Леша.
– Да, конечно.
– У тебя такое красивое имя… Кто тебе его дал?
– Врачи детской больницы в Черемушках.
Леша удивленно посмотрел на Милану.
– Да, – кивнула она, – ты правильно подумал, фамилия у меня такая именно поэтому. Подкидыш я. Вернее, брошенный ребенок. Меня грудную мать оставила в парке. Завернула в одеяло, засунула в коробку из-под апельсинов и положила на лавку. Хорошо, что не зима была, а всего лишь поздняя осень. И я не замерзла до смерти. Всего лишь окоченела. Но то, что меня спасли, было чудом. Это сейчас коробки вызывают интерес у милиции и простых обывателей. Все боятся, что там бомба, и принимают меры. В те же годы никому не было дела до брошенной тары. Да, если бы я пищала, к ней бы подошли. Но я сначала спала, а потом от холода впала в оцепенение. Пролежи я так несколько часов, меня бы уже не спасли. Но, на мое счастье, по парку гулял иностранец. Его звали Роберто, он приехал в Россию из Милана. Не знаю, каким ветром его занесло в Черемушки, но именно он стал моим спасителем. Иностранцу неприятно видеть мусор в парке. И когда коробка стоит на лавке, это нехорошо. Ее необходимо выкинуть. Роберто взял ее и удивился. Почему такая тяжелая? Я родилась крупной, больше четырех кило, и это, пожалуй, тоже сыграло свою роль. Будь я мелкой, худой, меня выкинули бы вместе с коробкой… Но… Я оказалась тяжелой, и Роберто стало любопытно, что же такое там внутри…
– Поэтому тебя назвали Миланой Робертовной? В честь твоего спасителя? Роберто из Милана?
– Да. Я в детстве очень переживала из-за того, что он не оставил своих координат. Мне хотелось поблагодарить его и… Да просто познакомиться. Ведь я ему была обязана жизнью.
– Как же все-таки это чудовищно – бросать новорожденного ребенка в парке.
– Я тоже так думала, пока не узнала, что это еще гуманный поступок.
– Разве?
– Конечно. Ведь в этом случае у ребенка есть шанс выжить. А некоторые матери не дают своим чадам такой возможности.
– Это ты вспоминаешь новеллы Мопассана? – Леша читал их в юности. И помнил одну, потрясшую его больше остальных. Там женщина, хоть и забеременела вне брака, все же решила оставить дитя. Но у нее родилась двойня. И мать не могла выбрать, кого из девочек оставить. В итоге умертвила обеих.
– Да о чем ты, Леша? Какие новеллы? Я о жизни… Ты бывал в трудовых лагерях?
– Конечно. На сборе картошки в Подмосковье. И под Астраханью помидоры собирал.
– Вот и я ездила бороться с урожаем абрикосов. В Краснодарский край. Мы жили на какой-то турбазе. Там туалеты были на улице. И одна из нас там родила. Я ее хорошо знала. Мы жили в одной комнате. Приятная, тихая девушка. Что она была беременной, никто не догадывался – она очень крепкой была. И работала за двоих. Наверное, мечтала, что от нагрузок у нее случится выкидыш. Но за два месяца, что мы там пробыли, ничего с ней не случилось. Зато почти перед самым отъездом у девушки начались роды. Семь месяцев, рано, но… Со всеми бывает!
– И что ей помешало обратиться к врачу?
– Не знаю! Я не понимаю таких женщин… Сообщаю только факты. Она пошла в туалет. И родила над дыркой. Представляешь себе эти дырки? Ребенка сбросила вниз, перерезав пуповину ножницами. Это случилось ночью. А утром мы пришли пописать и обнаружили на куче дерьма трупик младенца…
– Как вычислили мать?
– У нее не прекращалось кровотечение. Пришлось обратиться в санчасть.
– Что с ней было?
– Арестовали и потом, как я слышала, посадили. Ей дали пять лет. А я бы ее расстреляла. Таких, как моя мать, отправляла бы на пожизненное, а тех, кто лишает ребенка права на жизнь, убивала бы…
– И чем же ты отличаешься от них в таком случае?
Милана нахмурилась:
– Как это?
– Очень просто. Они не дали шанса своим детям. А ты не даешь им.
– Ты прав, наверное, – сказала Милана после затяжной паузы. – Но я не могу этого простить… И тех, кто детей обижает, особенно приемных, сажала бы. В этом вопросе я консерватор!
Леша зевнул. Не намеренно. Так вышло. Уж очень он устал за день. Назаров не привык плохо себя чувствовать, поэтому, когда ощутил недомогание, оказался к нему не готов. Как так – молодой, здоровый и хворает?
Милана заметила его зевок.
– Спать хочешь, да? – спросила она.
– Хочу, – честно признался Леша. Ему реально ужасно хотелось лечь в кровать. Даже пицца, которой оставалось еще шесть кусков, не вдохновляла его на бодрствование.
– Хорошо, я поеду.
