– Что-то ты тётя Клава грустная сегодня? – спросил я хозяйку уже на пороге. – Случилось ещё чего?
– Тоскую Андрюша, по Феденьке тоскую очень. Почесть каждую ночь во сне его вижу. Тяжело мне без него.
Вечером я всё-таки начал читать о скорби, но опять почитать подольше не получилось. Сломил снова крепкий сон мой, пока еще не очень крепкий мой интерес к знаниям. Быстро сломил.
В караульном помещении было суетно и накурено. Пересменка шла самым полным ходом. Я осторожно переступил порог караулного помещения. Особого внимания на меня сразу не обратили, и все продолжали заниматься своими делами, из которых главными были: сбор в сумки мелкой собственности и шумная игра в домино. Мне было совершенно неуютно стоять безмолвным пнем среди занятых людей, и я вежливо, но не громко поздоровался. Сразу же после приветствия, взор на меня обратили все, кроме доминошников. Для тех процесс игры был гораздо важнее каких-то там приветствий смущенного человека, мнущегося у караульного порога. Это я знал по себе, костяшки с точками, так хватают за живое и вводят в азарт, что оторваться от них становится мукой, ну просто невообразимой. Ну, да ладно, бог с ними, пусть играют, зато остальные меня сразу заметили.
– О, новенький, – закричал кудрявый мужчина с солидной проседью, – в нашем полку братцы прибыло. Как звать-величать тебя, новый боец за сохранность собственности «Хмельной Забавы»?
Я представился, и ко мне стали по очереди подходить знакомиться мои новые сотоварищи по трудной охранной службе. Конечно же, послышались предложения об обмывке первого рабочего дня, но их немедленно прервал щупленький мужичишка, оказавшийся начальником моего караула. Он поправил пальцем очки в позолоченной оправе и со всей важностью, только возможной для его внешнего вида определил меня на пост, но никаких инструктажей делать не стал.
– Корнилов, захватишь с собой новенького на седьмой пост, тебе ведь всё равно мимо идти, – приказал начальник красномордому упитанному сотруднику, с великим раздражением вылезшему из-за доминошного стола.
Мой провожатый негромко огрызнулся, но меня куда-то повел. Шли мы с ним вдоль высокого забора по плотно утоптанной тропинке, изрядно поросшей по краям зарослями мать-и-мачехи и одуванчиков, сначала молча, а потом Корнилов неожиданно спросил меня:
– Слышь, земляк на кой ляд тебя сюда принесло? Умом, что ли двинулся или кто-то лапши на уши навешал об охранном счастье?
– Работать ведь где-то надо, – честно ответил я, сделав вид, что не понял второй части вопроса.
– Ты где до этого работал?
– На птичнике.
– Тогда ясно. У вас там говорят, вообще не платят ничего, а если даже и платят, то зарплату яйцами порченными отдают. Придурки вы там все, вместе с яйцами. Ну, до чего же вы все страну довели. Вот идиоты.
– Нет, платят-то деньгами, только мало вот и задерживают часто.
– Да какие это деньги? Я вот еще полгодика здесь попашу, лицензию получу и в Москву. Там с лицензией можно классно устроиться, там человека рабочего уважают. А здесь козлы одни, только всё под себя гребут. Мало того, что денег не платят, так еще и условий нормальных нет. Только и секут за тобой, только и секут. Короче, козлы кругом и сволочи. То ли дело в Москве. Мне ещё полгодика продержаться. Получу лицензию, и тогда они у меня посмотрят. Придурки тупорылые.
Я хотел поподробней поинтересоваться об условиях работы здесь на комбинате и перспективах на трудоустройство в столице, но не успел. Мой провожатый подвел меня, к обитому синим железом скворечнику на заборе, кивнул в его сторону головой, давая понять, что это и есть место моего караульного бдения, а сам молча двинул по тропинке дальше, продолжая что-то бурчать себе под широкий нос.
Я только успел взяться за поручень лестницы, ведущей наверх, а оттуда сверху, уже мчался мой сменщик, причем мчался не просто, а с великими претензиями и крепкими выражениями.
– Ты, чего как долго-то?! – орал он громко и даже с каким-то истерическим подвизгиванием, скатываясь по скрипучим ступеням. – Я, чего здесь должен до обеда сидеть? Смена уж давно кончилась, а ты тащишься, как беременная черепаха на последнем месяце? Вообще все оборзели, дальше некуда. Вообще беспредел полный кругом, как жить дальше? Вот народ!
Поравнявшись со мной, крикун сунул для приветствия руку, и быстро сменив гнев на милость, поинтересовался:
– Новенький? Откуда родом? Я – Вовчик.
Получив краткие сведения обо мне, Вовчик решился немного задержаться и провести со мною легкий производственный инструктаж, правда, неофициального порядка.
– Ты, это, – наставлял он меня, – главное на вышке днем не ложись. С шоссе хорошо видно, что головы нет, а там часто Хорёк ездит да другие шишки. Короче засечь могут.
– Какой Хорек?
– Начальник охраны комбината, между прочим, тварь последняя. Так и сечет, чтобы к чему-нибудь придраться и штрафняка накатить. Он точно чистый хорек, увидишь его, и сам поймешь по рылу острому, только лучше с ним не встречаться. Еще вот чего, если чего читать будешь, то книгу на коленях держи, опять же Хорек заметить может. Ругается он насчет чтения ни чуть не меньше, чем за спаньё. Курить можно, это ничего страшного. А вот разговаривать, ни с кем не разговаривай. Если завяжешься с кем, осторожней, здесь стукачей полно, сдадут, моргнуть не успеешь. Дело лучше иметь только с теми, кого хорошо знаешь. Сначала осмотрись, как следует. Первым на рожон не лезь. Тише будешь, дольше не попрут. Чуть промахнешься, настучат такого, чего ты про себя и не знал никогда. Тут с этим строго. Только присядь, сразу стукачи, как мухи на какашку налетят.
– А за что на меня стучать? – не понял я последнего пункта инструктажа. – Я ничего нарушать не собираюсь.
– Недельку поработаешь, будет за что, и будет чего нарушить, главное не писай в рюмку, – успокоил меня Вовчик и неторопливо, с чувством полного исполненного долга пошагал по тропинке, время от времени, сбивая ногой пушистые головы любопытных одуванов.
Я забрался на свое рабочее место и осмотрелся. Пейзаж вокруг меня был не богатый, хотя местами и красивый. С вышки просматривался кусок свежезалатанного пригородного шоссе, пыльный тротуар и обильно поросшие лопухом, с заплатками из ярко розовых цветов неизвестной мне породы, задворки производственных цехов, на которых местами алел битый кирпич, и блистали самоцветами осколки чего-то стеклянного. Посмотрев минут, этак пять охраняемое пространство я заскучал. Я вообще без дела сидеть не любил, а сидеть долго, было для меня просто смертной мукой. Я посчитал немного машины, проходящие по шоссе, и стал думать о том, чем бы еще занять, скучающую голову. Вдруг вспомнилась мне та шустрая девчонка из отдела кадров, и пришлось усмехнуться. Вот ведь как получается неудобно: с виду она добрая и приятная, а на деле оказалась еще та штучка, но всё равно хороша Ксюшка. Хотя женишься на такой, в миг в бараний рог скрутит, но я тоже подарок. Это я тоже с виду только добрый, вежливый и мягкий, а зацепи меня поглубже, так сразу и пожалеешь. Со мной только свяжись, в миг любого отбрею. Чего же сейчас эта Ксюша делает, наверное, пишет, чего-нибудь? Старательно, наверное, пишет. Склонилась опять над бумагами и делает важные записи в серьезных документах. Интересно бы посмотреть. Может всё-таки завтра подойти к ней, а вдруг чего сладится. Не зря же дядя Федя, царство ему небесное, часто повторял: «Деревенщина Ермил, а посадским бабам мил». Вдруг чего у нас сладится? Чего я хуже дяди Феди? Вот бы сейчас…
– Парень, – раздался снизу чей-то осторожный шепот. – Парень, выгляни сюда. Дельце бы нам с тобой справить.
Я так резко закрутил головой, что с правой стороны, наверное, лопнула жила. Ну, пусть не жила, но капилляр какой ни будь, точно дуба дал. Шея заболела, но было не до неё. Не до ощущений было. Узнать бы кто это тут шепчется? Что за привидения такие у вышек обитают? С внутренней стороны забора никого не было, и я высунул голову на внешнюю сторону. Вот именно там, у забора и стояла таинственная шептунья. Лет ей было, этак за шестьдесят и лет тридцать из них, она видно пила беспробудным образом. Последствия этой вредной привычки хорошо просматривались на её лице даже издалека. Её внешний вид портил все надежды на какие-то дела и поэтому справляла она их скорее всего не часто.
– Парень спиртику не кинешь? – стала просить меня неприятная незнакомка, увидев, что я, наконец, её заметил и, вертя при этом в руке помятую десятку. – У меня и грелка на замену есть.
– Какого спиртику?
– Чего новенький что ли? – рассержено, плюнула в сторону моей будки бабушка. – В первый раз, что ли здесь?
– В первый, – лаконично признался я.
– Ну, давай сбегай до цеха, налей мне в грелку спирта, – стала строго вещать мне старуха пока ещё не понятные предложения. – Там ваших не проверяют. Сбегай. Тут до разливочного рукой подать.
