Обернув раненый палец обрывком старого халата, Савельев тем же ножом с хрустом вскрыл грудную клетку. Вычерпав не менее двух литров крови, скопившейся у размозженных сердца и легких, он обнаружил заряд — две тяжелые свинцовые пули, с разорванным в клочья пластмассовым контейнером.
— Что и следовало ожидать. — Старший, подождав, пока санитар отмыл пули, смахнул их в полиэтиленовый пакет. Затем он протянул ему сложенный в несколько слоев бинт. — Промокни его, для сравнения нужен образец крови Михея.
— Калашей выделили целых три ствола, шеф, а киллер избрал шестнадцатый охотничий калибр, — перебив начальство, удивленно вмешался бандит, стоявший за спиной санитара.
— Тут, как в футболе, важен результат, Гоша. Хозяин барин, а привычка вторая натура. Наше дело — заряд, вещественные следы и кровь в Москву переправить. Там разберутся, что к чему. Но согласен, с такими пулями только на кабанов да лосей ходить.
— Разве сам Михей не был крупным зверем, начальник? — услужливо подал голос Савельев. — Что в лагерях, что на свободе всю жизнь в «авторитетах» проходил.
— Поговори еще, — оборвали его. — Дело сделал, давай-ка на улицу. Проссысь, старый, и трогаем в обратный путь.
IV.Зажимая раненую руку, из которой продолжала сочиться кровь, санитар вышел из морга. Зачерпнув здоровой ладонью, чистый свежевыпавший снег и протерев лицо, огляделся вокруг. Метель стихла. Из-за сопок с сосняком, сквозь клочья разлетевшихся облаков, пробивались лучи холодного сизого солнца.
«Далековато заехали, — прикинул санитар, ослабив ремень великоватых ватных брюк. — Тут нас вряд ли найдут, разве что с неба засечь могут…»
Помочившись, он с облегчением обернулся, как вдруг за белыми торосами разглядел широкий проем, полузаваленный припорошенными снегом деревьями. По обе стороны от него, там и сям беспорядочно клонились к земле одинокие черные столбы с обрывками колючей проволоки. Савельев без труда сразу узнал самый дальний по всей округе, бывший строгорежимный лагерь, из которого когда-то пытался бежать.
«Зона, зона и есть, — отрешенно подумал он. — Она, как сорняк в огороде: вырываешь, выдираешь, казалось бы, все, нет его, а он затаился, притих и по новой прорастает. Вот и встретились, теперь уж в последний раз. И, как Михееву, никуда мне отсюда не уйти, назад пути не будет».
Старый опытный зек словно в воду глядел. Минутой спустя, он вместе с двумя бандитами и Танькой уже нес на носилках убитого Михеева к заброшенной шахте. Так с носилками его и сбросили вниз, наспех прикрыв зияющее отверстие густым лапчатым ельником.
— А теперь, Бегунок, и ты давай руки. — Бычковатый качок крепко перехватил его запястья жесткой веревкой. Другую, поспешно обмотав вокруг ног, привязал к торчащему бревну. — Посторожи тут Михея и выпей на прощание.
Он сунул в рот санитара горлышко бутылки со спиртом. Уже поняв, что вот так его тут и оставят, Савельев судорожно сделал несколько больших глотков. Лишь задохнувшись от нехватки воздуха, ощутив накатившую теплоту с тянущей резью в желудке, он разжал схваченные морозом, примерзающие к стеклу губы.
Буквально в то же мгновенье из-за сопок показался вертолет. По плавной дуге он начал снижение, но еще до этого бандиты, облив бензином морг, подожгли его. Высокий столб пламени, раздуваемый стелющимся низовым ветром, рвался к небу. Наблюдая за белой, замаскированной под цвет пространства, увеличивающейся на глазах «стрекозой», прилетевшей за ними, бандиты проморгали, как Танька ринулась к связанному Савельеву. Припрятанным секционным ножом, тем же, которым тот вскрывал Михеева, она полоснула по бечевке, стягивающей ноги, успела перерезать и путы на руках.
— Бежим, Таняха-а-а! — Освобожденный Савельев, выхватив у нее нож, яростно потряс им над головой. Схватив раненой рукой женщину за потную ладонь, он, возбужденный происходящим и спиртом, адреналином, рванувшимся в кровь, устремился к зияющему пролому.
Словно оправдывая резвое прозвище, в несколько сильных рывков Бегунок, таща за собой и свою спасительницу, одолел по рыхлому снегу пространство в несколько десятков метров до зева шахты. В реве моторов садящегося вертолета он не слышал треска автоматных очередей, но вдруг почувствовал, что тело Татьяны странно обмякло. Инстинктивно выпустив ее ослабевшую руку, Бегунок увидел прямо перед собой увеличивающуюся на глазах черную дыру в никуда и без колебаний шагнул в нее.
Несколькими часами спустя, два армейских вертолета сквозь пургу и непогоду пробились к брошенному зековскому лагерю. Еще с высоты взорам открылась впечатляющая картина: на необозримом белом пространстве, уходящем к горизонту, черным пятном выделялся полусгоревший остов морга с устремленными вверх обугленными бревнами, рядом находился изуродованный «Кировец», с тянущимся из кабины голубоватым, пахнущим гарью, дымком.
Из-за пожара и взрыва трактора никаких особых следов опергруппе обнаружить не удалось.
— Вот и не стало морга на колесах, считайте, единственного по всей матушке-России. — Участковый Андреев той же цифровой фотокамерой сделал около десятка снимков. — И Бегунок с Михеевым куда-то пропали, — добавил он в раздумье после того, как они с криминалистом осмотрели все, что осталось от сгоревшей избушки на полозьях.
— Морг, он морг и есть, — заметил коренастый, с ежиком темных густых волос судмедэксперт Владимир Андросов из Магадана. — Ведь если это слово о четырех всего буквах прочесть наоборот, что получится — гром! То-то и оно… Миром иногда правят символы, — философски добавил он, в душе радуясь, что ожидаемых трупов не оказалось.
Но вопреки его надеждам, вскоре, метрах в тридцати от входа в шахту, обнаружился полузанесенный снегом, окровавленный труп женщины. Его погрузили в вертолет, и впоследствии Андросов насчитал в различных местах тела, опознанной участковым Белошеевой, пятнадцать пулевых отверстий, оставшихся после выстрелов короткими очередями из двух автоматов Калашникова.
Произошло это в одном из российских городов. Сознательно не буду называть его, замечу, однако, что град сей находится неподалеку от столицы, весьма древен, любим и знаменит. В нем есть все, что положено иметь среднему по размерам областному центру, в том числе филармония и несколько гостиниц. Волей местных архитекторов, довольно большой отель с призывно-утренним названием «Заря», оказался рядом с филармонией, точнее, напротив, через дорогу, что и сыграло главную роль в последующих событиях.
Поскольку «Заря» соседствовала с филармонией, большинство гастролеров, приезжающих в древний город, останавливались именно в этой гостинице. Безусловно, очень удобно: идти на собственный концерт, что дорогу перейти, и наоборот. И это, учтите, вне зависимости от возможных печальных обстоятельств — числа зрителей и количества проданных билетов.
Однако, ближе к делу. В погожие летние дни июля, заехал в этот город весьма популярный цыганский ансамбль, остановившийся в упомянутом отеле и концертировавший через дорогу, в столь удачливо и счастливо расположенной филармонии.
После бурного с аплодисментами песенно-танцевального шоу актеры-цыгане, на глазах степенно расходящейся публики, живописно — в расписных рубашках, хромовых сапогах и длинных цветастых шалях, небольшим табором переходили дорогу. Переодевшись в номерах и обретя цивилизованный вид, они направлялись в ресторан при гостинице, где в зависимости от настроения и артистической наличности ужин мог быть кратким, как завтрак с чашкой кофе и булочкой, либо, наоборот, затянувшимся как прощальный банкет.
В тот день барометр уже с обеда склонялся в сторону банкета, ибо сразу после утренней репетиции состоялась приятная увертюра, с кассиром-администратором в главной роли.
Итак, вечер. Около десятка артистов за довольно-таки живописным столом, где меню каждому по себе, а шампанское вскладчину, купленное из уважения к искусству, без наценки в напротив расположенном гастрономе. Тосты, легкий шум с хоровым пением, хорошее настроение…
Рядом, за столиками, сдвинутыми в ряд, схожая картина: молодые бравые офицеры-танкисты отмечают присвоение очередного воинского звания своему товарищу, теперь уже старшему лейтенанту Диме Михееву, командиру боевой машины. Тосты, легкий шум с хоровым пением, хорошее настроение…
Казалось бы, расклад самый благоприятный и для артистов, и для танкистов. Поначалу, так оно и было. Но тут кто-то неосторожно сказал, что-то кому-то из противоположной дружеской компании. Может, сделал неудачный комплимент по поводу слабого профессионализма армейского хора или просто попросил закурить.
Большой шум. Стулья. Бутылки. Легкий бокс, переходящий в драку. Милиция. Изолятор временного содержания. Руководитель ансамбля. Командир полка.
