― Мы тоже думали в область, к знакомым ехать, — сообщила Галина, двумя кулачками, как ребенок, утирая глаза.
― Себя жизни решу, а Лешку на ноги поставлю! — сказала тетка Валентина Макаровна.
Алена прошла в другую комнату, где было зеркало, и дальнейший разговор слышала через стенку.
Из трех зеркал старомодного, с переводными цветочками по углам трельяжа на нее смотрели три, можно сказать, очень красивые — с темными, взлетающими к вискам бровями, но какие-то совсем уж неулыбчивые и неплакучие, как бесчувственные, девчонки…
― Нравится вам работа? — спрашивала между тем, уже успокоившись, тетка Валентина Макаровна.
― Работаю понемногу, — скромно отвечала Галина. — Иногда нравится, иногда нет. А назавтра я отпросилась, не пойду…
Тетка Валентина Макаровна вздохнула.
― На руднике, конечно?
― Да, экономистом.
― А родом откуда? Мать, отец живы? — спросила тетка Валентина Макаровна. Все было как на смотринах или во время сватовства — Алена не разбиралась в этих тонкостях.
― Мама живет на Украине, под Киевом, — ответила Галина. — Папа… У папы другая семья. Я здесь с братом Костей. Он бы уехал, ему много мест предлагали. Но пока я отработаю три года — остался, чтобы не одной мне. А потом мы решили в Ленинград — у нас там знакомые есть, помогут.
― Вам, конечно, скучно у нас, привыкли к городу…
― Да нет, не то чтобы скучно. Но тянет, конечно, в свои места. Этим летом собирались на море, в Ялту, — мы всегда летом на море отдыхаем. Теперь не до этого… — Голос ее опять задрожал.
― Ничего! Еще съездите, — успокоила тетка Валентина Макаровна. Теперь уже она успокаивала!
― Да там посмотрим. — Галина всхлипнула. — Море не главное…
Так любезно беседовали еще несколько минут. Потом решили вместе навестить Лешку.
― Каждый раз думаю: войду сейчас, а он встречь, здоровехонек… — поделилась своей надеждой тетка Валентина Макаровна. Зачем-то добавила: — На лице у него, сказали, пройдет, ничего не останется…
― Оля! — позвала Галина. — Ты совсем оставила нас.
В коридоре больницы наткнулись на маленького главврача. Строгость была непосильным для него качеством, и все же он решительно задержался перед теткой Валентиной Макаровной.
― Сударыня, я понимаю ваши чувства, но здесь медицинское учреждение, и нельзя каждую минуту заходить, выходить… — Тут маленький главврач увидел Галину рядом с ней, Алену за ними, удивленный взгляд его дважды скользнул с одной на другую, после чего он выразительно хмыкнул, пожал плечами и направился дальше по проходу.
Алена не посторонилась, чтобы пропустить его, даже головой не повела, так что ему пришлось обойти ее.
Во взгляде Галины мелькнул вопрос: что это он?
В Лешкиной палате все оставалось на тех же местах, как и час назад, как вчера. И он лежал среди белизны все такой же, не совсем похожий на себя: повзрослевший и отрешенный.
Алена остановилась, не доходя до его кровати, тетка Валентина Макаровна — у его ног, пропустив Галину вперед. Она сделала это без задней мысли, но неожиданно для Галины, и та просто вынуждена была подойти к изголовью. Остановилась над Лешкой. В каждом ее мускуле чувствовалось напряжение. А быстрый, украдкою, взгляд в сторону тетки Валентины Макаровны был немножко испуганным.
Алена подумала, что, окажись на ее месте — она тоже не знала бы, что делать.
Галина коротко вздохнула от волнения и, проглотив спазм, неуверенной рукой осторожно заправила под повязку ниточки растрепавшегося бинта на лбу Лешки.
Отступив к двери, Алена машинально крутила на указательном пальце ключ от дома… Глаза тетки Валентины Макаровны при взгляде на неё стали прозрачными.
― Ты, Ольга, не мучься, — сказала она участливо (даже слишком участливо!), — побудь во дворе…
Стиснув зубы, Алена почувствовала, как растекается по лицу бледность.
Галина выпрямилась, обращаясь к Лешкиной матери:
― Надо бы, Валентина Макаровна, кому-нибудь около него оставаться… — И столько тревожной озабоченности было в ее лице, что голос мог бы звучать еще жалобней.
― Не разрешают, Галочка, я уже просила…
― Они просто бюрократы! — одними губами воскликнула Галина. — А если он… проснется и ему понадобится что-нибудь?!
Алена вдруг подумала о себе, что, родись она парнем, — наверное, тоже захотела бы, чтоб над ней в минуту несчастья, когда совсем плохо, — мучительно кривила бы губы вот такая же хрупкая, нежная, совсем, убитая горем, но притом, однако же, хорошенькая женщина. И когда тетка Валентина Макаровна, а за ней Галина шагнули в ее сторону, она первой вышла за дверь.
* * *
У широкого плеса, где чалили свои лодки кирасировцы, Сергей издалека разглядел трех парней. Они поджидали его, стоя поодаль на берегу, где клонилась в сторону озера перекореженная от старости верба. В лицо Сергей помнил всех троих. Год назад Лешка довольно мирно скандалил с ними близ медвежьего лабаза.
Он встал во весь рост и, отталкиваясь шестом, разогнал лодку, чтобы с ходу перелететь через осоку.
Трое на берегу молча приблизились. Один, с руками в карманах, как старший, — первым, двое других — за ним. Все они были в засученных выше колен брюках и выцветших майках. Рубахи валялись под вербой. Сергей невольно передернул плечами, чтобы отряхнуть прилипший к спине свитер. Пока был в Никодимовке, жары не чувствовал, а работая одним уродливым полувеслом, взмок.
Разговаривать собирался первый, с круглой, остриженной под нуль головой. Именно он прошлым летом затевал базар с Лешкой. В детстве у парня был лишай, и, чтобы скрыть плешь на затылке, он стригся наголо.
Предупреждая возможную стычку, Сергей поинтересовался:
― Ваша лодка?
― Ну! — сказал круглоголовый. Он был настроен по-боевому, и оттого большие уши его, казалось, топорщились прямо перпендикулярно голове.
― Нашли сегодня в камышах, — сказал Сергей, укладывая универсальную дощечку под сиденья.
― Сама она к вам пожаловала?
― Не знаю, — Сергей спрыгнул на берег и взялся за носовой фалинь (Лешкино флотское выражение). — Антошка нашел на моторке, врать не станет. А я свою, вернее — Лешкину, ищу, ну и прихватил, чтоб заодно…
Круглоголовый колебался: верить или не верить? Поверил. И тоже взялся за фалинь, чтобы втащить лодку на берег.
― Где нашли?
― Там! — Сергей показал вдоль озера, куда показывал ему Антошка. — Я точно не знаю, не был с ним.
― Хорошенькие пироги! — удивился круглоголовый. Потом удивился еще больше: — А где весла?!
Сергей недоуменно посмотрел на дно лодки, словно до этого не видел его.
― А были? Не знаю. Весел, Антошка говорит, не было. Только вот это. — Он показал на дощечку.
Круглоголовый подозрительно оглядел его: снизу вверх, потом сверху вниз.
― Сосновский?
Сергей подтвердил.
― С девкой приезжал?.. С лохматой такой!
― С девкой… А когда ее свистнули у вас? — Он пнул ногой в нос лодки.
― Вечером была здесь… — неопределенно буркнул круглоголовый и, сунув руку под носовое сиденье, извлек на свет красиво разрисованную жестяную баночку, удовлетворенно заключил: — Тут… А Лешкиной лодки у нас не было. Разбился, говорят, Лешка? Что там с усадьбой у вас? Я плавал вчера к вам. Милиция все шарит?
Эту красивую баночку с десятком старинных монет Сергей видел, когда осматривал лодку. Но больше ничего подозрительного в ней не обнаружил. Хотел присесть на траву, отдохнуть, но о никодимовских событиях рассказывать ему было нечего, а засиживаться не было времени, и, поставив ногу на борт лодки, он сообщил только, что все пепелище работники милиции переворошили, ничего не нашли, должно быть, смотались…
― А лодки моей у вас, я знаю, нет. Ее приезжие с избушки взяли.
― Двое, в шляпах? — вмешался улыбчивый, лет двенадцати-тринадцати коротышка, давно горевший желанием сказать хоть слово в разговоре старших. — Я видел, дня два, — водку брали в нашем сельпо!
― В шляпах?.. — машинально переспросил Сергей.
― Ну да! В соломенных.
«Гена… С кем? С четвертым?»
― Без плащей? Или в плащах?
― Без! В телогрейках! — с готовностью уточнил говорливый малый, почему-то сияя при этом глазами, улыбкой.
Сергей разочаровал его:
― Нет, тех я не знаю. У меня взял другой, в фуражке.
― Значит, новенький… — грустно констатировал коротышка. — В фуражке я не видел.
― Послушай, — спохватился Сергей, обращаясь к первому собеседнику, — если я не найду Лешкиной лодки — возьму твою опять? А завтра приволоку под честное слово. Доску эту ты не выбрасывай…
Сунув руки в карманы, круглоголовый поглядел сначала на него, потом в сторону Никодимовки, где ночь назад сгорела усадьба хромой Татьяны и где ни с того ни с сего разбился знакомый парень.
― Ладно. Если не найдешь — до завтра… — И тут же, боясь передумать или раскаяться в своей доброте, шагнул к одежде под вербой. Мотнул головой в адрес сопровождающих: — Айдате…
