– Давайте пойдём на воскресную службу в Преображенскую церковь. У нас один художник делал там росписи, очень хвалил. Храм ещё с давних времён, стоял заброшенный, но лет пять как его восстановили, отреставрировали. Мы тут рядом, а ни разу не были.
Маша достала из шкатулки и надела дочерям их крестильные крестики, но девочки не умели правильно креститься, и она научила их. В доме у них была одна икона – «Въезд Иисуса в Иерусалим». Сергей говорил, что она старинная, восемнадцатого века, что её нашёл, когда-то давно, его приятель в Северном селе, взял себе серебряный оклад, а икону отдал ему. Девочки любили смотреть на неё: большая овальная толстая доска, почерневшая, с трещинами, но они улавливали идущий от неё чудный запах. «Таинственный» – говорила Даша. Изображение тоже было тёмным, почти не видным. Но не всегда! Как только на икону падали яркие солнечные лучи, на ней проступали фигуры: едущий на ослике красивый Иисус с печальными глазами, женщины, стелющие под копыта коврик, толпящиеся люди с ветками пальм… В семье икону воспринимали скорее как картину, как произведение искусства, перед ней не молились.
И вот теперь они пошли в Ужовку, в Преображенский храм. Когда подходили, красиво зазвонил колокол, перед входом Маша набросила на голову шарфик, они все перекрестились. Служба уже шла, людей было много. Они не сразу поняли, почему так легко прошли вперёд, к самому амвону: люди расступались, пропуская. Священник тоже задержал взгляд на них – светлый, добрый взгляд.
– Какой типаж, однако, – шепнул Сергей Маше.
Светлые длинные волосы священника, разделённые ровным пробором, – он как раз читал из Евангелия и снял с головы камилавку, – ложились на плечи, небольшая бородка обрамляла ещё молодое лицо, стройную лёгкую фигуру не могла скрыть даже сутана. Голос его был звучным и мягким одновременно, а когда из речитатива переходил в пение – просто завораживал. «Понятно, почему в храме так много людей, – подумала Маша. – Личность священника имеет большое значение».
Родители не видели, а Даша обратила внимание на девушку и женщину: те стояли у колонны и всё время поглядывали на них. Вдруг Даша узнала – это же Таня, которая тонула. Девочка посмотрела прямо на них, и Таня улыбнулась ей, а у женщины по щекам потекли слёзы.
Служба окончилась, и священник обратился к прихожанам с проповедью. Он говорил о том, что первым посланником Божьим был сам Иисус Христос – для спасения рода человеческого. Потом уже Его посланцами стали двенадцать апостолов. И не только своими человеческими силами выполняли они миссию Сына Божия – это было бы невозможно. Они были наделены ещё и силою Духа Святого. С того времени все Божьи посланцы осенены Святым Духом, и это помогает им совершать даже невероятные благодеяния. «Слушающий вас Меня слушает, и отвергающий вас Меня отвергает, а Меня отвергающий отвергает Пославшего Меня»…
Говорил отец Василий взволнованно и просто, Сергей заслушался и не сразу заметил, что многие люди оглядываются на них. Странно… А, впрочем, они ведь здесь впервые, потому и внимание привлекают.
Начался обряд причащения.
– Мы тоже пойдём? – спросила Даша.
Маша покачала головой:
– Мы с папой не готовы. Надо было поститься, исповедаться… Я потом вам расскажу. Но вы, дети, можете пойти и так. Хотите?
– Да, – ответили девочки хором и пошли в конец очереди.
Но люди вновь стали потихоньку расступаться перед ними и даже подталкивать вперёд: «Идите, милые, идите…» И вот уже Даша стоит перед священником и он, глядя ей в глаза, спрашивает ласково:
– Как твоё имя?
– Дарья, – говорит она.
Он зачёрпывает ложечкой из красивой чаши красный сладкий сироп с кусочком булочки – так девочке показалось, – даёт ей, а потом кладёт ладонь на голову:
– Благословляю тебя, Дарья, дитя Божие.
Она целует протянутый ей крест, как это делали другие люди, и отходит. А следом Аринка тут же звонко называет своё имя:
– Арина!
И широко открывает ротик. Священник и ей протягивает ложечку и улыбается – не удержался. А потом гладит по волосам:
– Благословляю тебя, Арина, дитя Божие…
Люди расходились, в храме стало свободнее. Сергей купил свечи, и они пошли, разглядывая иконы, ставя перед некоторыми зажжённые свечи. А когда вышли из церкви, люди, стоящие во дворе, стали здороваться с ними. Одна женщина вдруг подошла, поклонилась в пояс Маше и Сергею, быстро, одним движением обняла сразу Дашу и Аришу, и тут же отошла к девушке, стоящей в стороне. Маша тоже узнала девушку Таню.
– Почему она так? – удивлённо спросил Сергей.
– Это, наверное, мать девушки, которая тонула. Вон и она сама, Таня, – объяснила Маша. – Все думали, что она мертва, а Даша первая заметила, что в ней есть признаки жизни. Может, потому её и спасли: снова начали откачивать… Я тебе рассказывала…
Да, отношение к Лугреньевым в Ужовке изменилось. И Даша теперь проходила по улицам деревни под ласковые и приветливые взоры. Многие с ней здоровались, вот как и сейчас. Мама послала её на улицу Полевую, дом четыре, за малосольными огурцами. Огурчики были отличные, хозяйка уже приносила им в дом и пообещала ещё замалосолить специально для них.
Даша шла вприпрыжку, размахивая пакетом. Она миновала улицу, где находился магазин, свернула на другую, к длинному одноэтажному зданию больницы. Ещё один поворот, и она выйдет к хорошо знакомому месту – к площади и сельскому клубу. Чуть раньше она стала слышать какие-то крики, а сейчас увидела толпу бегущих ребят. Их было много, человек десять или больше, не взрослые – подростки и парни. Впереди мчался её знакомый, футболист Олег. Лишь несколько первых секунд Даша не понимала в чём дело, но тут же увидела: крича и размахивая руками, орава гналась за убегающим человеком. За дедушкой!
Даша уже несколько дней не виделась с дедушкой. Выходила гулять на луг, смотрела в сторону знакомого кустарника – никого. А ей так хотелось увидеть его немного сгорбленную фигуру. Она скучала по его доброму взгляду, мягкому голосу, по их интересным беседам. И тревожилась: не случилось ли с ним что-то плохое? Один раз даже сама дошла до кустарника, и чуть дальше, к роще. Но быстро вернулась – всё-таки обещала маме…И вот теперь она увидела дедушку. Он бежал, неуклюже прижимая к животу свою потрёпанную сумку, оглядываясь на ходу. Его преследователи были молоды и быстроноги, они мчались, хохоча и улюлюкая, а Олег, бежавший впереди, размахивал руками и кричал, словно на охоте:
– Ату бомжа вонючего! Лови его!
Ещё немного, и поймают, это было ясно. Сорвавшись с места, Даша бросилась навстречу дедушке и погоне. Наверное, она тоже быстро бежала, успела. Обогнав на два шага дедушку, она стала и вытянула вперёд обе руки, уронив свой пакет.
– Замри на месте! – закричала она как в детской игре.
Но это была не игра. Все бегущие в тот же миг остановились, причём первый, Олег, оказался прямо напротив девочки. И не просто остановились перед маленькой фигуркой удивлённые: они замерли, не в силах двинуться вперёд. Кто-то причитал, как маленький: «Ой, мамочка», кто-то ругался, они колотили воздух кулаками, мотали головами и изо всех сил дёргались в разные стороны, но не могли сделать ни шагу.
– Ты что? Ты как это? Зачем? – воскликнул Олег, подавшись всем телом вперёд, в то время как ноги его словно приросли к земле.
– А вы зачем? – Даша смотрела ему прямо в глаза. – Ты ведь первый крикнул «бей бомжа!», я знаю. И все побежали за тобой, твоя команда и другие. Сами они и не посмотрели бы на дедушку.
Она обернулась: он стоял рядом, ещё тяжело дышал, но в глазах не было страха. Улыбнулся ей так, как, наверное, мог улыбнуться её настоящий дедушка – с любовью и нежностью.
– Какого дедушку? – растеряно спросил парень. – Он не может быть твоим дедушкой. Отпусти нас. Мы уйдём, не тронем…
– Вас держит сила, которая хочет, чтоб вы стали хорошими людьми, – ответила Даша серьёзно. – У тебя может быть одна жизнь или другая. Только минутка их разделяет, только одно твоё движение, а потом уже ничего нельзя исправить.
Она поморщилась: Олег молчал, не спуская с неё взгляда. Но другие ребята кричали, стонали, кто-то даже истерично смеялся. Мешали. И девочка, снова протянув вперёд руки, попросила:
– Пожалуйста, помолчите.
И наступила тишина. Никто не мог вымолвить ни слова. Только Олег прошептал:
– Как ты это делаешь?
Не отвечая на вопрос, Даша сказала:
– Сейчас ты увидишь немного одной своей жизни. Это если ты уйдёшь, оставишь дедушку в покое, и уведёшь всех. И если никогда больше не крикнешь «Бей» ни о ком…
С Олегом случилась странная вещь – он увидел… Фильм? Мираж? Сон? Да, скорее сон, потому что сны люди тоже видят не глазами: картины появляются перед их «внутренним взором». Только парень не спал, он стоял, застыв на месте, как в трансе, и видел…
Высокий, покрытый снегом горный склон, утыканный красными флажками. Горнолыжная трасса! Внизу, там, где финишная арка, толпа народу: весёлые лица, разноцветные вязаные шапочки и шарфы, у многих щёки и лбы разрисованы разноцветными полосами. Люди кричат, размахивают флажками. На трёхступенчатом пьедестале – трое парней с лыжами в руках, им торжественно надевают на шеи медали. Третьему, второму… Первому, на самой высокой ступени, надевают золотую медаль, и Олег видит счастливое и взволнованное лицо чемпиона – своё лицо! Да, уезжая сюда, в деревню к бабушке, он уже сказал отцу: «Футбол мне, конечно, нравится, и меня берут в молодёжную сборную города, но знаешь… мне очень хочется горными лыжами заняться». «Ну и отлично, – обрадовался отец. – У тебя получается». Они уже дважды ездили в Карпаты, и Олег, задыхаясь от восторга, мчался по склонам вниз, за отцом, который был мастером спорта в этом виде… Отец тоже стоял среди радостных, кричащих его имя людей, в первом ряду, улыбался счастливо, махал ему рукой. Но он, Олег, искал глазами ещё кого-то и, кажется, увидел: там, дальше, мелькнуло лицо девушки, ещё почти девочки, с огромными тёмными глазами, выбившимися из-под шапочки прядями тёмных, с медным отливом, волос… Эта картина сменилась другой, как кадр в кинофильме. Он – в красивом зале, одет в элегантный костюм, рядом – другие парни и девушки, все спортивные, нарядные, радостные. Они сидят за накрытыми праздничными столами, разговаривают, смеются. К его столу направляется невысокий моложавый человек с такой знакомой упругой походкой. Ребята вскакивают, но мужчина делает знак рукой – «сидите» – и сам садится рядом с Олегом. Жмёт ему руку, говорит: «Вы, Олег, особенно порадовали меня. Я ведь тоже увлекаюсь горными лыжами. А вы, наконец, отобрали пальму первенства у австрийцев и шведов! Наш первый олимпийский чемпион в скоростном спуске! Поздравляю от души…» Олег взволнован, на скулах алеет румянец смущения и счастья…
