– Что здесь происходит? Охрана толком ничего не объяснила… – в бассейн входит Мэри и крутит головой, словно пытаясь отогнать дурные видения.
Труп Андрея, естественно, никуда не исчезает. Она ошеломленно смотрит на него, потом откидывает назад волосы:
– Что все это значит? Это он убил Джонни?
– Мэри, у тебя есть телефон? – Мердок делает вид, что не слышит вопросов женщины. – Надо вызвать полицию.
Мэри протягивает Фреду гринфон, и Мердок набирает номер.
Дожидаясь ответа, он выразительно смотрит на Мэри, а потом говорит:
– Вопрос с полицией я улажу сам. Пожалуйста, идите в свои комнаты. Если полицейским что-то понадобится, они вас позовут и уточнят.
Кейт возмущенно фыркает:
– Фред, а если я не хочу ждать?! Ты поднимаешь меня среди ночи, я вижу практически два трупа – и у меня не появляется ни одного вопроса?! Ты считаешь, это нормально? А я считаю, что имею право знать, что происходит!
– Все в свои комнаты, – отчеканил он. – И чтобы носа никуда не высовывали!
Мне кажется, что я понимаю, почему Фред так поступает.
Наверное, он не хочет посвящать Кейт во все детали происходящего. Возможно, подозревает, что у Шульгина есть сообщник.
Думаю, с полицией у него все получится уладить достаточно быстро. Корпоративная солидарность: легко поверят в версию о самообороне. Возможно, даже обрадуются стремлению все это дело особо не афишировать. Местные заботятся о репутации своей страны как надежной с точки зрения безопасности. А тут что ни день, то труп. То Джонни Грин, то какой-то подозрительный русский… Или Фред это по-другому вывернет, а местные обрадуются? Да, тоже вполне логичный вариант. Убийца Джонни Грина Андрей Шульгин понес заслуженное наказание. Дело раскрыто по горячим следам. Похороны еще не состоялись, а преступник уже найден.
От мокрой одежды и всего произошедшего меня начинает знобить.
Но я все равно делаю то, что собиралась сделать, – подхожу к краю бассейна и прыгаю.
– Наталия, вам нельзя переохлаждаться! – кричит Кейт.
Выныривая на поверхность, порчу свою карму ложью:
– Я обронила кольцо. Но на дне его нет. Может, я его в своей комнате оставила?..
Мое несуществующее кольцо тут, конечно, совершенно ни при чем.
А вот изумруд, который находился в бассейне, исчез.
Не похоже было, чтобы Андрей успел его вытащить. Я точно помню, что, когда он затащил меня в воду, я видела зеленоватые блики за решеткой.
Вряд ли он одной рукой топил меня, а второй вытаскивал камень.
На дне изумруда тоже нет.
Скорее всего, его достал Фред. Только вот он не понимает, что…
– Меня убили! В это невозможно поверить – но меня убили! Не может быть! Как я счастлив!
Я вытираюсь поданным мне Кейт махровым полотенцем и замираю. Рядом со мной стоит Андрей Шульгин. И улыбается так радостно – ну просто рот до ушей. Никогда при жизни не видела у этого человека настолько довольной искренней улыбки. Астральное тело, откровенно кайфующее от расставания с физическим, я никогда не видела тоже.
– Меня убили! Как это странно! – не унимается Шульгин. – Быстрая смерть, безболезненная!
– Фред, ты прав. Будет лучше, если мы вернемся в свои комнаты, – говорю я, заворачиваюсь в полотенце и быстро направляюсь к выходу.
«Иди за мной», – прошу мысленно Шульгина.
Андрей послушно двигается следом.
И этим он тоже отличается от большинства мертвых, с которыми мне приходилось общаться. Обычно те, кто покидает физическое тело, находятся в шоковом состоянии. Они часто не понимают, что умерли; обвиняют в своей смерти всех и каждого. Не всегда от мертвых можно добиться четкого ответа на вопрос. Они издеваются, переводят разговор на другое, упрекают. Любую просьбу игнорируют – или выполняют с точностью до наоборот.
Шульгин ведет себя странно, нетипично.
Оказавшись в своей комнате, я сразу же забираюсь в постель, под одеялом выскальзываю из влажного полотенца. Меня знобит, гудит голова, а в легких такая тяжесть – словно туда свинец закачали. Но это все ничего, потерплю. Какая все-таки удача, что Андрей сейчас находится рядом.
«Зачем ты хотел меня убить?» – интересуюсь я, стараясь не придавать своим мыслям излишнего негатива.
Астральные оболочки мертвых очень чувствительные. Я обращала внимание, что часто вопрос, заданный на пике эмоций, ведет просто к исчезновению такого специфического собеседника.
Андрей, с ногами забравшийся в кресло, качает головой:
«А я не хотел тебя убивать. С чего ты взяла?»
«С того, что ты меня чуть не утопил!»
«Да я просто решил, что это ты мне прислала странное письмо по электронке. Ну и решил быстро вытряхнуть из тебя все детали. Мне показалось, что ты можешь быть причастна к убийству Джонни. Я не поверил, что вы давно знакомы. Мы были очень близки с Джонни. Грин обязательно мне рассказал бы, что он общается с кем-то из русских. И вот ты появляешься в доме, Джонни перерезают горло. Ты врешь о том, что вы давно знакомы. А потом еще письмо какое-то странное. Что я мог подумать?..»
«Какое письмо? Ты можешь рассказать обо всем по порядку?»
«Это долго».
«А мы куда-то торопимся?»
«Наверное, нет. Особенно я. Хорошо, слушай…»
…У припоя был самый вкусный на свете запах, терпкий, смолистый, дымный. Паяльник в тонких отцовских пальцах казался Андрею настоящей волшебной палочкой. Пара прикосновений – и происходит чудо, предохранитель бобинного «Грюндика» прикреплен туда, куда и полагается. И в комнате уже вовсю поют «Битлз».
Игрушки Андрея не интересовали. Мальчишки в детском саду хвастались машинками и пистолетами, купленными для них родителями. Андрей же с замирающим сердцем вспоминал о том невероятном дне, когда у них сломался телевизор. Отец взялся сам чинить его, отвинтил крышку корпуса – и от восхищения у Андрея заняло дух. Внутри находилось невероятное царство‑королевство, состоящее из разноцветных проводков, микросхем, плат и всяких других деталей, названия и назначения которых он пока не знал. Но хотел узнать безумно!
Через пару лет, устав от нытья сына, отец заказал на «Рубине» детали – и они самостоятельно собрали самый настоящий телевизор. Пришлось долго повозиться с установкой лучевой трубки, паянием микросхем. Но то чувство, которое испытал Андрей, когда они увидели картинку на собранном своими руками телевизоре, стало самым ярким и счастливым воспоминанием о детстве.
Вообще время для Андрея проходило каким-то особым образом. Он не отличал весны от лета, не осознавал празднования Нового года или своего дня рождения и часто замечал снег, только когда понимал, что идет по сугробам в сандалиях. Но он четко помнил, что сначала научился чинить радиоприемники, потом появившиеся кассетные магнитофоны, а что-то вроде электронной игрушки удалось собрать за пару лет до того, как все стали увлеченно резаться в «Ну, погоди», стоившую целых двадцать пять рублей.
Каким-то краем сознания Андрей улавливал, что жизнь намного шире, чем всосавший его в себя практически полностью мир техники. И были тройки по русскому языку в дневнике, и глупые книжки про Раскольникова и Наташу Ростову. Пацаны из параллельного класса иногда норовили затеять драку, но с ними Андрей разбирался очень быстро, легко и жестоко.
– Ваш сын – хулиган! Он сломал мальчику нос! – жаловалась родителям толстая тетка, мамаша драчуна то ли Васи, то ли Сережи, но точно из 8 «Б».
– Андрей никогда первым в драку не вступает! – уверял отец.
Мама вторила:
– Андрюшу интересуют только микросхемы. Но если его задирать – конечно, мальчик будет защищаться!
Вскоре, к собственному удивлению, у Андрея начался самый настоящий роман.
Было бы неправильно сказать, что он уж совсем не обращал внимания на девочек. Некоторые казались ему очень даже симпатичными. Особенно рыженькие – если цвет их волос был точь-в‑точь как медные провода на катушке индуктора.
Но Сашка, впрочем, не обладала ни яркой шевелюрой, ни хорошей фигурой. Пухленькая, незаметная серая мышка – она сидела с Андреем за одной партой. И даже если бы его пытали, выспрашивая особенности ее внешности, то ничего внятного Андрей сказать бы не мог.
Все началось с английского журнала о технике, который она притащила в школу.
К тому моменту Андрей уже знал, что есть за океаном такой самородок, Джонни Грин. Еще будучи школьником, с приятелями в отцовском гараже он собрал первый персональный компьютер для бытового использования. Потом уже зашевелилась американская промышленность, потом на советских предприятиях стали собирать бытовой компьютер даже на более мощном, чем в США, процессоре. Но схемы техники Джонни Грина были засекречены – в них применялись детали, используемые в оборонной промышленности, и считалось, что советским людям вовсе не обязательно вникать во все нюансы. Большинство тех, кто интересовался техникой, относились к этой закрытой информации равнодушно. Какая разница, что там у Грина за схема сборки, – деталей для ее воспроизведения в Советском Союзе все равно не купишь. А начнешь договариваться неофициально – и сам срок получишь, и тот, кто на оборонке нужные микросхемы мог бы толкнуть, надолго сядет. Лучше уж довольствоваться тем, что печатают в отечественном журнале «Радио».
