— Нужно было с самого начала излагать именно эту версию, — строго заметил Дронго. — Меднис, а вы знали, что камера не работает?
— Какая камера? — не понял Меднис.
— Камера наблюдения. Которая была установлена в коридоре.
— Нет, не знал, — удивился Меднис.
— Вы же профессиональный оператор. Неужели вы не видели, что камера была отключена?
— Я не обратил внимания, — ответил Эуген, — и мне не хотелось смотреть на камеру. Я смотрел на Елену, а не на камеру.
— Вы встретились у дверей номера Руты Юльевны? — уточнил Дронго.
— Да, — кивнула Лена.
— И Меднис ждал вас, около номера? Доколина еще раз кивнула.
— Вы знали точно, в каком номере живет Рута Юльевна? — спросил Дронго.
— Примерно знал, — неожиданно ответил Меднис, — но не точно. Когда регистрировали номера, перепутали фамилию Озолинь с фамилией Омельченко. Руту Юльевну записали в номер Лилии, а гримера в — номер Руты Юльевны.
— Откуда вы знаете? — спросил Дронго.
— Мы приехали ночью, — объяснил оператор, — регистрация прошла очень быстро. А вчера вечером я узнал, что номера перепутали. Они все одинаковые, но Рута хотела для себя большой сюит. А испанцы ей не разрешили.
— Тогда получается, что вы тоже под подозрением, — спокойно заметил Дронго, — вы не хотели пускать свою знакомую к Руте Юльевне и точно знали, когда Доколина должна к ней прийти. Поэтому вы пришли раньше, позвонили в дверь и, когда вам открыли, ударили Омельченко по голове, приняв ее за вашего коммерческого директора. Когда вы обнаружили ошибку, было уже поздно, и вы, закрыв дверь, ждали Доколину, чтобы обеспечить себе алиби. Когда она пришла, вы нарочно громко поругались, чтобы вас слышали. А потом ушли, оставив Лену одну. Совсем забыл еще одно важное обстоятельство не в вашу пользу. Вы намеренно толкнули Доколину в сторону двери убитой, чтобы она коснулась рукой дверной ручки и таким образом обеспечила бы вам стопроцентное алиби, попав сама под подозрение следователя. Такая версия вам кажется убедительной?
Лена испуганно охнула. Меднис нахмурился. С его лица исчезло прежнее благодушное выражение. Он покачал головой.
— Нет, — сказал он, — мне не нравится ваш сценарий. Я бы не стал снимать такой грязный фильм.
— Вы можете опровергнуть мои слова?
— А вы можете доказать?
— Пока только косвенные улики. Кто-то облил кислотой Ингебору, кто-то испортил камеру в отеле Барселоны в прошлом году, когда вы были вместе на съемках. И обратите внимание, что в камерах разбираются только два профессионала — Круминьш и Меднис. А в прошлом году Круминьша с вами не было. Что тогда получается?
— Я не трогал камеру, — начал краснеть Меднис, — вы ошибаетесь.
— Нет, — возразил Дронго, — и именно поэтому рассказываю вам о случившемся. Как видите, некоторые доказательства у меня есть. Это, правда, пока не конкретные факты, но уже больше, чем просто сумма сомнений. И не в вашу пользу, Меднис.
Лена с нарастающим ужасом смотрела на оператора, словно ожидая, что сейчас он бросится на нее.
— Нет, — поднялся со своего места Меднис, — я никого не убивал. И не трогал камеру. Зачем мне ее выводить из строя? Для чего?
— Чтобы никто не увидел, как вы входите к Руте Юльевне, — ответил Дронго. — И учтите еще одно обстоятельство. Камеру отключили примерно в половине шестого. Или в шесть. Когда уже вы знали о предполагаемой встрече вашего коммерческого директора с Еленой Доколиной.
— Я не хочу с вами разговаривать, — разозлился Меднис.
Он прошел к входной двери и вышел в коридор, с силой хлопнув дверью.
Наступило молчание. Лена вдруг упала на кровать и громко заплакала.
Дронго нахмурился. Он не любил, когда в его присутствии плакали. Ни дети, ни женщины, ни мужчины. Он не любил причинять людям боль, но его проклятая профессия вынуждала его иногда прибегать к подобной шокотерапии.
— Успокойтесь, — Дронго поднялся со своего места и подошел к Лене, — не нужно плакать. Успокойтесь.
Она громко рыдала.
— Не нужно. — Он легко коснулся ее волос.
— Уйдите, — рыдая попросила она.
— Вчера мы это уже проходили, — немного безжалостно напомнил Дронго.
Она заплакала еще сильнее.
— Ну хватит, хватит. — Он прошел к мини-бару, достал бутылку минеральной воды, налил в стакан и подал Доколиной. — Выпейте и успокойтесь.
Судорожными глотками она выпила воду.
— У нас скоро ужин, — напомнил Дронго, — и вы должны хорошо выглядеть.
— Не хочу-у, — рыдала девушка.
— Давайте договоримся, что вы прекратите плакать хотя бы на несколько минут, пока я здесь. А потом я уйду, и вы сможете рыдать сколько угодно. До завтрашнего утра. Хотя нет, в три часа мы должны быть внизу. Ну до трех часов ночи.
Она усмехнулась. Он дал ей свой носовой платок.
— У меня всегда так, — простонала она, — мне всегда не везет. Следователь в Риге тоже думал, что это я нашла убийцу, чтобы облить Ингебору и самой занять ее место. Здесь тоже все меня подозревают. Ну зачем мне нужно было убивать Лилию? Зачем? И Рута пристает. Мало ей было в Риге, здесь тоже стала цепляться. Я бы ее убила. Эуген хороший парень, только немного замкнутый и нервный. Он сильно комплексует после того, как его выгнали из баскетбола. Знаете, что про него наши газеты писали? Считали вторым Сабонисом. И вот по-глупости травма. Врачи сказали, что больше играть Меднис не сможет. Ему было так обидно. Еще хорошо, что он на оператора выучился, а мог бы пропасть. И вы тоже такой… вчера меня не позвали в отель «Америка», который был рядом с нами. А Ингрид туда отвели. — И она снова заплакала.
Дронго пожал плечами. Понять женскую логику иногда абсолютно невозможно.
— Подождите, — попросил он, — не все сразу. В чем конкретно вы меня обвиняете? Что я издевался над Меднисом? Или не поддержал вас? Или почему я не начал к вам вчера приставать? Давайте ваши обвинения по очереди.
Она снова улыбнулась сквозь слезы.
— Уходите, — уже гораздо мягче сказала Лена.
— Вы не ответили на мой вопрос, — терпеливо напомнил он.
— Не буду я ничего говорить. Наверное, у меня судьба такая. Невезучая я. Вот уж действительно — «не родись красивой, а родись счастливой». Вот у Ингрид все есть. И родители хорошие, и денег много, и весь мир она все равно увидит. И первое место ей было с самого начала гарантировано. Все знали, кем ее мать работает. Без ее фирмы ни один такой конкурс не проходит. А тут вдруг дочь. Поэтому на первое место никто и не претендовал. Все за второе спорили. Но Ингебора нас всех опередила. У нас в Риге говорят, что ее жених Юрис купил второе место, но я думаю, что это слухи. Хотя ей, конечно, помогали.
— А ваше третье место досталось вам тяжелым трудом, — закончил за нее Дронго, — у вас типичный «синдром догоняющего». Нельзя так думать о людях. Если они взяли первые два места незаслуженно, значит, и ваше место могло быть не совсем заслуженным. Ведь в конкурсе участвовали столько красивых девушек. А если ваше место заслуженное, то почему вы считаете, что остальные получены по блату?
— А вы разве не знаете? — спросила она. — Все точно знали, что Елена Доколина не может представлять Латвию на съемках в Испании. Нужно было выбрать двух девочек с латышскими фамилиями. Вот я и осталась за бортом.
— Во-первых, не остались, — возразил Дронго, — ну, а во-вторых… национализм, как и местничество, довольно заразные болезни. Сегодня мы проезжали мимо памятника капитану Эль-Кано, жителю Севильи. Ему поставили памятник, а памятника его адмиралу — Магеллану, в городе нет. Поэтому не нужно ничему удивляться. Один мой знакомый, еврей по национальности, учился в семидесятые годы в МВТУ. Он мне прямо так и сказал, почему он поступает именно в МВТУ. Несмотря на господствующий в обществе антисемитизм, я решил поступать именно сюда, говорил мне мой знакомый. Только для того чтобы туда поступить, он должен был учиться в десять раз лучше, чем все остальные. И он действительно учился лучше всех. И вообще будьте готовы к тому, что жизнь не всегда справедливо распределяет блага между людьми. Кому-то достается больше, а кому-то меньше.
Он услышал, что звонит его телефон. Странно. Он забыл выключить мобильный аппарат. Кроме Джил и Эдгара номер его телефона знают только родители. Он достал аппарат.
— Слушаю, — несколько напряженным голосом произнес Дронго.
— Добрый вечер, — услышал он голос Вейдеманиса, — я все узнал, что ты просил. У нас сейчас половина одиннадцатого, и я подумал, что тебе могут понадобиться мои сведения прямо сейчас.
— Говори, — разрешил Дронго, взглянув на Лену.
— Значит так. Сначала насчет девушек. Они в прошлом году не могли быть в Барселоне ни при каких обстоятельствах. Доколиной зарубежный паспорт был выдан только в конце прошлого года для поездки в Беларусь.
