Очевидно, Александр понял, что сейчас не время препираться, потому что он хмуро поклонился, взял под руку бледную Вареньку и увлек ее за собой. Митенька последовал за ними, и в комнате остались только Амалия, Антуанетта и американский кузен. Он выразительно покосился на Глашу, и та с почтительным трепетом прикрыла дверь.
— Мне кажется, — нерешительно начала Антуанетта, — мы с вами уже встречались, сударыня… если я не ошибаюсь.
— Да, — сказала Амалия. — Но, может быть, вам лучше сесть? Билли!
Американец помог гостье снять шубку, и Антуанетта Беренделли села за стол.
— Я бы хотела увидеть своего отца, — повторила она. — Вы проводите меня к нему?
— Если вы так настаиваете, — Амалия тщательно подбирала слова. — Дело в том, что с вашим отцом случилось несчастье.
— Несчастье? — встрепенулась Антуанетта. — О чем вы, сударыня?
— Мне крайне неприятно сообщать вам, но, — Амалия сердилась на себя за то, что вынуждена причинить горе молодой женщине, которую она едва знала. — Но ваш отец умер.
— О боже! — Антуанетта ахнула и закрыла руками рот.
— Более того, — продолжала Амалия, — он был убит. Я не хозяйка дома, меня зовут баронесса Корф, Амалия Корф. Поскольку у меня есть определенный опыт в такого рода делах, гости сочли, что до прихода полиции я могу провести следствие. Поэтому я здесь.
Она умолкла. Антуанетта испуганно смотрела на нее. По щекам молодой женщины текли слезы.
— Но почему? — прошептала она. — За что его убили? Он же ничего плохого никому не сделал!
Амалия вздохнула и села на стул напротив дочери Беренделли.
— Перед смертью, — сказала баронесса, — ваш отец произнес очень странные слова. И я полагаю, что именно в них кроется причина его гибели. Понимаете, он фактически обвинил одного из гостей в том, что тот является убийцей. Но, к сожалению, больше ваш отец ничего не успел нам рассказать.
А в большой гостиной вновь собрались все гости Верховских.
— Бедная, бедная, — повторял Митенька. Его душа была переполнена жалостью и сочувствием к Антуанетте, которой сейчас наверняка рассказывали о смерти ее отца. — Как все ужасно, в самом деле!
Владимир Сергеевич улыбнулся и поглядел на свои ногти.
— Если правда то, что я слышал, то мадемуазель Беренделли кто угодно, только не бедная, — сказал он. — Ее отец должен был оставить значительное состояние.
— По-вашему, все в мире измеряется деньгами? — вспылил молодой человек.
— А по-вашему, нет? — прищурился адвокат.
Елена Толстая слушала их разговор, лениво, как кошка, щуря свои удлиненные к вискам глаза. «Честное слово, они вот-вот поссорятся», — подумала она. Но эта мысль ничуть не пугала ее — наоборот, ей казалось забавным, что в столь унылый вечер будет хоть какое-то развлечение.
— Она потеряла близкого человека, — сердито сказал Митенька. — Как вы думаете, неужели в такой момент она станет думать о наследстве?
Братья Городецкие насмешливо переглянулись.
— Боюсь, юноша, вы слишком плохо знаете жизнь, — с улыбкой произнес Константин Сергеевич.
«Ни за что не пойду в юристы», — подумал оскорбленный Митенька.
— Господа, — вмешалась Анна Владимировна, — может быть, чаю?
— В наше время, юноша, следует быть более практичным, — назидательно добавил Владимир Сергеевич.
— Душечка, вы не хотите чаю? — спросила Анна Владимировна у Евдокии Сергеевны.
«Не хочу, — подумала тайная советница, сохраняя на лице благожелательную улыбку. — Мало ли что в твоем чае окажется!»
— Спасибо, дорогая, — кисло ответила она вслух. — Но мне ничего не надо.
— Венедикт Людовикович?
— Нет, — хмуро отозвался доктор, — благодарю вас.
— А я, пожалуй, выпью, — внезапно сказал Павел Петрович, и жена бросила на него взгляд, полный признательности.
— Скучно, однако, — вздохнул композитор. — Может быть, сыграть что-нибудь? — Он с надеждой покосился на закрытый рояль.
— Благодарю покорно, — отозвался Константин Сергеевич. — Когда вы играли в прошлый раз, в доме убили человека.
— И что? — холодно спросил Никита. — Лично я никого не убивал. Хотя за других не поручусь, — добавил он с весьма обидным намеком в голосе.
— Представьте себе, я тоже никого не убивал, — парировал адвокат. — И даже алиби у меня имеется… чего нельзя сказать о некоторых, — заметил он, глядя на Ивана Андреевича.
— Простите, о чем вы? — пролепетал тайный советник.
— Вы же давеча утверждали, что вы убийца, — подхватил Владимир Сергеевич. Положительно, оба брата стоили друг друга. — Как говорится, лиха беда начало.
— Молодой человек, не забывайтесь! — железным голосом вмешалась Евдокия Сергеевна. Она захлопнула веер и стиснула его, как кинжал.
— Хотя у нас предостаточно других кандидатур на роль убийцы, — тотчас же пошел на попятную помощник адвоката. — Взять хотя бы Варвару Григорьевну. Ведь именно она подала хироманту чашечку, в которой позже обнаружился мышьяк!
Варенька затрепетала.
— Интересно, госпожа баронесса уже обнаружила сие обстоятельство? — бросил ехидный риторический вопрос адвокат.
Судя по лицу Александра, он был уже готов сказать что-то весьма резкое, но его опередил композитор.
— Вам так нравится оскорблять беззащитных женщин? — зло спросил Городецкого Никита. — Или просто вас давно не били по роже?
Константин Сергеевич неодобрительно покачал головой.
— О, quelles mani?res![30] — укоризненно пробормотал он.
— Господа, господа! — вмешался Павел Петрович. — Право же, ни к чему… когда такое происшествие, я понимаю… волнение…
— Не происшествие, милостивый государь, а убийство! — отрезал Владимир Сергеевич.
Но тут явилась вторая горничная, Наташа, которая принесла чай, а за ней в комнату заглянул американский кузен.
— Месье доктор, — на неплохом французском обратился он к де Молине, — можно вас на минуточку? Мадемуазель Беренделли стало плохо при виде тела.
Они вышли, а Анна Владимировна стала разливать чай, который, впрочем, никто не хотел пить. Митенька взял чашку и принялся для чего-то вспоминать все, что знал о мышьяке, а Павел Петрович осторожно пригубил чай и, решив, что тот слишком горячий, отставил его в сторону. Через минуту вернулся доктор.
— Ей лучше? — спросила хозяйка. — Мадемуазель Антуанетта пришла в себя?
— Да, — буркнул де Молине и больше ничего не сказал.
Молодая женщина действительно пришла в себя.
— Если вы не против, — обратилась к ней Амалия, — я хотела бы поговорить с вами.
Антуанетта кивнула, снова всхлипнула и трясущейся рукой провела по лицу.
Они вернулись в ту же комнату, где были свалены старые игрушки и елочная мишура. В окно по-прежнему глядела петербургская ночь. Билли вновь отправился караулить выходы из дома, так как Амалия понимала, что время работает против нее и вскоре гости наверняка попытаются уйти. А имени убийцы у нее как не было, так и нет. Только подозрения, ничем не подкрепленные. Но Амалия имела привычку не слишком доверять необоснованным подозрениям.
— Вас зовут Антуанетта Беренделли, верно?
— Да, — дочь хироманта попыталась вежливо улыбнуться, но в глазах ее еще стояли слезы.
— Можно вопрос? Антуанетта — французское имя, а ваш отец — итальянец. Или…
— Моя мать была француженка, — поспешно проговорила Антуанетта. — И мы чаще бывали во Франции, чем в Италии. В Париже у моего отца квартира… была квартира, — тихо добавила она про себя.
— Ваша мать умерла?
— Нет. Они с отцом разошлись. Давно. Теперь у нее другой муж. Если, конечно, она и с ним не разошлась… Скажите, мадам баронесса, мы ведь виделись с вами прежде? Кажется, летом, на курорте… Вы еще шли под белым зонтиком…
— В самом деле я была тогда в Ментоне, — кивнула Амалия. — Вы ведь тоже там лечились?
— Да, — вздохнула Антуанетта, — у доктора Ротена. У меня возникли проблемы с легкими, и папа… Он очень испугался.
— Вам следовало обратиться к Феликсу Пюигренье, — заметила Амалия. — Он лучший специалист в данной области медицины.
Антуанетта пожала плечами.
— В любом случае, тревога оказалась ложной. Врач сказал, что со мной все в порядке.
— Однако на вечер к Верховским вы все же не пришли, — заметила Амалия.
— О, здесь другое. Просто я не очень хорошо себя почувствовала, и папа отправился один.
— Как он выглядел, когда уходил? Он кого-нибудь опасался? Может быть, у него были какие-нибудь предчувствия?
Антуанетта грустно улыбнулась.
— Нет, ничего такого я не помню. Впрочем… — Молодая женщина задумалась. — Он действительно произнес одну странную фразу.
— Какую? — Амалия вся обратилась в слух.
— «Что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя», вот что сказал папа. — Антуанетта вздохнула. — Хотя это неважно, он часто так говорил.
