Колдун чувствовал, что есть в этом заказе какой-то хитрый подвох. Например, баба эта, молодая и красивая, может оказаться близкой подругой или дальней родственницей какого-нибудь серьезного авторитета. Такие случаи уже бывали, правда, пока не с Колдуном, с другими, но ему очень не хотелось оказаться на месте этих других. Авторитет — не ментовка, сразу выяснит, чей был киллер.
Однако терять заказ не хотелось: взять за него можно было много. И хитрый Колдун решил дать Вейсу вместо настоящего киллера приблудного стрелка-писателя.
Конечно, несчастного случая не получится. Но и Вейс не такой уж серьезный заказчик. Съест и обычное заказное, не подавится. А что касается писателя, так он ведь чует, что давно под дулом ходит. Недаром все твердит, как щука в русской сказке: «Не убивай меня, Емелюшка, я тебе пригожусь!» Вот пусть и пригодится!
— Несчастный случай стоит дорого, — задумчиво произнес Колдун, выслушав Вейса.
— Я знаю, — кивнул тот, — даю половину вперед.
— А все вперед можешь?
Это было против правил, но Вейс легко согласился и выложил перед Колдуном пятнадцать тысяч долларов.
«Эко как приспичило! — подумал Колдун, глядя ему вслед. — Точно, нечисто что-то с твоим заказом».
Бубенцов примчался галопом, по первому звонку.
Вот что, Юрик, — начал Колдун ласково, — у тебя всегда с бабами так ловко получается, прямо льнут к тебе — аж завидно. Так вот, надо тут одну красивую женщину успокоить. Хороший человек попросил.
Бубенцов покрылся испариной. Он понял, что Колдун поручает ему заказное убийство и убивать придется женщину.
«Нет! — хотел крикнуть он. — Я не могу!» — но не крикнул, промолчал.
— Заказ простенький, а деньги приличные, — продолжал Колдун, — баба эта живет одна, ходит без охраны, ни оружия, ни стальной двери у нее нет. Пальнул тихонько, по-умному, и все дела. Правда, времени мало, всего два с половиной дня, но зато и адрес есть, и прочие анкетные данные.
Колдун протянул ему маленькую цветную фотографию. С фотографии смотрела на Бубенцова и улыбалась Лена Полянская.
— Эту женщину я убить не могу, — хрипло выдавил Бубенцов, — она моя бывшая жена. Меня сразу заподозрят.
Колдун засмеялся.
— Ну, ты даешь, землячок! В какую бабу ни ткни наугад, обязательно твоя бывшая. Сколько у тебя их было?
— С этой мы развелись восемь лет назад. Прожили два года, — тусклым голосом объяснил Бубенцов.
Колдун повертел в мыслях, как, камешек на ладони, этот забавный сюрприз, разглядел его со всех сторон и остался доволен.
Разумеется, ментовка сразу включит писателя в число подозреваемых. Но оно и к лучшему. Выйдет для них забавный ребус.
То, что она восемь лет назад была женой писателя, вовсе не мешает ей сегодня быть близкой подругой авторитета. А бывший муж между тем вполне способен пришить ее из ревности. Такая версия и у ментов созреет, и своим ее можно предложить, если что. А потом надо будет аккуратненько этого Отелло убрать. Все равно бы убирать пришлось, а так хоть с музыкой похоронить можно. Пятнадцать тысяч «зеленых» на дороге не валяются.
— Ну, что замолк? — Он уставился на Бубенцова холодным, тяжелым взглядом. — Я ведь дважды не предлагаю. Учти, заказ хороший, желающие найдутся. Только потом смотри не жалуйся.
От этого взгляда и от последней, вроде бы безобидной фразы сердце у Бубенцова ушло в пятки. Он почти физически почувствовал, как пуля впивается в затылок, и еле слышно произнес:
— Я не отказываюсь. Сделаю, как скажешь.
* * *
Сергей Кротов проснулся в восемь утра, тихонько заглянул в комнату к Лене. Она крепко спала. Он не стал ее будить, умылся, поставил чайник, в буфете нашел банку растворимого кофе, в холодильнике — сыр и колбасу. Быстро позавтракав, он позвонил в Центральное адресное бюро и узнал адрес доктора Курочкина.
Из комнаты, где спала Лена, приковылял Пиня, потягиваясь, завилял хвостиком, тявкнул: слегка и лизнул Сергею руку. Он просился гулять. Кротов нашел в прихожей поводок и ключи.
Во дворе было тихо и почти пусто. Только две бабушки с детскими колясками сидели на лавочке да высокая красивая блондинка в черных джинсах и черной кожаной куртке задумчиво курила, прислонившись к дереву.
Вернувшись, Сергей убрал со стола, вымыл посуду, положил в Пинину миску пару кусков колбасы и написал записку:
"Елена Николаевна! Доброе утро! Я уехал по делам. С Пиней погулял. Никуда без меня не выходите. Вернусь не позже двенадцати.
С.К."
Впрочем, он надеялся, что Лена до его возвращения не проснется.
Поднявшись на четвертый этаж черемушкинской «хрущобы», он увидел у двери квартиры Курочкина пожилую женщину в тапочках и фланелевом халате. Женщина изо всех сил давила на кнопку звонка. В руке у нее была коробка сахара.
— Вы случайно не к Дмитрию Захаровичу? — спросила она, увидев Кротова.
— К нему, — кивнул Сергей.
— Вы знаете, я звоню уже минут десять. А до этого по телефону звонила.
— Может, он вышел куда-нибудь или спит? — предположил Кротов.
— Так рано в воскресенье он никуда уйти не мог. А спит он чутко. Услышал бы. Я, знаете, почему волнуюсь? Вчера мусор пошла выносить, вечером, часов в девять. Смотрю — Дмитрий Захарович идет. Так странно идет, шатается, пальто нараспашку — будто пьяный. Я спрашиваю: «Вам плохо?», а он отвечает: «Я устал». А я ему как раз сахар купила. Он давно просил, знаете, твердый рафинад, чтоб вприкуску чай пить. Сейчас редко бывает. Хотела отдать, а он только рукой махнул. И лицо у него такое странное было… У меня вообще-то ключ есть от квартиры. Дмитрий Захарович, когда на работе задерживается, просит, чтоб я кота покормила. Кот у него на особой диете, старый совсем, ест часто и понемножку. Обычно я спокойно захожу, а сейчас боюсь что-то. А вы кто ему будете?
— Я по делу, — сказал Сергей и показал женщине свое удостоверение.
Когда они открыли дверь, из квартиры молнией вылетел огромный рыжий кот.
Доктор Курочкин лежал на диване в рубашке и брюках. Он был мертв.
* * *
Лену разбудил телефонный звонок.
— Мне надо срочно тебя увидеть, — услышала она низкий, хорошо знакомый голос.
— Что-нибудь случилось? — спросила она, плохо соображая спросонок.
— Случилось. Я очень прошу, пожалуйста! Хоть на несколько минут ты можешь прийти? Лена молчала.
— Помнишь тот дворик? Он от тебя в двух шагах. Я буду ждать тебя там через полчаса.
— Хорошо, я приду, — зевнув, пообещала Лена и повесила трубку.
Идти она не собиралась. Пусть сидит и ждет. Пообещать и не явиться — это вполне в его духе. Он любил проделывать такие штуки с другими. Пусть обидится и больше не звонит. А если все-таки позвонит, то придется обидеть его еще раз.
На чистом кухонном столе Лена нашла записку Кротова и догадалась, что он отправился к доктору Курочкину. Ночью она оставила на кухне беспорядок. Сейчас посуда была перемыта, стол вытерт. Чайник оказался еще теплым.
Два дома, к которым примыкал дворик, были на капитальном ремонте. Жильцов выселили, а рабочих сегодня не было — воскресенье. Все это Бубенцов выяснил заранее и решил, что место подходящее, высокий деревянный забор и ни души вокруг.
Он сел на кусок широкой бетонной трубы, предварительно стряхнув носовым платком налипший подтаявший снег, не спеша навинтил глушитель, закурил.
Он старался ни о чем не думать, но в голову лезли самые неподходящие воспоминания, будто кто-то нарочно прокручивал перед ним всю историю отношений с Леной Полянской. Особенно ярко вспоминалась их неожиданная встреча в Канаде через восемь лет после развода.
Сборник очерков о малочисленных народах Севера был одной из его последних книг. Очень нужны были деньги, и он нашел свои старые сибирские очерки, добавил один новый — о брачных традициях народов ханты и манси. Книгу издало небольшим тиражом бедное тюменское издательство, гонорар был смехотворен, а тираж так и сгинул на складах тюменских и ханты-мансийских книжных магазинов. Но каким-то чудом сборник попался канадцам, и в Союз писателей пришло приглашение на его имя.
Колдун, услышав о приглашении на конференцию под названием «Женщина и полюс», долго смеялся, а, отсмеявшись, сказал: «Приедешь — расскажешь, вкусны ли эскимоски».
Там, в маленьком заснеженном городке, в вечной мерзлоте, он встретился с одной из своих бывших жен. Она сначала и смотреть на него не хотела.
Бубенцов не знал английского, а приставленный к нему канадцами переводчик был трезв только в конференц-зале, а в остальное, нерабочее, время умудрялся напиваться в стельку, несмотря на сухой закон, строго соблюдавшийся в маленьком городке.
Он попросил Лену Полянскую сходить с ним в супермаркет. Она отлично говорила по-английски, выручила его не только с супермаркетом, но и помогла общаться на трех банкетах, устроенных городскими властями. Переводчик хоть и присутствовал на них, но лыка не вязал, и без Лениной помощи Бубенцов чувствовал себя глухонемым.
