Новоселье у Кузьмы не дошло ещё до третей, последней фазы. И гости, и хозяева находились во второй, самой откровенной стадии. Откровенной и глухой одновременно, ибо все хотят высказаться, но никто не хочет слушать пьяные откровения соседа.
Кузьма уже несколько раз пожалел, что не послушал совета жены. Маша, его боевой товарищ, сидела, забившись в угол, и испуганными глазами смотрела на так называемую элиту общества, которая если и отличалась от животных, так только винным перегаром. Кузьма подошёл к Маше и подсел рядом.
— Зря я пригласил тебя, — посетовал он.
— Ну, что ты Кузьма, я же понимаю, что ты обязан их пригласить.
— Я вспоминаю, как мы собирались в нашем полку: я, ты, командир, Николай и Василий. Пили спирт, а не водку, но всегда умудрялись оставаться людьми.
При имени Николай, Маша тяжело вздохнула.
— Ты не ходишь больше на Фонтанку?
— Ты же сам сказал, что надо подождать.
— Я тут кое-что пронюхал по своим каналам.
— Что? — испуганно спросила Маша.
— Ты что так испугалась? Я просто хотел сказать, что ты снова можешь ходить на Фонтанку.
— Правда!?
Маша от радости подпрыгнула на стуле, обняла Кузьму и поцеловала его.
Эта выходка не осталась незамеченной. Наташа прервала свою беседу с женой начальника Кузьмы и глазами тигрицы смотрела на мужа и его собеседницу. Начальник Кузьмы стоял сзади своей жены вместе со своим заместителем и тоже наблюдал эту сцену.
— Степан Егорович, — обратил внимание начальника заместитель, — Вон там видите даму, которая с виновником торжества целуется.
— Она явно не из наших, — ответил тот.
— Ну, это как сказать. Она проходила по делу увечья. Помните, её сын выколол глаз потерпевшему, за то, что он обозвал эту особу ППЖ?
— А я как раз дал это дело ему.
— Так точно, Степан Егорович.
— Значит и наш новый сотрудник не устоял перед этой проституткой?
— Все мы люди, конечно, но притаскивать её сюда, это уже слишком.
— А я то думал, почему он так рьяно защищал её?
Начальник стоял совсем близко от своей жены, а следовательно и от Наташи, поэтому весь разговор был отлично слышан двум женщинам.
Наташа в ярости сжала рюмку так, что она разбилась и разрезала руку. Женщина, не чувствуя боли, обмотала ладонь салфеткой схватила вилку и привстала со стула. Жена начальника остановила её.
— Перестаньте. Что вы делаете? Мы же интеллигентные люди. Разве так можно?
— А как в таком случае можно!?
— Мы просто посадим её.
— Посадим?
— Конечно. Или наши мужья не в правоохранительных органах служат?
Лицо Наташи прояснилось. Она обняла свою собеседницу и расцеловала.
— Давайте с вами на брудершафт выпьем, — предложила она.
— Тогда уж не с вами, а с тобой, — поправила жена начальника.
Женщины наполнили свои рюмки, выпили и троекратно поцеловались.
— Так, за что это без нас тут пьют!? — раздался громкий голос начальника.
— За правоохранительные органы.
— А почему в одиночку? Так не годиться. Товарищи, прошу наполнить свои бокалы доверху. Мы пьём за правоохранительные органы, поэтому приказываю выпить до дна.
Так как за исключением Маши все собравшиеся имели отношение к прокуратуре и тем более по службе были зависимы от начальника, приказ был выполнен незамедлительно. Рюмки опустошили, поставили на стол, и уже без всякого тоста снова наполнили. Застолье вступило в свою третью и последнюю фазу.
Те, кого судьба хотя бы однажды заставила ждать, и не просто ждать, а ждать годы, и не просто годы, а годы послевоенные, и не просто послевоенные, а с маленьким ребёнком на руках, без родственников и поддержки, в полной нищете, когда ни сил, ни надежд уже не осталось, наверное, знают, как это мучительно. Но если и в этом случае, вопреки всякой логики, чудо происходит, человеческий разум не в состоянии поверить в это. Человек теряет самообладание, руки и ноги его начинают трястись, лицо бледнеет и он падает в обморок.
Когда Маша увидела на набережной Фонтанки мужской силуэт, она испытала тоже самое. И хотя разум понимал, что таких силуэтов она видела сотни, и что совсем не обязательно, что этот силуэт именно тот, которого она ждёт, чувства полностью отказывались подчиняться всякой логике.
Она остановилась, побледнела и схватилась за поручни набережной. Ноги перестали удерживать тело, и оно сползло на гранитные плиты.
— Мама, мама! — закричал Сашенька.
Мама сжала руку сына и сквозь слёзы посмотрела на него.
— Это твой отец, — промолвила мать и потеряла сознание.
Мальчик заметался, не зная, что делать, потом собрал все свои детские силы и закричал:
— Папа! Помоги маме!
Истошный крик мальчика прозвучал в тот момент, когда Николай, выкурив уже третью папиросу, смотрел на разрушенный дом и думал где ему теперь искать Машу и куда направиться ночевать.
Детский голос прервал эти мысли и Николай побежал на помощь, лежащей на набережной женщине и ребёнку, склонившемуся над ней. Когда Николай подбежал к месту происшествия, то обратил внимание, что кроме него никого рядом не было, и какого папу звал ребёнок было непонятно. Он взял руку женщины и стал нащупывать пульс.
— Папа, ну что ты смотришь, Помоги! — крикнул ребёнок, глядя прямо на Николая.
— Кто папа? — робко спросил Николай.
— Ты, конечно, — услышал он знакомый голос.
Маша уже пришла в себя и не спускала с Николая глаз. Тут уже впору мужчине от неожиданности потерять сознание. И если бы Николай не был закалён в партизанских лесах, полковой разведке и тюрьмах, так бы всё и случилось, но наш герой если и мог куда упасть, то только не в обморок.
Крики о помощи и детский вопль привлекли внимание не только Николая. Наташа скучала дома одна. Сын уже спал, а муж дежурил по городу. Женщина сидела и смотрела в окно. Она увидела Машу, которая шла по набережной, а потом упала, она видела и слышала ребёнка. Наташа подумала, что она ослышалась, когда услышала, что ребёнок звал папу, но когда мужчина подбежал к женщине и когда вся семья обнялась и расцеловалась, всё стало понятно. Женщина подбежала к телефону и позвонила своей новой подруге — жене начальника мужа.
— Шура! — кричала она в трубку, — ты представляешь, я сейчас своими глазами видела, как он к ней вернулся.
Она на секунду замолчала и продолжила.
— Ну, как кто? Сожитель этой шлюхи. Неужели ты не помнишь? Мы же с тобой о ней на новоселье говорили. Ну, слава богу, вспомнила. Приходи ко мне надо что-то придумать. Не прошло и получаса, как две подружки сидели у окна и смотрели на окна дворничихи, вынашивая свои коварные замыслы.
А Маша с Николаем даже и не думали, что есть на свете люди, которые могут пожелать им зла. Для них всё зло окончилось, и с этой минуты их жизнь должна была, нет, она была просто обязана покатиться по ровной дороге, усыпанной, как минимум розами.
Кто из нас хоть однажды в мечтах не видел себя в лавровом венце? Кого из нас в мыслях не засыпали цветами? И эти цветы непременно были розы. Что и говорить, мы все грешны этим, несмотря на то, что каждый из нас знает — на стебле дивного цветка, под зеленью листьев, прячутся острые и длинные шипы.
После воспоминаний и мечтаний под водочку да огурчики, внимание родителей наконец-то переключилось на ребёнка.
— Значит ты у меня уже школьник? — спросил Николай сына.
— Да, — гордо ответил тот.
— И что же ты в школе делаешь?
— Нас будут в октябрята принимать!
— Ух, ты! И когда это будет?
— Завтра. В зале партизанской славы.
— Какой, какой славы?
— Партизанской, — повторил Сашенька.
Далее мальчик рассказал отцу про зал партизанской славы. Вероятно, детей перед приёмом в октябрята заставили наизусть выучить всё, что касалось школьного музея.
— Обожди, обожди, — не понял сына Николай. — Это что за отряд? Уж не тот ли, что сформировался из четырёх человек?
— Да. Потом он вырос, освободил наших пленных и уничтожил завод, который добывал руду, для производства брони для немецких танков.
— Сынок, ты всё перепутал, — оборвал сына Николай.
— Сашенька, ты перепутал партизанские отряды. В том, про который ты говоришь, воевал твой отец, а когда отряд был переформирован в отдельный полк, там служила и я.
— Ничего я не путаю, — возмутился ребёнок, — нас учительница заставила всех наизусть всё выучить.
— Ну, тогда продолжай, — тихо сказал отец.
— … так вот, после того, как партизаны освободили пленных, командир отряда узнал, что всё начальство немецкой армии соберется на водокачке. Он придумал, как взорвать эту водокачку.
— Да это не он придумал, а я! — перебил сына Николай.
— Нет, он, папа. Я точно помню — это придумал легендарный командир партизанского отряда Пётр Наливайко.
