– Я вам не враг, – сказала я, изучая физиономию отставного гэбэшника, – но при одном условии – если вы не враг моему клиенту. Ясно? Так что, на чьей стороне вы играете? Это вы помогли бежать Марине Бриллинг? Или вы в команде тех, кто пытается прикончить Станислава? Ну что же вы молчите? Может быть, настало время раскрыть карты?
Скрынник с непроницаемым лицом смотрел на меня.
– Дайте сюда! – я протянула руку к пластиковой папке.
– Нет! – безопасник даже отступил на шаг. – Это не имеет отношения… ни к чему. Ни к отъезду Марины Ивановны, ни к покушениям на мальчишку… Это мои проблемы. Личные.
– Позвольте вам не поверить, – язвительно проговорила я, по-прежнему протягивая правую руку, а левой доставая оружие из кобуры. Нас в «Сигме» учили одинаково владеть обеими руками, так что я частенько ношу кобуру справа – это помогает запутать противника и в случае чего дает мне дополнительный шанс.
Скрынник взглянул мне в глаза, понял, что я не отстану, и вложил папку в мою руку.
– Берите и будьте прокляты! – неожиданно произнес безопасник.
Ну и ну! Не ожидала таких театральных реплик от старого профи! К тому же, кажется, это реплика Миледи из старого советского фильма о трех мушкетерах…
Но, наскоро пролистав содержимое папки, я поняла, чем вызвана такая эмоциональная реакция. Это действительно было личное. Ну очень личное…
Я стряхнула снег с глянцевых фотографий и страниц распечатки, закрыла папку и передала ее Скрыннику.
– Слушайте, – сказала я, – мне плевать на содержание, но кто мог такое сделать с вами?
Ведь это серьезная работа. Распечатки разговоров по мобильному, копии договора аренды квартиры, съемки скрытой камерой…
– Я заплатил! – взвыл Скрынник, прижимая папку к груди. – Сегодня все должно закончиться!
Я с интересом смотрела на безопасника. Как все-таки слепы бывают люди, когда дело касается их самих.
– Вы же профессионал! – сказала я. – Неужели вы сами верите в то, о чем говорите?
Скрынник набычился:
– Я заплатил много. Столько, что отстанут. Перевел на анонимный счет…
Я невольно улыбнулась, но тут же стерла улыбку.
– Послушайте, мне глубоко плевать на то, что в свободное от службы время вы любите развлекаться с мальчиками и предпочитаете юных блондинов. Но если бы эмоции не застилали вам глаза, вы бы сообразили – такое проделать над вами, начальником СБ Новицкого, мог только кто-то из очень ограниченного круга.
– О чем это вы? – напрягся Скрынник. Я вздохнула и начала перечислять:
– Давайте подумаем вместе. Первое – этот шантажист имеет доступ к спецтехнике и соответствующие навыки. Это сразу резко сужает круг подозреваемых. Второе – шантажист из вашего близкого окружения. Он в курсе ваших перемещений и образа жизни. Третье – он настолько хорошо вас знает, что вычислил ваше… пристрастие. Хотя, к примеру, у меня даже тени подозрений на ваш счет не возникло, а ведь меня специально учили отслеживать такие вещи… Делаем вывод – ну?
Скрынник блестящими глазками уставился на меня и прохрипел:
– Это кто-то из моих людей.
– Поехали, – сказала я. – Не будем откладывать приятное дело в долгий ящик. Допросим красавца прямо сейчас.
– Но я не знаю, кто именно способен на такое – замялся Скрынник.
– Вот на месте и выясним! – усмехнулась я.
Допрос мы устроили по всем правилам – с учетом различных способов воздействия – психологического, зрительного, слухового. Для этих целей мы приспособили библиотеку. К тому времени, как мы со Скрынником добрались до дома, совсем стемнело. Я погасила свет в комнате и установила стул для допрашиваемого прямо напротив стола, за которым сидел Скрынник. На столе стояла яркая лампа и светила в физиономию допрашиваемого, в то время как лицо Скрынника оставалось в тени. Надо сказать, в своем мундире, с чисто выбритыми брылями и проницательным взглядом безопасник смотрелся достаточно угрожающе. Именно таких персонажей я пару раз видела в американском кино про советских шпионов.
Я заняла пост за плечом Скрынника.
Охранников мы приглашали в комнату по одному, заранее предупредив – разговор пойдет серьезный, но не уточнили, о чем именно. Это было сделано мной специально, чтобы заставить голубчиков понервничать. Невиновным это не повредит, а вот у злодея нервы будут натянуты, как струны.
Сработало – охранники входили в библиотеку, затравленно озираясь. Мизансцена с резким перепадом света и тени пугала неподготовленного человека. Допрашиваемый садился на жесткий табурет, слишком маленький для мужского зада и на редкость неудобный – я специально позаимствовала это орудие пытки с кухни. Я всегда считала, что простые методы воздействия на человека – самые действенные…
Затем в дело вступал Скрынник. Тихим ровным голосом безопасник начинал задавать вопросы. Причем произносил свой текст на границе слышимости, заставляя допрашиваемого изо всех сил прислушиваться и наклоняться вперед.
Перечень вопросов тоже был выстроен с умом. Вначале Скрынник спрашивал о службе – что произошло в последние дни, не заметил ли допрашиваемый посторонних возле дома и тому подобное. Минут пять такой бодяги – и Скрынник переходил к личным вопросам – откуда сам родом, устраивает ли работа, не задумывался ли о переподготовке… Допрашиваемый, решив, что дело близится к концу, вздыхал с облегчением. И вот тут Скрынник задавал вопросы, ради которых все и затевалось – те, на которые мог знать ответ только шантажист. А я внимательно смотрела на освещенное лампой лицо очередного охранника, стараясь не пропустить специфических реакций – учащения пульса, расширения зрачков и тому подобного. В Ворошиловке меня учили распознавать ложь, но совсем не обязательно что-то говорить, чтобы выдать себя.
Первые трое оказались чисты, как голуби. Но четвертый – а это был Виталий – с самого начала заставил меня занять стойку охотничьей собаки. Во-первых, двухметровый детина нервничал. Конечно, руки у него не тряслись – нервная система не та, но все-таки он часто облизывал губы и пару раз провел пятерней по рыжим волосам, подстриженным «ежиком». Во-вторых, он смотрел на Скрынника не так, как другие – кроме простодушного интереса, в его взгляде читалось что-то, похожее на презрение. А с чего бы этому парню смотреть на своего шефа свысока? То-то и оно – Виталий знает тайну босса!
А уж когда Скрынник задал первый из трех контрольных вопросов, все стало окончательно ясно. Особенно когда Виталий, окинув комнату быстрым профессиональным взглядом, выбил окно могучим плечом и исчез в темноте зимнего вечера. Ну и амбал! Он не просто стекло высадил, а выворотил раму вместе со стеклопакетом! Вот это силища…
Скрынник схватился за телефон, а я, не утруждая себя техническими тонкостями, высунулась из окна и заорала, сложив рупором ладони:
– Охрана! Не открывать ворота!
У ворот засуетились фигуры в камуфляже – в темноте я не могла разобрать, кто именно дежурит там сегодня. В этот момент из распахнутых дверей гаража хлынул свет, и машина протаранила ворота, сбив одного из охранников и впечатав в ворота другого.
Железное полотно смялось, удар был так силен, что выворотил ворота из пазов. Машина подпрыгнула, сминая металл, и вырвалась на дорогу. И понеслась в сторону города.
Я выпрыгнула в разбитое окно. Сгруппировалась, перекатилась по снегу и бросилась к гаражу. Оттуда уже выезжал Скрынник на «Лендровере» – в отличие от меня безопасник спустился по лестнице, но каким-то фантастическим образом ухитрился меня опередить.
Я запрыгнула на пассажирское сиденье и спросила:
– Может, еще кого прихватим?
– Не надо, – сквозь зубы процедил безопасник, склоняясь к рулю и нажимая на газ, – я сам с ним справлюсь.
Я покосилась на сосредоточенное лицо бывшего гэбэшника и решила помолчать.
«Лендровер Дефендер» летел над дорогой. Скорость у нас была за сотню, что при такой видимости было чистой воды авантюрой. Но я не стала соваться к Скрыннику с непрошеными советами.
К тому же ехать нам далеко не пришлось. За первым же поворотом мы увидели громадную снегоуборочную машину. Автомобиль Виталия влепился ей прямо в лоб. Мы со Скрынником одновременно выскочили из «Лендровера» и подбежали к месту аварии.
Тачка, которую угнал охранник, пострадала не очень сильно, чего нельзя было сказать о водителе. Не успевший пристегнуться Виталий в момент аварии ударился головой. Скорость была настолько высокой, что шансов у него практически не было.
Скрынник дергал заклинившую дверь. Только когда мы навалились вдвоем, она поддалась, и Виталий выпал нам на руки. Мы уложили его на снег, он еще дышал, но было ясно, что это ненадолго. Из ноздрей стекали две струйки темной крови, глаза закатились, виднелись только белки.
– Все, – сказала я. – Перелом основания черепа.
Как бы в ответ на мои слова Виталий вздрогнул и вытянулся, свистящее дыхание прервалось.
