– Кумуля… что? – не поняла Дубровская.
– Психиатры могут называть его проще: «капельным аффектом». Это случай, когда психотравмирующая ситуация длится несколько дней, месяцев, лет. Эмоциональное напряжение копится, и аффективный взрыв может наступить даже по незначительному поводу. Так сказать, эффект «последней капли». Эта женщина в течение десятка лет копила обиды, покорно сносила оскорбления, но наступил момент, когда ее психика оказалась не способна справиться с ситуацией и произошла мощная разрядка.
– Значит, это на самом деле могло быть именно так? – обрадовалась Лиза.
– Не спеши, – остановила ее Мария. – Окончательные выводы сделает комплексная психолого-психиатрическая экспертиза после детального анализа сложившейся ситуации. Кстати, как все произошло?
Дубровская пожала плечами. События того вечера разворачивались так, что у бедной Клеповой и мысли не могло возникнуть о надвигающейся драме. Супруг был настроен довольно миролюбиво и кулаки в дело не пускал. Конечно, от любимых выражений типа: «Пошевеливайся, корова!» – он отказаться не мог. Впрочем, на подобные выражения жена откликалась исправно, по всей видимости не считая это оскорблением. Атмосфера стала предгрозовой, когда мужу показалось, что скатерть, покрывавшая стол, недостаточно свежа и бела. Он швырнул ее на пол вместе со столовыми приборами и грязно выругался. В формате семейной жизни Клеповых это был ничем не примечательный случай, но в этот раз супруга отреагировала по-другому. Она, конечно, заменила скатерть, а потом поставила на стол блюдо с жареной курицей и солонку с отравой. Вот, в общем-то, и вся история…
– Да-а, – протянула Мария. – Непростая ситуация. Предположим, началом аффекта стало безобразное поведение мужа за столом. Он кинул скатерть и выругался. В это время эмоциональное напряжение у жены достигло апогея. Она идет, берет банку с селитрой и ставит ее на стол… Черт, нескладно получается!
– Почему? – заволновалась Лиза. – Ты ведь что-то говорила про последнюю каплю?
– Говорила, – признала Мария. – Но посуди сама. Поведение человека при аффекте регулируется не заранее обдуманной целью, а теми чувствами, которые полностью его захватывают. Человек действует импульсивно.
– А моя клиентка?
– Вот если бы она огрела супруга сковородой или торшером, то можно было бы говорить об импульсивности. Но я сомневаюсь, что селитра оказалась под ее рукой случайно, – развела руками Мария. – Попахивает преступным умыслом, не находишь? Или это был банальный несчастный случай. Кстати, в практике это происходит сплошь и рядом. Почему ты не хочешь построить защиту на этом?
– Не получается, – вздохнула Лиза. – Моя клиентка просто помешана на чистосердечном признании. Видела бы ты ее…
– Можешь не говорить. Сама могу написать ее психологический портрет, – Мария прикрыла глаза. – Высокий уровень самоконтроля, робость, нерешительность. Если такие люди и выказывают агрессию, то только в социально допустимой форме. Механизм переживаний заключается в «терпении», часто протекает в виде депрессии невротического уровня…
«Ба! Мария, так это твой портрет», – думала Дубровская, рассеянно выслушивая характеристику бедной Клеповой.
– Но что-то здесь не так, – произнесла хозяйка, и Дубровская наконец очнулась. – Ты говоришь, что твоя клиентка детально рассказывает о том, как все происходило?
– Да, именно так, – подтвердила Лиза. – Она помнит, откуда взяла баночку с селитрой, как высыпала поваренную соль из солонки в мусорное ведро, как поместила вместо нее яд. Чтобы подстраховаться, она даже «посолила» курицу. Ведь если бы ее супруг не воспользовался солонкой, план бы не сработал.
– Это не характерно для аффекта, – решительно заявила Мария. – У нее должно было бы наблюдаться нарушение сознания. Она бы не смогла действовать столь обдуманно и хладнокровно.
– Тогда, может, проверить ее на склонность к суициду? – чуть не плакала Дубровская. – Она сама роет себе яму. Может, она желает закончить свои дни в тюрьме?
– И это маловероятно, – сказала психолог. – А ты не думала о другой версии? Быть может, твоя Клепова кого-то покрывает.
– Покрывает?! Но кого?
– Это тебе лучше знать. Присмотрись к ее окружению. В конце концов, это уже не вопросы психологии…
Наверху опять хлопнула дверь.
– Мария! – раздался грозный окрик. – Может, ты уделишь мне немного времени? Или мне стоит подождать еще час, пока вы обсудите все свои бабские штучки?
В мгновение ока женщина-психолог переродилась в просто женщину, домашнюю хозяйку и послушную жену. Черты лица утратили живость, а в глазах появилось то самое выражение, которое так поразило Дубровскую в их первую встречу. Мария напоминала ей больную овцу.
Конец чаепития прошел скомканно. Пробормотав невнятные извинения, госпожа Кротова помчалась наверх, преодолевая в один прыжок две ступеньки. Видимо, Константин не любил повторять дважды.
Дубровская пошла к выходу. Ей было грустно…
– Подождите. Да стойте же! – раздался громкий шепот. Кто-то ухватил Лизу за рукав, и не успела она моргнуть глазом, как оказалась в небольшом закутке, по всей видимости, кладовке. Там царил полумрак, в котором едва что-то можно было различить. Полки до потолка, раздвижная лестница, узенькая щель окна – вот все, что увидела пленница. Тем временем щелкнул выключатель. Ровный желтый свет залил помещение, вытеснив тьму на самый верх антресолей, где пылились чемоданы и коробки со всяким домашним хламом.
Дубровская замигала глазами, как подслеповатая мышь. Возле двери стояла домработница Кротовых, Варвара. Ее могучий торс занимал большую часть комнатушки, в которой даже развернуться было затруднительно. Женщина прижала палец к губам и выразительно округлила глаза.
– Что такое? В чем дело? – дрожащим голосом поинтересовалась Лиза. Она сделала шаг назад и опрокинула эмалированное ведро.
– Тише! Вы можете не шуметь? – зашипела Варвара. – У меня к вам разговор. Вы позволите?
Вопрос звучал нелепо после того насильственного перемещения, которое домработница учинила в отношении гостьи. Тем не менее Дубровская, проглотив комок в горле, кивнула.
– Слава богу! Вы же адвокат? – выдохнула женщина.
– Да.
«Если ей требуется юридическая консультация, то поступает она весьма забавно», – подумала Лиза. Однако ей было не до смеха.
– В этом доме творится что-то странное, – начала Варвара. – Хозяева запираются в спальне, а потом оттуда начинают доноситься странные звуки: стоны, плач, крики…
Дубровская искала пути к отступлению, но массивная дверь находилась за спиной домработницы и выскочить через нее, отпихнув в сторону могучую женщину, было невыполнимой задачей. Варвара была настроена весьма решительно. Запахнув халат на огромной груди и уперев руки в бока, она закрыла собой проход, точно турникет, через который выход возможен только по пропускам.
– …Там что-то свистит и падает. Стонет и свистит, – монотонно твердила она.
Лиза покровительственно улыбнулась. С клиентами, которых донимал свист в голове, следовало брать не напором, а лаской.
– Милая Варвара, вы замужем? – начала она издалека. Разговор на деликатную тему требовал терпения и такта. И уж конечно, говорить об этом было уместно в гостиной или, на худой конец, в кухне, но никак не в пыльной кладовке, доверху набитой старьем. Но потенциальную клиентку трудно было упрекнуть в тонкой душевной организации, тем более женщина почему-то ощетинилась и, потеряв остатки уважения к адвокатской профессии, перешла на «ты»:
– Ах вот ты о чем! Да об этом, милка моя, и без тебя представление имею. Тебе ли, соплюшке зеленой, меня постельной науке учить? Да в этом я тебя за пояс заткну и пополам переломаю!
– Да что же вам тогда надо? – Голос Дубровской дрогнул.
– Совета адвокатского, а не лекций по Камасутре!
– Тогда задавайте дельный вопрос!
– Ладно, не кричи. Что же ты нервная такая? Так вот, хозяйка после таких «сеансов» ходит сама не своя: глаза красные, руки дрожат. Хозяин, наоборот, довольный, словно мир у них в семье и лад.
– Ну, а вопрос-то в чем? – нетерпеливо напомнила Лиза.
Домработница наклонилась к ней и жарко зашептала:
– Может, бьет он ее, а?
– Даже если так, тогда что?
– Я вот думаю, может, надобно вмешаться?
Дубровской словно наступили на больную мозоль. Вспомнив, чем закончилось ее вмешательство в семейные дела бедняжки Клеповой, она помрачнела. Второй раз ее никто не заставит выставить себя на посмешище. Пусть уж разбираются самостоятельно.
– А вам не приходило в голову, что это их личное дело? – решительно осекла она «доброжелательницу». – Если бы Марию что-то не устраивало, она могла бы обратиться в соответствующие органы: в милицию или в суд.
Женщина только горестно покачала головой, поглядывая на Дубровскую так снисходительно, словно перед ней была неразумная детсадовская девочка, а не адвокат со стажем.
