– Ты сама-то хоть замужем?
– Замужем я!
– Видать, хорошо тебе живется за мужем-то: не бьет он тебя да и деньги, видать, дает. Только не всем так везет. Мой вон, ирод, любил кулаки-то распускать. Даст, бывало, по груди, так у меня и дух вылетает. А потом в живот, как в подушку. Грамотный был: следов не оставлял. Земля ему пухом, помер уже. Только у моего-то муженька после нескольких стопочек дух петушиный просыпался. Вроде как понятно. По-людски, одним словом. А здесь все не так!
– Боюсь, я не понимаю, – пробормотала Елизавета.
На самом деле Варвара сначала тоже ничего не поняла.
В один прекрасный день, убирая хозяйскую спальню, домработница обнаружила под ковром небольшой ключ. Вернее, ключик цвета бронзы с замысловатой завитушкой. Окинув зорким взглядом опочивальню, Варвара сразу же сообразила, откуда эта вещица могла взяться. В углу комнаты стоял шкаф орехового дерева, добротная массивная мебель, невесть откуда взявшаяся, ни по цвету, ни по фактуре не подходящая под общий вид спальни. Дверцы этого деревянного чудовища всегда были заперты, что чрезвычайно интриговало домработницу. Не то чтобы она любила совать свой нос в хозяйское дело, но знать, где и что лежит, она была обязана! Однажды ненароком она поинтересовалась у Константина Михайловича, возможно ли использовать этот раритет под хранилище постельного белья. Кротов выпучил глаза, словно она предложила ему держать в спальне садовые лопаты, и строго отчитал ее. Последняя фраза заканчивалась словами: «Любопытной Варваре на базаре…» Короче, ясно, о чем шла речь.
Домработница обиду затаила, но любопытство взыграло в ней не на шутку. Интересно, что хранит хозяин в этом безобразном шкафу, по виду напоминающем бегемота? Золото и драгоценности? Деньги? Наркотики? Воображение услужливо рисовало ей то зеленоватые пачки валюты, то сверкающие россыпи бриллиантов и сапфиров. Судя по размерам шкафа, спрятанные там сокровища за одну человеческую жизнь потратить было невозможно. Вот если бы ей удалось прибрать пару камушков, то она запросто могла бы справить себе шубу, раздать долги и поставить на могиле мужа новую оградку. Земля ему пухом! Глядишь, и Кротов бы особо не обеднел. Это же для него сущий пустячок!
И вот вожделенный ключ был у нее в руках. Пальцы предательски задрожали, а перед глазами поплыли кольца всех цветов радуги, отображая сияние драгоценных камней. Время было подходящее. Хозяева уехали куда-то по делам. А это означало лишь одно: кто-то там, на самом верху, дает ей в руки все козыри. Дело оставалось за малым…
В шкафу было темно и пахло плесенью. Варвара сразу и не поняла, что находилось внутри. Она взяла в руки какие-то диковинные сапоги со шпорами, лохмотья какой-то одежды из кожи; брезгливо откинула в сторону черное сетчатое белье. Вдоль задней стенки шкафа выстроились в шеренгу какие-то странные предметы, по виду напоминающие плетки. Так оно и есть! Целый ряд плеток разной величины и крепости хранился здесь, как, впрочем, и склянки с какими-то мазями и притираниями. Недоумевая, домработница выудила из глубины шкафа наручники, черный чулок с прорезями для глаз, ошейник с шипами. Она вертела непонятные предметы в руках, соображая, для чего их можно использовать. Ответ был один – для дрессировки большого и опасного зверя. Но кроме домашнего любимца, флегматичного сеттера, Кротовы живности не держали. Варвара была сбита с толку. Взгляд упал на белое махровое полотенце. Она взяла его в руки, развернула и бросила в сторону. Кровь! Полотенце было перепачкано в крови. Черт знает что такое!
Она положила находки на место и закрыла шкаф. Ключ сунула туда же, под ковер. Чувство разочарования смешивалось со страхом. Инстинкт самосохранения и здравого смысла советовал ей не распространяться о своем открытии окружающим…
Ключ исчез в этот же день. Должно быть, хозяин припрятал его в старое место. Но Варваре до этого не было никакого дела. Она по-прежнему убирала комнаты, чистила ковры, выносила мусор. Взглянув на нее, никто бы не смог догадаться, что она хранит в себе какую-то тайну. Слишком уж безмятежно глядели на мир эти бесцветные глаза под набрякшими веками. Она была деловита, и только, словно ей и дела не было до всего того, что не входило в круг ее прямых обязанностей.
Хозяева были обмануты. Варвара знала правду…
– Вы хотите сказать, что хозяин держит этот пыточный инвентарь специально для Марии? – недоверчиво спросила Лиза.
– А у тебя есть другие варианты?
Дубровская пожала плечами. Конечно, это было самое разумное объяснение. Она предполагала, что Константин, проводя воспитательную беседу с женой, использует не только слова. Но такое…
– Он – законченный садист, – резюмировала Варвара. – А таких следует наказывать. Ты сама-то что можешь предложить?
Дубровская молчала. Ей вдруг вспомнились записи в телефонной книжке Эммы. «Многочисленные ожоги на теле, кровоподтеки. Перелом носа». Слова приобрели страшный яркий смысл. Определенно, Константину Кротову место было за колючей проволокой, а не в тиши этого прекрасного особняка…
– Мне нужно подумать, – сказала она. – Не можем же мы просто вызвать милицию.
– А почему бы и нет? – дерзко поинтересовалась домработница.
– Здесь надо действовать осторожно. Если Мария не предает дело огласке, значит, у нее есть на это причины.
– Здесь одна причина – страх…
Дубровская была согласна. Мария нуждалась в помощи. Домашнее насилие необходимо было остановить…
Елизавета с облегчением вздохнула, когда автоматические ворота, дрогнув, разошлись в стороны, открывая автомобилю выезд на свободу. Визит в дом Кротовых оставил в ее душе гнетущее впечатление. Хотелось всего сразу: вырваться на простор и дышать полной грудью, забирая в легкие свежий осенний воздух; закричать во все горло, освобождаясь от липкой атмосферы страха; набрать номер подруги и без умолку болтать по телефону. Но, конечно, ничего подобного Лиза делать не стала. Она чинно уселась на заднем сиденье, сложив на коленях руки, и уставилась в окно. Со стороны она казалась слегка утомленной, как светская дама, возвращавшаяся после визитов к своим нудным соседям. На душе же ее выли волки.
Было трудно понять, как разумная современная женщина могла мириться с жизнью бесправной рабыни, и рабыни, по всей видимости, сексуальной. Хлыстики и лаковые лохмотья, вне всяких сомнений, предназначались для плотских утех господина Кротова. Будучи натурой творческой и эксцентричной, он не довольствовался скучным семейным сексом. Ему нужно было нечто этакое, с вывертами. Буйная фантазия и склонность к насилию подсказывали ему сюжеты домашних спектаклей, где робкая супруга всегда играла одну и ту же роль – девочки для битья. Оставляя на ее теле багровые полосы, медиамагнат тешил свое мужское тщеславие. Его заводил вид крови. Он бесился, как дикое животное… Стоп! Откуда эти слова? «Возьми хлыст и выпусти беса наружу». Так, что ли, говорила Эмма? Она адресовала эти слова Кротову!
– Стой! – подпрыгнула она на сиденье.
Ян резко затормозил и обернулся к своей пассажирке:
– Что-то не так, Елизавета Германовна?
Дубровская уставилась на него в недоумении.
– Вы что-то забыли? Хотите вернуться?
– Н-нет, – замотала головой Лиза, не понимая, что на нее нашло. Они стояли рядом с ярко-зеленым забором. «Улица Краснопольская, 25» – гласил указатель. Казенное двухэтажное здание с большими окнами.
– Ты куришь? – спросила она внезапно у водителя.
– Нет. Я занимаюсь спортом, – ответил Ян.
– Тогда просто выйди и подыши воздухом, – попросила она. – Мне нужно… я хочу кое-что вспомнить.
– Как скажете, Елизавета Германовна, – отозвался Ян, покорно открывая дверцу автомобиля.
– Да, еще одно одолжение. Узнай, что это за здание. Я, похоже, была здесь когда-то. Вот только не помню, зачем…
Водитель покинул салон, и вскоре его крепкая фигура в спортивной короткой куртке скрылась за воротами. Должно быть, он посчитал, что Елизавете, как богатой психопатке, лучше не противоречить. Но Дубровская, всегда с трепетом относившаяся к чужому мнению, тем более когда это самое мнение касалось ее самой, на этот раз пребывала в безразличном состоянии. Она и сама не могла понять, зачем она выгнала на холодный воздух водителя. Может быть, плавное покачивание автомобиля и мелькающие за окном картинки мешали ей сосредоточиться, понять главное. Не все слова Эммы были бредом свихнувшейся старой девы. Она знала тайну Кротовых. Она выставила ее на всеобщее обозрение. Но мистический ритуал и зашифрованное обвинение так никто и не понял. Никто не стал искать в ее словах смысл, посчитав, что у неуравновешенной девицы от долгого одиночества просто поехала крыша. Однако если Эмма была права в отношении Кротовых, то, возможно, она что-то знала и про других! Интересно…
Она рассеянно смотрела в окно. Рыжий пес с обрывком веревки на шее, поджав хвост, трусил в поисках теплого укрытия. Ветер гнал ему вдогонку жухлую листву. На тротуаре темнели влажные пятна, слабое напоминание о первом снеге. Мимо проезжали неумытые машины.
