– Порции были двойными, даже тройными.
– Полиция подтвердила, что в вашем доме было виски, и я сам видел бутылку.
– Кроме того, днем я выпил сильное обезболивающее.
– Какое именно виски ты пил и какой крепости? – спросил Джим, одновременно записывая ответ на предыдущий вопрос. – Я не знал о таблетках. А ты сообщил об этом полиции?
– Я говорил об этом инспектору Скиннер и адвокату, и не раз. Я принял парацетамол и кодеин в рекомендуемой дозировке. Мне их прописали больше месяца назад от болей в спине. Мой врач может это подтвердить.
– Эти препараты влияют на моторику?
– Нет, просто обезболивают.
– Когда-нибудь раньше ты пил алкоголь и принимал таблетки одновременно?
Терри задумался над ответом.
– Возможно, но не в таком количестве.
– Эти таблетки можно сочетать с алкоголем?
– Нет, они несовместимы.
– Но ты все равно выпил и то и другое?
– Отчаянные ситуации требуют отчаянных действий.
Джим внимательно посмотрел на Терри, но симптомов вранья не заметил.
Детектив записал информацию в блокнот. И вздохнул. Алкоголь и болеутоляющее – слишком неубедительно. Чем больше Джим раскапывал эту историю, тем сложнее ему было поверить словам Терри.
Но тем не менее было в его рассказе нечто достойное доверия. По опыту Джим знал, что лжец приукрашивает свой рассказ, добавляя пару-тройку правдивых деталей. Возможно, простота рассказа Терри, его выводящий из себя минимализм и были правдой? Но почему тогда он беспокоится? Если человек не помнит, значит, не помнит.
Или таким образом Терри было легче соврать? А может, от горя и чувства вины его мозг был просто не способен изобрести что-нибудь более затейливое?
– О происходящем в пабе ты тоже ничего не помнишь? – спросил Джим в надежде, что сосед хоть здесь выдаст немного фактов.
Терри покачал головой.
– И ничего о том, что произошло потом?
– Следующее, что я запомнил, – как ты разбудил меня утром.
– Ты не помнишь, как вернулся домой?
– Нет.
– Ты не проверил, как жена себя чувствует?
– Не помню.
– Такие вещи обычно не забываются, как думаешь, Терри?
– Думаю, что нет, – уныло протянул сосед.
В это мгновение Джим осознал, что эта комната ничем не защищена. Она была и большой, и маленькой одновременно. И такую же незащищенность он увидел на лице соседа.
– Как думаешь, кто убил твою жену?
– Я долго об этом размышлял, – сказал Терри безо всяких подергиваний. – Это, должно быть, сделал он. Йен.
– Почему?
– А кто еще мог желать смерти Поппи?
– Но почему Йен Кокс хотел убить твою жену?
– По той же причине, по которой и меня обвиняют в ее убийстве! Потому что Поппи унизила его! Отказала ему! Потому что она принадлежала к тому типу женщин, которые способны вызвать ярость даже в самом уравновешенном человеке.
Джим старательно записал эту информацию.
– Есть еще кое-что, – продолжил Терри. – За несколько дней до этого Поппи упоминала о странном звонке на горячую линию. Из-за этого звонка она была обеспокоена и расстроена, но в детали не вдавалась. Она боялась, что я неправильно это истолкую.
И тут Терри Раттер сломался: он заплакал. Его крупное тело содрогалось, плечи тряслись, лицо расплывалось от горя. Но затем Джим, у которого тоже наворачивались слезы на глаза, услышал фразу. Его сосед обращался скорее к самому себе, чем к нему.
Слова Терри едва можно было разобрать:
– Я все это заслужил.
По дороге домой у Джима болело сердце.
Когда он подъехал к пиццерии, оказалось, что она закрыта до пяти вечера.
Джим решил отправиться не домой, а в свою старую контору.
Сегодня был день выезда. Джим увидел на улице грузовик. Детектив припарковался на противоположной стороне дороги и стал наблюдать грустную сцену: два здоровяка грузили коробки с его вещами. Рифленый железный забор окружил навевавшее грусть здание. При ближайшем рассмотрении Джим увидел прикрепленное к воротам забора уведомление о том, что здание будет снесено первого августа.
– Эй, приятель, сюда нельзя заходить! – окликнул Джима один из грузчиков, когда тот прошел мимо.
– До конца месяца я являюсь владельцем этого здания. Мне кое-что нужно.
– Конец месяца сегодня.
– Конец месяца в полночь! А сейчас день!
Джим проследовал по знакомой лестнице в офис, наслаждаясь великолепным запахом влажности, напоминающим ему о прежних временах.
В кабинете уже не было ни мебели, ни коробок. На деревянном полу остались отпечатки. Но, к облегчению Джима, он по-прежнему был здесь! Филип Марлоу от нетерпения закурил сигарету.
– Знаю, о чем ты думаешь! – проворчал Джим, заметив насмешливую гримасу Марлоу. – Давай без этого самодовольства! Тебя уже давно должны были сжечь! Ты что, опять сумел договориться? – Сесть было не на что, поэтому Джим примостился на подоконник напротив камина. Марлоу по-прежнему посасывал «Кэмел». – Это дело не из легких! Что бы ты там ни думал. Я люблю свою жену и обещал ей, что, сменив работу, буду проводить с ней больше времени.
Курение шло Филипу Марлоу – с сигаретой, свисающей с губы, он выглядел неукротимым.
– Терри поставил меня в тупик, – продолжал Джим. – Обычно мне сразу ясно, когда лгут, но этого человека я не могу понять.
Филип Марлоу разочарованно скривился.
– Я знаю Терри Раттера с лучшей стороны, – продолжал Джим. – Когда я восстанавливал здоровье после сердечного приступа, он навещал меня, приносил диетическую еду, иногда давал советы по поводу питания. Когда я поправился, мы поехали с сыновьями в кемпинг, расположенный в лесу. Раттеры научили нас рыбачить, несмотря на протесты Бруно и его крики о жестоком обращении с животными. Терри отличный отец. Он возился с Дином, говорил, что любит его. И о Бруно Терри тоже заботился. Однажды я постучал в дверь к Раттерам посреди ночи, когда на ногах у Бруно появилась ужасная сыпь. Терри надел халат и тут же пришел к нам.
Марлоу посасывал «Кэмел», подталкивая Джима продолжать.
– Но я видел и темную сторону этого человека, и слишком часто! На парковке кемпинга он набросился на человека, который дал задний ход и едва не коснулся его «Вольво». Я думал, Терри втопчет этого мужчину в землю на глазах у его семьи. Однажды Поппи рассказывала Хелен об инциденте в Магалуфе: Терри напал на человека, загоравшего в соседнем шезлонге, только за то, что тот посмотрел на ее грудь.
Джим повернулся к Марлоу спиной. Взглянул в окно кабинета, как всегда делал прежде, когда раздумывал над чем-то сложным. Внизу на автостоянке, которой уже не пользовались, стоял сгоревший автомобиль с разбитыми стеклами и лопнувшими шинами.
– Иногда я завидую Бруно, – пробормотал Джим, обращаясь скорее к самому себе, чем к Марлоу. – Какое оригинальное мышление! А скорость его мысли? А удовольствие, которое он получает, разгадывая загадку?.. После сердечного приступа я уже не тот, что прежде. Моя голова работает не так быстро…
Джим повернулся к Марлоу, который тем временем поджег новую сигарету.
– Все это плохо действует на мое сердце. Я снова чувствую боль и буду рад, когда все закончится.
Некоторое время мужчины смотрели друг на друга.
– Мне нужно проверить алиби Терри. Я хочу сам поговорить с управляющим из «Пиццы и гриля от Джоя».
Прежде чем уйти, Джим снял постер, висящий над камином. Скатал его в трубочку и вышел из здания с наставником под мышкой.
Бруно позволил себе отдохнуть несколько часов от расследования и заново познакомиться со своей кошкой. К сожалению, воссоединение было не таким радостным, как он ожидал. Милдред лежала у него на коленях и отказывалась смотреть в глаза. Кошка прижималась к мальчику, но голову не поднимала.
– Ты больше не мурлычешь, – сказал Бруно, щекоча ее под подбородком. – И колокольчик с твоего ошейника потерялся.
Милдред проигнорировала мышку, наполненную кошачьей мятой. Даже удочка с перьями не оживила ее.
– Они хорошо тебя кормили, – пробормотал мальчик, исследуя белое брюшко. Коснувшись спины кошки, Бруно почувствовал нетерпение Милдред. – Что бы Леон Панк и старуха ни делали с тобой, по крайней мере, они хорошо тебя кормили.
– Как она? – спросила мама, принеся в спальню Бруно апельсиновый сок и лосьон для загара.
– Что-то ее расстроило, – ответил Бруно, держа кошку за лапу.
– Что именно?
– Убийство!
– Не говори глупостей!
– Посмотри на ее хвост! – продолжил Бруно. Рыжий хвост мотался из стороны в сторону. – Я все гадаю: каких же ужасов она насмотрелась?!
– С ней все в порядке, – ответила мама. – Она просто рада снова оказаться дома.
– Я знаю хвост Милдред лучше тебя! – огрызнулся Бруно. – Эти движения означают, что она расстроена!
Когда мама ушла, мальчик занял наблюдательный пост у чердачного окна. Он надеялся увидеть машину отца, но вместо этого заприметил двух новых посетительниц Алана Любопытного. «Две женщины. И что Алан хочет от них в час пятьдесят восемь пополудни в такую жару?» – подумал Бруно.
