Тут снова подал Передреев:
– Вы считаете, что Лагутин, то есть Жамнов и есть заказчик убийства Зимина?
– Я этого не говорил, – повернувшись к нему, ответил я. – Господа, должен вам сказать, что большинство из вас давно бы пошло на этот шаг в отношении Зимина. Но только при одном единственном условии, а именно: человек, решившийся на это, должен быть уверен в том, что имевшийся на него компромат не будет предан гласности после смерти министра. Боюсь, что такой уверенности ни у кого из вас не было. Зимин свое дело знал и вполне мог предусмотреть возмездие тому, кто отважится убрать его. Хотя отсутствие выброса „компромата“ в последние дни говорит скорее об обратном. Возможно, он отказался от этого варианта, потому что не хотел подставлять своего политического покровителя, губернатора Ямцова.
Совершить убийство Зимина мог только человек, независимый от него, и одновременно имеющий на него зуб. Таковым является только один человек, а именно Олег Яров.
– Но у него же алиби, черт возьми, – потерял терпение Передреев. – Вы же сами сказали!
– Это сказал не я. Это констатировали правоохранительные органы, – возразил я. – И к сожалению, они ошиблись. В силу того, что никаких других версий не оставалось, мне самому пришлось отработать ее полностью. Основным доводом, подтверждающим то, что Яров невиновен, явился тот факт, что его „КамАЗ“ сломался в день убийства Зимина недалеко от Сарыни. Это зафиксировано на одной из тамошних станций техобслуживания.
На этом проверка алиби Ярова милицией ограничилась. Я лично ездил на станцию техобслуживания: там сказали, что действительно необходим был ремонт двигателя. Однако запчастей для подобного ремонта на этой станции не нашлось, и Яров вынужден был, со слов местных мастеров, ехать в Сарынь для закупки запчастей. Отсутствовал он четыре часа, с 18.30 по 22.30. Нетрудно заметить, что на время отсутствия Ярова приходится время убийства Зимина в Тарасове. Тогда я отправился в местный аэропорт. В графике местных авиалиний предполагался рейс Сарынь-Тарасов с вылетом в 19.00. Время полета составляет приблизительно полчаса. Если ехать от аэропорта на такси, можно добраться до центра города за десять минут. Таким образом, предполагая жесткий график жертвы по четвергам, Яров в 19.50 уже вполне мог ожидать министра в подворотне рядом со зданием ОКРР. Отстрелявшись, он опять отправился в аэропорт. Но рейса на Сарынь в этот день нет. Зато есть рейс до Ульяновска в 20.50. Самолет прилетает в пункт назначения в 21.35. Расстояние от Ульяновска до Сарыни составляет 80 километров. На автомобиле это расстояние можно при желании покрыть меньше чем за час.
Остается только посмотреть фамилии пассажиров вышеуказанных авиарейсов. Списки перед вами, – и я показал публике две бумажки. – В обоих из них присутствует фамилия Ярова О.Г.
Зал разразился оглушительной тишиной.
– Должен вам искренне признаться, – прервал я ее, – что в своем расследовании я прошел большой путь, сделал массу интересных открытий и вместо одного преступления раскрыл два. Но найдя истинного убийцу Зимина, я ощутил скорее чувство исполненного долга нежели чувство радости. Однако истина такова, какая она есть.
Публика по-прежнему сидела тихо. Тишину нарушил Яров, который шумно встал с кресла и пошел в моем направлении. Я заметил, как Татьяна провожала его взглядом, исполненным горечью и страхом. Сам я весь напрягся, вглядываясь в каждое движение ее мужа. Но неожиданно для меня он, обойдя ряд стульев, пошел к сидящему без движения и лицом белым как ватман Лагутину-Жамнову.
Зал в оцепенении следил за Яровым. Подойдя к Жамнову, Яров ударил его кулаком в лицо с такой силой, что тот, подавшись назад, перевернулся в кресле навзничь. После его приземления из-за кресла нелепо и комично торчали лишь его ноги в лакированных ботинках. Яров набросился на лежащего Жамнова и стал его ожесточенно избивать. Я поразился той звериной ненависти, которую источали его глаза.
– Паскуда, сучара, – ревел Яров. – Ублюдки, думали, что вы с Зиминым короли жизни? Все, что хотите, то и имеете?
Думали, что люди вам марионетки?! Только за ниточку дергай? А вот х... тебе!
Некоторые из сидевших рядом, оправившись от оцепенения, бросились разнимать дерущихся. Впрочем, внешне это выглядело как отрывание Ярова от Жамнова. Я уже с неким безразличием, наблюдая за этой сценой, подошел к стоящему недалеко от меня стулу, взял его за ручку и, хорошенько размахнувшись, швырнул его в окно. Звон разбитого стекла неприятно окорябал слух.
Через несколько секунд милиционеры во главе с Асланом Макаровым ворвались в зал и надели на Жамнова с Яровым наручники.
– Пока за хулиганские действия, – пояснил Аслан, застегивая браслеты. – А там посмотрим...
– Да-да, – несколько отрешенно сказал я ему, зная, что наручники в фигуральном смысле этого слова с этих людей снимут очень нескоро.
Ко мне подошел представитель прокуратуры губернии и я молча протянул ему папку с документами и аналитическими выкладками.
– Вам надо хорошенько копнуть и сделать это как можно оперативнее, – сказал я ему.
– Мы уж постараемся, – коротко улыбнулся прокурор.
Наблюдать происходящее дальше я не стал и молча направился к выходу, морально опустошенный подобным завершением очередного дела.
Середина осени выдалась достаточно солнечной. В один из первых октябрьских дней я сидел на скамеечке в городском саду Липки. Солнце только что выглянуло из-за тучи и мне в какой-то момент даже стало жарко, но прохладный осенний ветер не давал расслабиться, напоминая о том, что лето уже миновало. Каштановое дерево рядом с моей скамейкой шумело листвой, бросаясь в асфальт каштанами. Они падали вниз короткими резкими щелчками, создавая ощущение включенного природного счетчика, который как бы неумолимо отсчитывает течение времени. Вот так же, беззвучно щелкая в голове, неизвестно куда уходят годы...
В сущности, на скамейке сидел стареющий, мало кому нужный мужчина со следами заживающих на лице ран, отчего делалось несколько тоскливо. Но вид приближающейся к моей скамейке блондинки, движения которой сопровождали пристальные взгляды обывателей, расположившиеся на других скамейках аллеи, вселяло некоторый оптимизм в то, что выводы о старости и ненужности несколько скоропалительны, и неудержимо хотелось верить, что они не соответствуют действительности.
Подошедшая Татьяна Булгакова пристроилась на краешке скамейки рядом со мной. Я позвонил ей накануне, наконец выцепив ее дома. На работе она не появлялась уже несколько недель, домашний телефон ее, видимо, был отключен.
Мы некоторое время посидели молча, после чего я спросил:
– Ну что, очухалась после всего этого?
Она поняла меня с полуслова и ответила:
– Только начинаю. Чего только я не пережила за эти дни, каких только мыслей у меня не было, вплоть до самых крайних... Но надеюсь, что кризис все же миновал. Я испытываю странное ощущение человека, который находится в городе во время землетрясения: вокруг все валится и рушится.
– И самое обидное, что самым серьезным разрушениям подверглось здание, в строительстве которого ты сама принимала активное участие.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду всю систему, созданную Зиминым, Жамновым и их подручными. Она как домик из кубиков была красивой и казалась прочной и незыблемой, но построена была на порочном фундаменте. Вся эта пирамида основывалась на ворованных деньгах и шантаже. Все, казалось, было предусмотрено, но увы, как это часто бывает, разрушилась из-за малозначащего на первый взгляд факта: просто кто-то, желая подгадить Зимину, стал посылать твоего мужу подметные письма, в которых говорилось о вашей связи. Я не думаю, что человек, пошедший на это, рассчитывал на такие последствия.
Задачей-максимум было устроить небольшой скандальчик и выставить Зимина в неприглядном свете. Однако то, что получилось на самом деле, наверняка потрясло его воображение и вряд ли положительно скажется на его дальнейшей судьбе.
– Ты так говоришь, словно знаешь, кто это был...
– Доказательств у меня, конечно, нет, да они, вообщем и не нужны. Вчера я был у Передреева, который, хоть и нехотя, расплатился со мной за работу. Я весьма прозрачно намекнул ему на этот факт, и по его реакции я понял, что не ошибаюсь на его счет. В принципе, можно было поднять эти письма, о которых на допросах упоминал Яров, сопоставить их с почерком печатных машинок или принтеров, доступных Передрееву, провести дактилоскопическую экспертизу. Может быть, официальное следствие, если ему будет не лень, и займется всем этим, но лично я этим заниматься не хочу.
– Я думаю, что в этом нет необходимости, – сказала Татьяна. – Это все равно выяснится, во всяком случае, я приложу к этому максимум усилий. Я уверена, руководство области ему этого никогда не простит. Ведь по сути дела он дал толчок действиям, которые привели к огромному скандалу, что однозначно скажется на карьере губернатора. Ходят слухи, что его перевод в Москву отложен на неопределенное время. И это Передрееву он никогда не простит... Можешь быть в этом уверен.
