– Понятно говорю? – негромко спросил Валера Клинков. – А, то меня Магнат просил: фамилии особо непонятливых на бумажку написать и лично ему в руку положить. Сам, говорит, с ними беседовать буду! Напоследок. Перед тем, как в отпуск отправить. Бессрочный.
Атакующая армия сделала вид, что она ни о какой войне, слыхом не слыхивала, и просто прогуливается в сосновом бору.
Финка в руке «Мусорного бака» то ли сама нырнула в рукав, то ли просто растаяла в крепком хвойном воздухе.
– Так мы – что? Мы – ничего! – натурально изумился кирзоволицый вожак. – Гуляем и все! Ты что, Валера? Померещилось тебе! Эти граждане сами по себе тут гуляют. Мы – сами по себе. На что нам они? Ты Магнату так и скажи! Ты нам замечание сделал! Мы сразу все поняли: здесь не гулять! Нельзя, значит, нельзя! Что мы не понимаем! Ладно, Валера?
Клинков сделал небольшое движение головой, что можно было истолковать, как подтверждающий согласие кивок.
– Сваливаем! – махнул толстой ладонью «Мусорный бак» и через неуловимые доли секунды спиридоновская четверка растаяла в лесной тени, колышущейся между бронзовыми стволами.
– Добрый день, Николай Олегович! – подойдя, почтительно склонил перед капитаном Кокиным седую голову смотритель маяка.
– Здорово живешь, Клинков, – недобрым голосом произнес капитан. – А чего мы здесь ходим? Чего на водохранилище не сидим? Маяк без присмотра бросили, а?
Клинков приложил руку к большому нагрудному карману на сизой милицейской рубашке.
– Да, только на полчасика и отлучился, Николай Олегович! До магазина за хлебушком сбегать. И сразу назад…
– Это ты к хлебному магазину по большой дуге, что ли ходишь? Сначала – в сторону от магазина идешь, а уж потом поворачиваешь, так? Тебя, наверное, Валерий Ильич, за смертью хорошо посылать: пока ты будешь ходить, глядишь и поживешь лишний годок-другой! А то и в долгожители запишут!
– Да, ну, что вы, Николай Олегович, – почему-то засмущался старый рецидивист. – Я просто сначала хотел на почту заглянуть. Письмишко тетке своей отправить: дескать, так и так: жив-здоров, а, как там ты, старая, бедуешь?
– Хватит мне тут сказки про своих теток рассказывать! – рявкнул капитан. – Нет их у тебя давно. Что я, не знаю? Смотри, Валера, если опять за старое, если опять что задумал, на всю катушку получишь. При твоих годах за колючкой смерть и встретишь. Под табличкой с номером тебя похоронят! Без имени и фамилии. Как собаку.
Капитан совсем разъярился. Даже его аккуратно вырезанные пунцовые губы, побелели. Ефим подумал, что так он сбрасывает только что пережитое нервное напряжение.
Валера Клинков только прижимал правую руку к сердцу и повинно кивал опущенной седой головой.
– Ну, иди! – отведя душу, наконец, отпустил Клинкова «замнач по угро». – Чтоб через десять минут на маяке был. Позвоню, проверю!
– Да, я сейчас! Я мигом! Через пять минут на фонаре буду! – глядя в глаза капитану, горячо заверил Валера. – Только, Николай Олегович, разрешите мне с… – он запнулся и кивнул на Ефима, – с этим гражданином парой слов перемолвиться.
– Может быть, ты еще за жизнь поговорить хочешь, а?… – начал было снова заводиться Кокин, но майор остановил его взглядом.
Капитан оборвал свою речь, пожал плечами и отвел глаза в сторону. На лице его можно было прочитать недовольство. Он не любил, когда подведомственный ему контингент хулиганов, воров, бандитов, убийц и матерых рецидивистов вступал в контакты с представителями иных государственных органов.
Майор с Клинковым отошли к шиповниковому кусту.
– Ефим Алексеевич, – понизив голос, заговорил маячный смотритель, – ты не подумай чего на Спиридона. Это – не он. Это его кореша сами инициативу проявили. Спиридон тут не причем. Верно, говорю.
– Да, верю, верю. Спиридон не причем, – покивал майор, хотя, разумеется, не верил, что спиридоновские уголовники действовали по своей собственной инициативе. Валера Клинков просто выгораживал старого друга и сокамерника. Конечно, уголовники выполняли задание Кирпатого. Только вот охотились они не за майором Мимикьяновым, а, за Петром Петровичем. Просто эти два лица по недоразумению или секретному плану Судьбы в этот субботний день совпали. Только Валера Клинков об этом не догадывался.
– Ефим Алексеевич, если тебе нужна помощь, то я готов, – заглядывая в глаза майору, сказал он. – Хоть сейчас…
– Нет, ничего пока не надо, – качнул головой Ефим. – Будет надо – скажу.
Клинков потоптался на месте.
– Ну, тогда я пойду? – спросил он.
– Да, иди, – махнул ладонью Ефим.
Клинков сделал шаг в сторону, но тут же поставил ногу обратно.
– Ефим Алексеевич, – неуверенным голосом произнес он. – А чего это спиридоновцы тебя Петровичем звали?
– А зачем всем, кому ни попадя, знать, как меня, на самом деле, зовут, а? – задал встречный вопрос майор. – Работа такая. Сам понимать должен.
– А, ну-да, ну-да… – закивал седой головой Валера Клинков, почесал багровой лапой макушку и скрылся за широким кустом шиповника.
Недовольный капитан попрощался.
И песчаная дорожка, будто самодвижущийся эскалатор, унесла его аккурано выглаженный бежевый костюм во тьму между бронзовыми колоннами сосен.
Майора же тропинка понесла в противоположную строну. К научно-производственному объединению «Топология».
Но не прошло и трех минут, как Ефим вынужден был остановить петляющий по лесу эскалатор. Причиной этому была открывшаяся перед ним сцена.
Четверо кирзоволицых спиридоновца стояли полукругом у матерой сосны. Причем в руках у «мусорного бака» поблескивал нож. А к сосновому стволу спинами прижимались Максим Карликов и Феликс Бобин.
Увиденная картина сама по себе Ефиму не понравилась.
Но было и еще кое-что в наблюдаемой сцене. Это обстоятельство и предопределило весь дальнейший ход событий.
Из-за могучего соснового ствола выглядывало яркое женское платье. Ефим его узнал, хотя вообще был не слишком-то внимателен к дамским нарядом. Но он совсем недавно, под такой же сосной ощущал эту светлую ткань под своими руками. А когда, на мгновение рядом со стволом мелькнуло женское лицо, майор поплыл.
А такое происходило с ним не часто.
Всего несколько раз за всю его не такую уж короткую жизнь.
И сейчас наступил как раз такой случай.
Майор поплыл.
Время для Ефима убыстрилось в десятки раз, а для окружающего мира оно почти остановилось, как бывает с происходящим на замедленной кинопленке. Мир исказился, словно рассматриваемый через гигантскую линзу. Расстояния в нем изменились. То, что было в дали – стало рядом. То, что рядом – уплыло куда-то в сторону.
Ефим, собрался в единый комок, словно сжатая до упора стальная пружина. Или волк перед броском.
С того момента, как он увидел подол женского платья, прошло несколько секунд. Но все изменилось.
Могучая боевая машина, именуемая «майор Мимикьянов», пошла в атаку.
Нож-самовыкидыш вылетел из ладони «мусорного бака» и весело сверкнув в солнечном луче, пробившемся сквозь хвойные лапы, улетел метров за десять в траву. Его хозяин получил удар в солнечное сплетение. Открыв в немом крике рот и сморщив кирзовое лицо, «мусорный бак» стал медленно оседать на землю. Второго уголовника Ефим вывел из строя точным ударом в живот.
Ефим повернулся к третьему.
Но тот уже отступал под натиском надвигающейся на него угловатой фигуры Максима Карликова и маленького льва – младшего научного сотрудника Бобина.
А вот четвертый… У четвертого в руках оказался пистолет. Тяжелый, девятимиллиметровый, не знающий пощады «Стечкин». И его ствол был направлен майору в грудь.
Недаром силовики говорят, инстинкт битого жизнью уголовника опережает любую реакцию. Он, будто видит события, которые еще не наступили.
При всей быстроте своих движений, майор явно не успевал.
Ему казалось, он уже видит маленькую лобастую пулю, вылетающую из черного отверстия, рассекающую стеклянный воздух и берущую точный курс на его сердце.
Но пуля не вылетела.
Чья-то рука выбила страшное спецназовское оружие из готовой нажать курок ладони. Верная рука принадлежала неизвестно откуда взявшемуся инженеру лаборатории пространственных измерений Евгению Вергелесову.
– Робяки, валим! – крикнул, вскакивая с земли, «мусорный бак».
Не смотря на полученные и получаемые удары, живучие представители придонной человеческой фауны, мгновенно выполнили команду вожака.
Устилающие землю хвойные иголки, прошлогодние шишки и сухие листья возмущенно захрустели под их быстрыми подошвами.
Майор вернулся в обычное состояние, как и вошел в него – рывком.
И тут же шагнул к вышедшей из-за ствола женщине, вышедшей из-за ствола.
– Аня, ты как? В порядке? – загородил он ее своей большой фигурой от посторонних взоров.
– Ой, Ефим! Как хорошо, что ты появился! – Рогальская начала застегивать расстегнувшиеся пуговицы на рубашке майора. – Я-то ничего!
