Между большими людьми воровского мира вышел конфликт, вернее, он закончился, так как тянулся уже довольно-таки давно. Мелкой сошки Виктора Шувалова это на первый взгляд вроде бы никак не касалось, но только на первый. В результате разрешения конфликта бонз сложилась очень привлекательная для Виктора Сергеевича ситуация - Башмак лишился своей поддержки: его заступник погиб. Однако Башмачников продолжал вести себя как ни в чем не бывало.
Обо всем этом и рассказал Шувалову Альгис, дав ему постепенно привыкнуть к мысли, что если тот убьет Башмака, то, вполне возможно, тюремные власти не станут слишком тщательно разбираться. Только все надо сделать с умом.
- Мне бы хотелось выйти отсюда хотя бы и через девять лет, - признался сокамернику Шувалов в следующей беседе. Произнес он это таким тоном, что становилось ясно - для него вопрос состоит не в том, чтобы прирезать Башмака, а в том, чтобы не понести за это ответственности.
- Я же тебе про то и толкую, - кивнул Альгис. Говорил он почти без акцента, так как до посадки довольно долгое время прожил в Москве. - Надо сделать все с умом.
- Мне понадобится какое-нибудь оружие - "сопротивлялся" Шувалов, отлично понимавший, что за этим дело не станет. Он уже начал догадываться, откуда, как говорят, растут рога в этом деле, и понимал, что оружие найдется - И потом, если Башмака пришьют, вертухаи тут все перероют, могут найти, э-э-э, орудие преступления.
- Пусть тебя это не волнует, - твердо произнес Альгис и спросил: - Так ты согласен?
- Да.
На следующий день у одного из зеков работавшего на циркулярной пиле, каким-то образом отлетел от бешено вращавшегося диска кусок бруса и ударил прямо в закопченное окно под потолком. Вертухаи засуетились, стали искать осколки стекла, собрали, да вроде не все - один или два, наверное, провалились в снег. Так во всяком случае решили охранники
Ночью Сломинскас разбудил задремавшего Шувалова и прошептал на ухо:
- Смотри.
- Что это такое? - удивился Виктор Сергеевич, увидев в руке сокамерника некий узкий продолговатый предмет, завернутый в тряпку.
Сломинскас осторожно взялся за краешек обертки и, приподняв её, развернул сверток, в котором оказался тот самый, провалившийся в снег кусок грязного закопченного стекла длиной сантиметров тридцать-тридцать пять.
- Ну, что скажешь?
Шувалов едва заметно покачал головой, а Альгис пояснил:
- Вот здесь можно сделать ручку - обмотаем тряпкой, а сверху прихватим изолентой.
- Когда и где? - коротко спросил Шувалов.
- Завтра, - ответил Сломинскас. - Когда он напарится вдоволь и пойдет под душ, - ты знаешь, он там может торчать довольно долго...
Потом ему должны будут привести Ольгу, ту, здоровую, которую в прошлый раз приводили.
А вместо неё придешь ты. - Альгис скривил губы в ухмылке. - Ребята дадут знать. Там стоят шайки, это, - сокамерник спрятал стекло, - ты найдешь в нижней из них. Усек?
Шувалов кивнул.
Да, он не ошибался: интересы определенной группы заключенных и администрации совпадали, об этом говорили слова Сломинскаса про ребят, которые дадут знать, да и про то, что он, Шувалов, придет вместо Ольги...
Внезапно поезд сбавил ход и начал быстро тормозить, но не остановился вовсе, а поплелся "шагом".
Виктор Сергеевич приоткрыл дверь. Генриха в коридоре не было, только жилистый, подвижный Мао и двухметровый громила, мастер спорта по боксу Хруст. Родионов придавал такое большое значение операции, что послал вместе с Шуваловым своих персональных, всецело преданных только ему одному телохранителей. Оба действительно были лично обязаны Хирургу жизнью.
Поезд замер на рельсах.
- Все в порядке, Виктор Сергеевич, - сказал кунгфуист Мао, невысокий суховатый человечек с раскосыми, как у китайца, глазами. - Просто красный загорелся, наверное, пропускаем когото, мы идем минут на пять раньше графика.
Шувалов кивнул:
- Хорошо, Аскар.
Мао закрыл дверь.
Шувалов все чаще и чаще обращался к Хирургу с просьбой послать на ту или иную операцию личных телохранителей исследователя. Граф любил иметь с ними дело. Ребята отличные - умные и прекрасно подготовленные физически.
Поезд дернулся и тронулся, медленно набирая скорость. Шувалов вновь принялся смотреть в окно.
Распростертое тело Башмака лежало на кафельном полу душевой. Кровь из нескольких ран, нанесенных смертоносным оружием Шувалова, смешиваясь со струями воды из громко шумевшего душа, быстро убегала в зарешеченный водосток. Отставной старшина стоял и точно во сне смотрел на поверженного врага. Это был третий человек, убитый Виктором Сергеевичем.
Первым был тот засранец-новобранец, который хотел пришить его, но сам оказался покойником.
Вторым - не в меру смелый инкассатор, отдавший жизнь за казенное добро. Сколько же из-за этого кретина вышло дерьма!
Сломинскас оказался человеком слова, и на следующий день после их разговора он сумел устроить так, что Шувалов и Башмак оказались в душевой одни. Виктор понял, что момент наступил, он достал из шайки свой стеклянный нож и вышел из-за фанерной перегородки. Башмак что-то мурлыкал, подставляя свою коротко стриженную голову, покатые, покрытые веснушками хилые плечи, волосатую грудь и кривую спину под горячие струи. Он стоял лицом к стене. Шувалов подошел к нему и стал рядом.
- Башмачников Виктор Авдеевич, - произнес, отчеканивая каждое слово громким, привыкшим отдавать команды голосом отставной старшина, сжимая рукоятку своего направленного лезвием вниз импровизированного ножа. Он зная, что не чаявший беды Башмак сейчас медленно повернется к нему лицом, скорее всего решив, что за его спиной находится охранник, который привел бабу.
Шувалов не ошибся, пахан медленно повернулся и уставился на него с неподдельным интересом. Еще когда Башмачников только поворачивался, Виктор знал, куда и как ударит его.
Башмак стоял совершенно открытый для любого удара.
- Что тебе нужно? - спросил пахан с усмешкой и удивлением, увидев вместо женщины зека. - У меня сегодня другое настроение. В девках пока походи, ухмыльнулся он, но, всмотревшись в глаза Шувалова, насторожился и стрельнул взглядом на руки Виктора. - Ща бабу приведут, - машинально добавил он.
- Время умереть, Баш-мак, - проговорил отставной старшина, как бы разрубая слово на две части.
Пахан слишком поздно понял, что зажато в руке у казавшегося ему этаким жалким придурком Шувалова, а может быть, даже и не успел понять, поскольку Виктор, быстро отводя руку назад так, что его смертоносное оружие оказалось скрыто за предплечьем, сделал выпад, выбрасывая стеклянное острие далеко вперед в стремительном броске.
Он старался сделать так, чтобы та часть лезвия, которая была ближе к рукоятке, пришлась Башмаку немного ниже подбородка, и когда неровный край стеклянного осколка попал, куда Виктор Сергеевич и целился, с нажимом провел ножом по горлу противника справа налево.
Кровь фонтаном ударила из рваной раны, обдав брызгами лицо Шувалова, а он, перехватив рукоятку, ещё несколько раз, словно в забытьи, наотмашь полоснул все ещё не рухнувшее тело справа налево, а потом ещё слева направо, точно прорубая себе дорогу в чаще. Башмак рухнул на пол, неестественно раскинув конечности и заливаясь тут же смываемой водой и уносимой в зарешеченный водосток кровью.
Отставной старшина перешагнул через труп и, встав под душ, смыл кровь с лица, рук и со своего более ненужного оружия.
Он подошел к водостоку и, засунув стеклянный нож между прутьями решетки, сломал оружие пополам. Часть лезвия исчезла в розоватой от крови воде. Стараясь держать обломок ножа так, чтобы самому ненароком не порезаться, он зубами зацепил торчавший специально оставленный хвостик изоленты, которой был обмотан конец стекла, служивший рукояткой, размотал ленту и выбросил её в водосток, туда же отправился и осколок. Теперь в его руке осталась только тряпка, он внимательно осмотрел её, следов крови нигде не было. Шувалов разорвал её на части и выбросил в мусорное ведро, стоявшее в углу, затем открыл дверь и отправился прочь.
Проходя мимо Сломинскаса, он едва заметно кивнул, тот молча опустил веки.
Состоявшееся расследование и несколько обысков ничего не дали администрации тюрьмы, никто ничего не видел, никто ничего не слышал и, как верно угадал Виктор Сергеевич, никто всерьез ничего не искал.
Только зеки теперь между собой полушепотом называли Шувалова Мясником.
Это уже позже, когда досрочно освободившийся Виктор Сергеевич вновь встретился в Москве с Альгисом Сломинскасом, Мясника стали называть Графом, по аналогии с однофамильцем - сподвижником царя-реформатора.
Через год после убийства Башмака отбывший свой срок Альгис покинул зону, на прощание Шувалов дал ему адрес и телефон своей матери, которая жила в Москве. К ней и намеревался вернуться после отсидки Виктор.
