– Как же я сбегаю, я ведь здесь вроде на посту, – дивился я вслух неприемлемым предложениям незнакомки. – Нельзя мне никуда отлучаться. Не положено.
– А чего здесь случится? – пожала плечами она. – Забор что ли унесут? Так ты за забор не бойся, я посторожу. Помогу тебе, уж больно ты парень симпатичный, не то, что здешние дурососы. Ну, так сбегаешь?
– Нет.
– А чего нет-то, я ведь не просто так, а заплачу? Деньги-то у меня есть, а деег не хочешь, так мы с тобой и по-другому сговоримся.
– Да не могу я бабушка никуда бежать со своего поста, не положено мне. Я ведь вроде здесь как на службе, – ни с того ни с сего вдруг стал оправдываться я перед пожилой женщиной.
– Козел ты стоеросовый с занюханной задницей, – подвела итог нашему разговору уже строгая старушка, плюнула в пыльную траву и гордо двинулась дальше вдоль забора.
Я посмотрел ей вслед и дождался, когда она дойдет до будки моего соседа. О чем они там беседовали, не знаю, но факт взаимной передачи чего-то друг другу замечен мною был. Ладно, это не моё дело, пусть передают. У них своя свадьба, а у меня своя. Чего мне за других заботится, своих проблем по уши. О Ксюше почему-то больше не думалось. В голову всё больше лезла неприятная старуха с её дерзким предложением. Видно охрана здесь тоже легкой коммерцией занимается. Вот тебе и наш забор – неприступная крепость, а наша охрана самая строгая в округе. Внизу заскрипели ступеньки. Я метнулся к двери и столкнулся там грудью со лбом начальника караула. Он поправил очки и стал чинить с меня спрос.
– Ну, что здесь видно? Посторонние на границу поста подходили или ты спал на посту? Отвечай быстро, всё как было.
Я пожал плечами, решая по ходу пожиманий сказать про старуху или нет. Решил всё-таки сказать.
– Старуха какая-то подходила. Просила чего-то ей передать. Только я решительно отказался.
– Решительно?
– Решительно.
– А чего именно она просила? – спросил суровый начальник таким протокольным тоном, что я очень пожалел о своем признании, но решил все-таки открывать ему всю правду дальше.
– Спирта какого-то.
– Так, значит, спирт стали таскать. Молодец, – похлопал меня по плечу маленький шеф и торопливо удалился, шепча под нос кому-то угрозы. – Думают меня провести, не выйдет. Посмотрим, посмотрим. Ох, и получите вы у меня. Думают, что я не увижу. Вздумали вокруг пальца обвести. Я на охране десять лет стою, кого обмануть вздумали.
Я же остался стоять дальше над колючим забором. Прошло немного времени, и меня опять окрикнули.
– Слышь, мужик, дай я здесь пролезу. Сотнягу плачу прямо сейчас и ещё одну на обратном пути. Ну, чего пустишь или как?
На этот раз с внешней стороны забора стоял рыжий пацан лет тринадцати и, задрав голову, ждал моего ответа на своё, скорее всего коммерческое предложение.
– А как же ты пролезешь? – искренне удивился я, осматривая сверху плотные круги колючей проволоки около моей будки.
– Не твое собачье дело, – сбил моё любопытство юный предприниматель. – Так да или нет?
– Нет, – покачал я головой. – Работа у меня такая никого не пускать. Я можно сказать здесь на посту охрану несу.
Пацан, получив безапелляционный отказ на свою противозаконную просьбу, отошел на пару шагов в сторону и выдал мне такой поток изысканных оскорблений с обещанием прирезать на днях меня и всю мою семью, что меж лопатками у меня похолодело и похолодело не слегка. Только я опомнился от неожиданности дерзкого ответа юнца, на пост опять нежданным ураганом влетел начальник караула.
– Что опять переговоры ведешь? Кто разрешил? Почему без спроса? Когда же вы наконец службу научитесь нести правильно?
– Да ничего я не веду, – стал неуверенно оправдываться я и опять открыл начальнику всю правду.
Начальник в очередной раз похвалил меня, грозно сверкнул очками, и подозрительно оглядываясь, удалился к зарослям лопухов.
Скоро пришла смена. Менял меня, как раз мой первый знакомый в караульном помещении, тот самый кудрявый мужчина с проседью. Звали его Михал Михалычем, и я сразу же чистосердечно рассказал ему обо всех своих первых приключениях. Он меня успокоил и посоветовал:
– Ты Андрей, на первых порах не отвечай никому, посылай мысленно всех как можно дальше, и все случаи такие вот здесь журнале записывай. На всякий случай. Мало ли за что оправдываться придется. В нашей службе ведь никогда не угадаешь где, когда и во что вляпаешься. Бывает, начальство специально стукачей с улицы посылает, чтобы на крючок подцепить.
Михаил Михайлович достал с полки потрепанный журнал и, открыв его, ткнул пальцем в чистую страницу. Крякнул и, пожурив слегка, посвятил меня немного в охранную мудрость.
– Вот видишь у тебя ни одной записи, это плохо: или скрыть чего-то пытаешься или спишь на посту. Ты всё пиши сюда подряд, бумаги больше, чище зад, а чище зад и телу приятно и душа спокойна. Бабка Дуня подошла, пиши, что посторонний нарушил границу поста, и ты провел профилактическую беседу. А с медным Костиком будь поосторожней, он гад еще тот. Он так подставить может, что не ототрешься.
– С кем? – переспросил я.
– Ну, начальник нашего караула. Давным-давно был такой руководитель КГБ – железный Шурик, вот в честь его Костика и прозвали медным. Почему, не спрашивай, не знаю, наверное, по должности и по въедливому характеру да свойству его лица зеленеть иногда от злости, а чаще с перепоя. Сегодня он точно следить за тобой будет. Ему тебя на крючок надо посадить. Этот гад всех на крючок сажает. Проверять он будет каждую смену. Так что ты бди. Наше руководство все сволочи, а особенно те, кто помоложе. Так перед начальством задницу и рвут, чтобы выслужиться. Был один тут, Паша Балабол. Вот гнида, так гнида. За всеми следил и на каждого досье вел. Мы у него были, как на рентгене. Вроде мужик местный, а всё выслужиться хотел, рвал и метал. Короче, дорвался он – пришили. Теперь вот у Хорька новый зам, тоже из наших, из коренных. Пока вроде ничего, а что дальше будет, посмотрим. Балабол тоже хорошо начинал. А потом…. Это он меня на вышку со склада бросил. А чего я сделал? Да ничего. Все несунов прикрывают, и я одного прикрыл. Дело-то житейское. Да только вот он стукачем оказался. Таким дятлом застучал, что прости меня господи, хотя я и в господа не верю. Стуканул мой несун Балаболу, тот выше, и меня на забор посадили. Вот сволочи. На складе житуха была то, что надо. Всё в сиропе и шоколаде, а главное тепло и дела можно было чисто крутить, не то, что здесь по мелочи. Ну, ты давай, иди на завтрак, а то там уже всё холодное и поварихи злые, а ты ведь сам понимаешь, что хуже злой бабы только тяжелое похмелье. Иди скорее.
Я отправился в караулку, потом сходил на завтрак, выслушал едкую критику о своей нерасторопности от хмурых женщин и уселся на лавочку под сенью лохматой черемухи. Рядом со мной сидела часть моих товарищей, свободных от несения службы и мы неспешно беседовали. Беседа была обычной для кратковременного отдыха. Хорошо после тяжелой доли караульного посидеть в черемуховой тени. Кто мне не верит, тот пусть сам попробует. Уверен всякому эта приятность понравится. Серьезных тем здесь под черемухой не поднимали, а ограничивались обсуждением телевизионных новостей да погодных условий. Условия те давали немало поводов к обсуждению. Сушь стояла в нашем районе такая несусветная, какая бывает в только бразильских и мексиканских сериалах. Было жарко и душно, а потому в караулку идти не хотелось, и я так продремал на лавочке, под неторопливый говор своих соратников до своей очередной смены. Эта смена прошла уже без неожиданных приключений, но с тремя переговорами с внешней стороной забора и двумя проверками начкара. Все эти возмущения моего караульного покоя я теперь аккуратно записал в журнал и не прогадал. Медный Костик, решивший в третьей моей смене проверить ведение постового журнала, наткнулся на частое упоминание своей фамилии и засмущался. Это смущение привело к тому, что проверки с его стороны разом прекратились. К третьему выходу, на пост я совсем уже освоился, не скучал и грешным делом стал, правда, исключительно про себя, считать себя же заправским ветераном. А ночь вообще прошла спокойно, врут, наверное, что преступный элемент тьму любит. Может где любит, только не у нас, у заборов ликероводочных предприятий. Спит, оказывается наш противник ночами, и нам спать не мешает. Я, конечно же, в первую ночь не спал, но о дальнейших своих снах на караульной вышке всё же подумывал. Вот немного освоюсь и тогда уж точно свое возьму. Отстоявши в четыре часа утра полный круг своих караулов, я с чистой совестью шел отдыхать до конца смены, благо ночью распорядок бодрствующих смен не соблюдался. И вот несмотря на ряд неудобств, я крепко уснул на жестком казенном ложе. Разбудила меня предсменная суета. Народ стал подниматься, оправляться и к дому собираться. Между моими напарниками ходил чуть позеленевший медный Костик и каждого о чем-то просил. Просьба, по всей видимости, была не из приятных и все как один в ответ на неё отрицательно качали головой. Начальник злился, сжимал скулы с кулаками, но ничего поделать со строптивыми к своему глубочайшему сожалению не мог. А тех, кого он не опросил, оставалось всё меньше и меньше. Когда их осталось человека три, Костик стал подозрительно посматривать на меня. Такая косьба ни к чему хорошему привести не могла, и я попытался слинять на улицу, но не смог. Железной рукой медный Костик схватил меня уже на пороге и грубо подставил под свои начальственные очи за стеклами в золотой оправе.
