Силясь разглядеть дорожную разметку за стеной дождя, Лобов сбросил скорость до минимума.
– Алька, попробуй дозвониться до… до кого-нибудь из лагеря. Может, тебе повезет, может, наладилась связь, – попросил он.
Та нараспев повторила его слова:
– Может, тебе повезет, может, наладится связь, может, и ливень пройдет… и высохнет мокрая мразь! – Дочь снова залилась смехом.
– Нет, лучше – солнце высушит грязь, – предложил свою версию Дмитрий Сергеевич.
Спустя три часа езды они наконец свернули с шоссе на грунтовую дорогу. Дождь, как и прогнозировал опытный метеоролог, ослабел, но пошли ухабы. Алевтина упорно продолжала дозваниваться до лагеря, набирая всех по очереди и одновременно подбирая рифму к неудобному слову «связь».
– Мазь, бязь, торопясь, взгромоздясь… – Голос ее дрожал в такт кочкам под колесами «уазика».
– Ура! Есть гудки! Кажется, я до кого-то дозвонилась, до вашего доктора! – вскричала она и отдала трубку отцу. – Судя по номеру, у него тот же оператор, что и у тебя.
Но звонок сорвался.
– Ладно, уже недолго осталось… – бросил Дмитрий Сергеевич. – Приедем, на месте разберемся, кто там работу прогулял. Тем более если дождь зарядит, то все равно придется сделать паузу.
Двигаясь с черепашьей скоростью, они минут за сорок добрались до леса.
– Реально, как Хоббитания! – воскликнула Алевтина и принялась делать снимки прямо из окна.
Дождь почти перестал, но небо, затянутое тучами, не посветлело. Дорога стала спускаться к ручью, там по низине разлился густой туман, сплошная белая пелена. Лобов включил дальний свет и поехал еще медленнее, аккуратно маневрируя, стараясь не угодить в глубокую, заполненную водой колею. А дорога, как нарочно, круто петляла вправо-влево и вверх-вниз под деревьями. Не случайно этот отрезок пути Архипцев окрестил американскими горками. На одном из спусков Лобов зазевался, едва не пропустив поворот. «Уазик» занесло. Дмитрий Сергеевич круто взял вправо. Алька подпрыгнула, схватилась за ручку двери и подавилась вопросом: «Долго ли нам еще?» В это время левые колеса «уазика» зачавкали в глубокой дорожной колее. Лобов тотчас переключил передачу, двигатель взревел, машина дернулась, но не поехала – колеса прокручивались в жидком месиве, взметая фонтаны грязи. Задняя передача тоже не помогла. Тяжелый «уазик» встал намертво.
– А если не повезет и солнце не высушит грязь… – Аля скосила глаза на отца.
– Садись на водительское место, а я сзади подтолкну. Сумеешь?
Дочь кивнула. Но маневр не удался.
– Тогда пробуем другим манером! – В окне показалось облепленное грязью лицо отца, он порылся в багажнике и достал домкрат.
Но минут через тридцать стало понятно, что и домкрат тоже не вариант – он увязал в грязи, несмотря на то, что Дмитрий Сергеевич подложил под него целую охапку хвороста.
Пока Лобов отдыхал, обдумывая очередной вариант освобождения машины с помощью дерева и троса, Алька веерно рассылала сигналы SOS: Гронской, Архипцеву, Марье Геннадьевне, доктору Дэну. Текст был одинаковый:
«Застрял в лесу перед Жевским[33] бродом. Срочно вышлите на помощь «Урал».
* * *
ПОКЛОН ГОСПОДИНУ ЯКОВУ. […]
Хлеб померз, сеять нечего, и есть тоже нечего. Мы, господин, теперь погибли.
Из грамоты 218, Неревский раскоп, XIV в.Спать им пришлось в машине – помощь из лагеря так и не пришла. Надежда была эфемерной – связь не заработала. Поэтому Лобов еще с вечера продумал некий план действий. Проснувшись на рассвете, он решил не будить дочь, а чтоб она не волновалась, оставил на приборной панели записку.
При подготовке к экспедиции Дмитрий Сергеевич подробно изучил карту местности и сейчас без труда вспомнил о крошечном населенном пункте, ближайшем к лесу и Жевскому броду. Это была старая МТС. Туда Лобов и отправился за помощью, примерно прикинув расстояние.
«Если повезет, вернусь до того, как она проснется».
Часа полтора у него ушло на то, чтоб сориентироваться и отыскать эту техстанцию, минут сорок – на уговоры сонного тракториста и час на обратный путь. Итого: три часа десять минут, которые дочь, как он и предположил, спокойно проспала в машине, закутавшись в его старую куртку; она проснулась лишь тогда, когда в лесу загромыхал трактор.
На буксире ехалось медленно и шумно. Трактор утюжил мелкий подлесок, из-под гусениц на лобовое стекло фонтаном летела грязь. Лязг работающего двигателя разносился по всему лесу. Отец с дочерью, тоже изрядно перепачканные, смеясь, перекрикивались. Иногда в жизни бывают моменты, когда на все цивилизационно-гигиенические предрассудки приходится наплевать. Так они проехали километров двадцать. Хмельной тракторист Боря провез их другой дорогой, обойдя стороной коварный отрезок, идущий вдоль болота.
На краю колоскового поля, от которого было уже рукой подать до Красного Рыболова и до лагеря, они простились с трактористом и, приведя себя в порядок, продолжили путь. Алька радовалась, расспрашивала отца обо всех участниках экспедиции, предвкушала новые знакомства. Особый интерес дочери вызвали доктор Дэн и шведский археолог.
– Я ведь по-английски свободно говорю, смогу ему переводить! – Придя в восторг от собственной идеи, Аля засмеялась.
А Лобов, слушая дочь, думал про свое. Подъезжая к лагерю, из которого в последние два дня не поступало никаких новостей, Дмитрий Сергеевич начал волноваться…
Спустя полчаса он еще не успел выйти из машины, как новости обрушились на него лавиной. И звучали они почти фантастически. На Архипцеве, который обреченной походкой вышел ему навстречу, просто не было лица, и говорил он каким-то чужим деревянным голосом, будто бы сам не верил в то, что говорит:
– Митька, у меня все это в голове не укладывается. Я, понимаешь, сам не понимаю, как такое вообще возможно! – сбиваясь, не в силах сдержать эмоции, начал Сева, но потом собрался и стал излагать только факты. – Короче, Мить, в лагере нашем – эпидемия. Похоже на черную оспу. Так, во всяком случае, предположил доктор Дэн. Сам знаешь, других врачей в округе нет, но, надо полагать, скоро появятся – Шепчук обещал сообщить. Он, кстати, сбежал в город, как только все началось. – Покосившись на Алевтину, Архипцев заговорил тише: – В деревне за вчерашний день умерли четверо. Кольша и компания. Короче, все, кто у нас работал. Двое студентов-практикантов – в крайне тяжелом состоянии. Вадим Маленький и Вадим Большой… Ну а теперь, получается, что и сам доктор Дэн тоже… С ними сейчас Тася. С ней все в порядке, с Машей, Бьорном, ну и со мной то есть, пока в порядке… Сам ты как? – Сева снова скосил глаза на Алю. – Хворь-то заразная.
Лобов надрывно закашлялся, побагровел и не ответил.
– А Дэн, скажу тебе, парень что надо, – продолжал Архипцев. – Бегал с лекарствами от одного к другому, помогал до последнего, пытался бороться. Хотя чем тут поможешь…
В этот момент к ним подошли Бьорн и Маша.
– Дмитрий Сергеевич, понимаете, мы все были в каком-то ступоре, не знали, что делать, куда бежать… – будто извиняясь перед ним, стала объяснять Маша. – Денис единственный, кто не растерялся. Я уже потом сообразила, что он прочел вашу эсэмэску про то, что вам помощь нужна, и поехал вас вызволять.
– Да потому что я в это время сидел у Вадимов! – вставил Архипцев.
– Похоже, Дэну стало плохо уже по дороге… – всхлипнула Маша.
Так, перебивая друг друга, они всё говорили и говорили, а Лобов слушал их, отказываясь верить своим ушам. Про то, что Денис, уже заразившийся какой-то неизвестной хворью, почти в бессознательном состоянии выдвинулся ему на помощь, про то, что «Урал» потерял управление и воткнулся в дерево на краю деревни. А вся деревня вслед за бабкой Дарьей твердила о «проклятье мертвых», кипела ненавистью к археологам и балансировала на грани бунта. Дениса нашли в кабине «Урала» только утром, он был без сознания. Судя по синякам и ссадинам на его лице, дело не обошлось без народных мстителей…
Лобов стоял совершенно потерянный, обводя взглядом присутствующих, он явно хотел, чтобы кто-то подбодрил его, но все молчали, на их лицах было то же щемящее чувство безысходности.
Бьорн и Архипцев переглянулись:
– Мить, понимаешь, это еще не все… – выдавил Сева. – Мы, когда Дениса искали, то сразу, то есть не сразу… Короче, Мить, когда машину нашли, кузов «Урала» был открыт, а находки исчезли.
24. Крах археолога Лобова
Напали разбоем на Михайлицын двор, на его сына […] да двор разграбили. А людей перебили и переранили. Я в том селе не один был […]
Фрагмент грамоты 494, Славенский раскоп, XIV в.
Все последующие дни прошли для Лобова как в тумане. Он будто спал и видел кошмарный сон. В этом сне вся деревня с ее жителями и лагерь с археологами были окружены и захвачены в плен какими-то космонавтами в скафандрах. Они деловито сновали взад-вперед, ни слова не говоря; одни опрыскивали какой-то зловонной жидкостью все, что попадалось им на пути, другие забирали пробы воды, земли, ловили комаров, мух, мышей, птиц, а потом исчезали за дверями-шлюзами в блестящих вагонах-лабораториях. Дину и Казимира разлучили, козленок истошно блеял, не понимая, почему с ними так поступают, овчарка пыталась укусить одного из «космонавтов», и тот пригрозил ее усыпить. Пришлось несчастную Дину привязать на цепь. По небу над лагерем кружили вертолеты, а на поле у леса, где проходила дорога, в авральном режиме работали экскаваторы, рыли траншею. В считаные часы вся деревня и прилегающая к ней зона в радиусе нескольких километров были полностью отрезаны от внешнего мира. Заболевших поместили в мобильный госпиталь, умерших – в морг, близким даже не дали с ними проститься, а тех, кто еще не заболел, просто изолировали. Все дома, дворы и палатки помечались какими-то загадочными опознавательными знаками. По границе зоны люди в скафандрах натянули колючую проволоку и установили шлагбаум, его круглосуточно охраняли вооруженные люди.
