Руслан некоторое время молчал, потом спросил, показывая на бутылку коньяка:
— Будешь?
— Нет, что ты, спасибо, — вежливо отказалась Альбина, поражаясь в душе, что Руслан предложил ей выпить перед началом занятий. Хотя, с другой стороны, ее это подбодрило: значит, последующая беседа пройдет в неформальной обстановке, значит, Руслан настроен поговорить с ней откровенно.
— Я просто устал, Альбина, — словно оправдываясь, развел руками Руслан. — Я тебе все объясню. Что касается того, чтобы урезать вам ставки, и повального увольнения, то это выдумки той крокодилицы. А ее я наказал за дело, и она знает, за какое!
— За какое? — прямо спросила Карташова.
— Альбина! — Руслан повысил голос. — Я тебя, бесспорно, уважаю и ценю. Как человека и как женщину. Но твое любопытство неуместно. Мне и так хватает неприятностей с Лешей!
— Значит, это связано с Лешей… — задумчиво проговорила Альбина.
— Альбина! — Руслан неожиданно грохнул кулаком по столу. — Это связано с Сорокиной! С Лешей, конечно, тоже, но косвенно.
— За что ты устроил ей взбучку? — не отставала Карташова.
— За блядство! — вдруг закричал Руслан. — За блядство, которое она здесь устроила, шалава этакая, мать ее!
Руслан ругался крайне редко, а уж когда позволял себе крепкое словцо, то его выкрики выглядели довольно комично, во многом опять же из-за резко проступавшего кавказского акцента. Но главное, это означало, что он в бешенстве.
— Как — прямо здесь? — удивилась Альбина.
— Да, да, да! Сам, сам, лично знаю! Мне плевать, с кем вы трахаетесь после работы, но чтобы это происходило у меня в спортивном центре — убью!
— Господи, да с кем же это она? — недоуменно спросила Альбина.
— Альбина, — вытирая платком взмокший лоб, ответил Руслан, — я и так сказал тебе многое, чего не должен был говорить. На большее не надейся, при всем моем уважении к тебе. На меня и так Леша наезжает из-за этого убийства, не хватало еще, чтобы он узнал, что тут вытворяет его красавица!
— Так, может, и лучше, чтобы он узнал? Он ее пошлет к черту, и мы, избавившись от этой стервы, избавимся заодно и от кучи проблем.
— Ох, Альбина, — покачал головой Руслан. — Ты не знаешь Лешу. У него горячая голова. Пока он разберется, остынет, он столько дров наломает! Может и меня турнуть к чертовой матери, мол, развел здесь бордель! Да и не только меня — всех. Всех!
— По-моему, ты зря его боишься, — сказала Альбина, — ну пусть мужик побушует, но в конце концов поймет же, что ты тут ни при чем. Леша все-таки не дурак. Зачем ему терять такого руководителя, как ты? Где он другого такого найдет?
— А! — снова махнул рукой Руслан. — Не хочу я этих разборок, Альбина, не хочу! И тебя прошу, — он строго посмотрел тренерше в глаза, — все, о чем мы тут говорили, должно остаться между нами.
— Безусловно! — кивнула Альбина. — Ты же знаешь, я не из болтливых.
— Но я знаю твою резкую и прямую натуру, — усмехнулся Руслан. — К тому же знаю, что твой муж работает в милиции. И предупреждаю — никакой самодеятельности! И так спортивный центр черт знает во что превратили! Ты поняла меня?
— Да, Руслан, — спокойно ответила Альбина. — Я тебя поняла.
— Вот и умница, — ласково проговорил директор. — А теперь иди, Альбинка, проводи свои занятия. Ты тоже натерпелась. Бог даст — все уладится.
Альбина не верила ни в бога, ни в черта, но все же кивнула и покинула кабинет директора. Она поняла Руслана Юрьевича. И не собиралась устраивать никаких слежек. Но отказываться от своей идеи побеседовать с коллегами не собиралась. В конце концов имеет она право просто поговорить? Имеет!
Альбина прошла в раздевалку, сияющую чистотой, и мысленно сказала спасибо бабе Клаве. Затем переоделась и пошла в спортзал. При входе Альбина почувствовала легкую неприятную дрожь, вызванную воспоминаниями о недавних событиях. Она от души пожелала, чтобы поскорее прошло время и она забыла весь этот кошмар.
Начав занятие, Альбина старалась полностью отключиться от всего постороннего.
Клиентки сначала посматривали на свою тренершу с любопытством, видимо, пытаясь понять, почему ее не было вчера. Понятно, что им никто не сообщал, что Альбину Георгиевну задерживали по подозрению в убийстве…
Освободившись, Альбина почти побежала к себе в раздевалку. Бабы Клавы еще не было. Альбина вставила вилку от электрического чайника в розетку и достала из шкафчика печенье, чтобы угостить старушку. Как только чайник закипел, раздался стук в дверь.
— Открыто! — крикнула Карташова, и в тот же момент в раздевалку, прихрамывая, вошла баба Клава. — А я вас жду! — улыбнувшись, проговорила Альбина. — Сейчас будем пить чай — чайник как раз закипел.
Баба Клава села в кресло, Альбина разлила чай по чашкам, пододвинула старушке печенье и приготовилась слушать. Та сразу поняла, что Але не терпится услышать, что же она такого видела или слышала, и, прихлебывая чай, принялась говорить:
— Катюша часто ко мне заходила, она по родителям шибко скучала. Особенно, говорит, по бабуле. Про жизнь рассказывала, жаловалась, что денег мало… Я говорю — у кого ж их теперь много? Разве что у «новых русских» каких… Парень-то, говорю, есть у тебя? Она рассказала, что есть, учатся вместе. Да только он непутевый какой-то, как я поняла.
— Почему?
— Легких денег ищет, — покачала головой старушка. — А работать не хочет. А кто работать не хочет — человек конченый! Взять, к примеру, нашу Сорокину — вертихвостка, да и только! Я Катюше на картах раскинула, и вышло, что нет, не будет у нее с ним жизни!
— Баба Клава, — напомнила Альбина. — Вы мне обещали рассказать что-то важное.
— Да, — проговорила баба Клава. — Только, Альбинушка, ты уж меня не выдавай. Потому как, если Ленка узнает, что я ее выдала, мне несдобровать! Сживет меня со свету эта гадина… С работы точно выживет. Куда ж мне тогда на старости лет?
— Не волнуйтесь, — пообещала Карташова. — Сорокиной я вас в обиду не дам.
— Так вот слушай. Я же допоздна задерживаюсь тут порой. И как-то, занятия уж кончились, а я решила внизу убраться, пока не мешает никто. Домой-то неохота идти, никто меня не ждет там. Спускаюсь и вдруг слышу голоса женские. Я еще подумала, кто из наших девчонок спустился, чтобы меня позвать убрать что-нибудь. А потом узнала Сорокину. Она с Наташкой разговаривала, с той, убили которую. И шипела на нее — мол, если ты, шалава такая, не отстанешь от него — плохо тебе будет! Лешей своим грозила. А та ей отвечает — если, мол, твой Леша узнает, чем ты занимаешься, то неизвестно, кому плохо будет. А Сорокина говорит, мол, у тебя доказательств нет, и Леша мне поверит, а не тебе. А Наташка говорит — вот как раз с доказательствами у меня все в порядке, так что лучше ты от него отстань! Мы, мол, с ним уже обо всем договорились.
Старушка замолчала.
— А дальше что? — возбужденно спросила Альбина.
— А дальше я, как на грех, ведром звякнула! — с горечью проговорила старушка. — Ленка сразу замолчала, а Наташка мимо меня промчалась, красная вся, чуть с ног меня не сбила. Ну, я сразу напевать начала, сделала вид, будто и не слыхала, о чем они калякали. А Сорокина посмотрела на меня так внимательно и спрашивает: «Чего домой не идешь, баб Клав?»
— А вы что? — спросила Альбина.
— А я говорю — мол, мне еще убраться тут надо, а вот ты чего не идешь? Ну, она, по обыкновению своему, фыркнула чего-то да пошла. И злая была. Видно, достали ее Наташкины слова.
— Выходит, что их что-то связывало, — задумчиво проговорила Альбина. — Но вот что? Вернее, кто? Кого имела в виду Наташа, когда говорила «мы с ним обо всем договорились»?
— Я так поняла — из-за хахаля все это! — категорически махнула рукой баба Клава. — И скажу тебе больше, Альбиночка, хоть и грех бездоказательно говорить — Ленка эта Наташку и грохнула!
— Почему вы в этом так уверены?
— А вот послушай! Я же самого главного еще тебе не рассказала, — старушка, хитро прищурившись, посмотрела на Альбину.
— Да не томите вы, баба Клава! — взмолилась Альбина. — Рассказывайте!
— А ты не торопись! Женщина я старая, память уже не та, могу чего и пропустить, а я хочу подробно все обсказать, четко!
— Ладно, ладно, молчу, — согласилась Карташова. — Больше перебивать не буду.
— Так вот, с тех пор я видела, что Сорокина все мрачнее тучи ходила, а Наташка посмеивалась. Сияла просто. А потом вот что случилось. Я же говорю, порой задерживаюсь здесь допоздна. Так вот, как-то слышу в комнатушке нашей, где все ваши спортивные вещи свалены, будто есть кто-то. И главное, дверь заперта. Я как раз мимо проходила, дверь подергала — думала, может, не приведи господи, воры, времена-то нынче какие! Чувствую, изнутри заперто. А потом оттуда стоны такие раздались, что… — старушка покраснела. — Ну, ты понимаешь, Альбинушка, отчего женщина так стонать может.
