К тому моменту Андрей уже знал, что есть за океаном такой самородок, Джонни Грин. Еще будучи школьником, с приятелями в отцовском гараже он собрал первый персональный компьютер для бытового использования. Потом уже зашевелилась американская промышленность, потом на советских предприятиях стали собирать бытовой компьютер даже на более мощном, чем в США, процессоре. Но схемы техники Джонни Грина были засекречены – в них применялись детали, используемые в оборонной промышленности, и считалось, что советским людям вовсе не обязательно вникать во все нюансы. Большинство тех, кто интересовался техникой, относились к этой закрытой информации равнодушно. Какая разница, что там у Грина за схема сборки, – деталей для ее воспроизведения в Советском Союзе все равно не купишь. А начнешь договариваться неофициально – и сам срок получишь, и тот, кто на оборонке нужные микросхемы мог бы толкнуть, надолго сядет. Лучше уж довольствоваться тем, что печатают в отечественном журнале «Радио».
Но только для Андрея эти схемы были как дырки в сердце. Он и сам четко не знал, зачем они ему нужны. Нужны – и точка. Он весь мозг себе сломал, пытаясь понять, ну как, КАК этот Грин, который старше его совсем чуть-чуть, умудрился обеспечить высокую производительность работы машины.
И вот – тот самый журнал!!! С ответами на все интересующие его вопросы!!!
– Сашка… откуда он у тебя? – Наверное, он впервые посмотрел на соседку по парте с интересом. От нетерпения у него дрожали руки и сердце ухало как сумасшедшее. – Где ты его достала?
– У мамы брат – дипломат. Правда, пришлось год ждать, пока он в отпуск приедет. По почте отправлять было рискованно. Я знала, что для тебя это важно.
– Откуда? Я же никогда тебе этого не говорил!
– Просто я люблю тебя. Я знаю, что тебе интересен Джонни Грин и что ты по утрам бегаешь в парке. В обед ты ешь булочку с творогом и запиваешь ее чаем. Когда любишь, то все про человека знаешь, все это становится важным.
Андрей замер, теряясь в догадках, как отреагировать на неожиданное заявление. Понимал, что, наверное, надо Сашке что-то сказать, – и одновременно умирал от нетерпения заглянуть в журнал.
Она улыбнулась, открыла журнал на той самой странице, со схемой. Осторожно погладила его руку:
– Смотри уже. Потом поговорим.
И до того, как раствориться в схеме, Андрей вдруг понял, что тоже Сашку очень-очень любит. Она такая классная! Она его понимает, как никакая рыжеволосая кукла никогда понимать не будет!
Внезапно ему даже захотелось притянуть Сашку к себе и чмокнуть в щеку. Что он с удовольствием и сделал.
Учитель по физике (а дело, оказывается, прямо на уроке происходило. Андрей, поглощенный своими мыслями, в принципе не всегда хорошо осознавал, где находится. А уж увидев журнал, вообще забыл обо всем, кроме схемы и Сашки) сначала дар речи потерял. А потом стал возмущаться:
– Молодежь! Ни стыда ни совести у вас нет! Эх вы, дети перестройки! Моральные принципы перестроили быстро!
Действительно, тогда же уже начинали говорить о перестройке.
Он смутно припоминал: вроде бы был какой-то период, когда жизнь, с бытовой точки зрения, стала сложнее.
В фоновом режиме Андрей улавливал: мама жалуется на очереди и продукты по талонам, отец боится, что его НИИ закроют.
Но он уже вовсю собирал компьютеры, жил только ими. В конце 80‑х компьютеров выпускалось множество: «Сура», «Нейрон», «Микроша» и другие. Потом вышел 8‑разрядный ZX Spectrum, комплектующие к нему можно было купить свободно. И умельцы-кустари принялись за свою сборку, зачастую делая модели куда более продвинутые, чем оригинал.
Программного обеспечения, как такового, еще не существовало.
Это было невероятно захватывающе: изучать языки программирования, обдумывать малейшие нюансы (первые машины быстро перегревались, поэтому многие предварительные расчеты приходилось делать на бумаге).
Интуитивно Андрей понимал: нужна самостоятельная оболочка, на которую будут вешаться все программы, от текстового редактора типа Лексикон до игрушек. Когда появились первые версии windows, фактически еще ставящиеся на dos, он едва не разрыдался. Решение было таким простым! Почему не он, не он дошел до всего этого?!
Про Джонни Грина, исправно наводняющего рынок новой техникой и программным обеспечением, он вообще предпочитал не вспоминать. Какой-то хлыщ с легкостью делал то, что для Андрея было важнее всего на свете!
А вот Сашка не теряла оптимизма. На Андрея часто накатывали приступы дурного настроения (и они, наверное, были ужасными. Накануне Сашкиного дня рождения появился первый портативный гринбук, в котором системный блок соединялся с клавиатурой, и это так восхитило и одновременно расстроило Андрея, что он уехал в деревню, в опустевший после бабушкиной смерти дом, и провел там неделю. Естественно, Сашку не предупредил и не поздравил). Но девушка никогда не обижалась, а всегда поддерживала Андрея и в любой ситуации уверяла: все будет хорошо.
– Ты поступишь в институт, выучишь кучу языков программирования, – мечтала она, обнимая уткнувшегося в очередную материнку Андрея. – Научишься собирать еще более крутые компьютеры. А потом придумаешь и свой компьютер, и софт для него.
В том, что он поступит в радиотех, Андрей не сомневался.
Конкурса аттестатов в тот год не проводилось. А по всем техническим предметам у него всегда было только «отлично». Кому же поступать в такой вуз, если не ему?!
Даже не найдя своей фамилии в списке новоиспеченных студентов, Андрей Шульгин не сомневался: произошло просто досадное недоразумение.
Но в деканате ему показали экзаменационные работы по математике и физике – с кучей зачеркиваний-перечеркиваний ошибок.
– Я не делал этих исправлений, – растерянно пробормотал Андрей. Он пару раз моргнул – ему все казалось, что надписи на его выполненных без единой помарочки работах исчезнут. – Это же не мой почерк! Задания показались мне совсем простыми!
– Все так говорят. Вы можете обратиться в апелляционную комиссию, – равнодушно зевнула толстая тетка, забирая листки. – Завтра будем разбираться.
Но и на следующий день ничего доказать не получилось. Андрей принес свои дипломы с олимпиад, а еще математический журнал, где его фамилия была в числе тех, кто безошибочно решил самые сложные задачи.
– На следующий год поступите, – пряча глаза, говорили ему преподаватели.
Тогда с ним впервые случился приступ неконтролируемой ярости, совершенно не отпечатавшийся в памяти.
– Ты кричал, что всех убьешь, что никогда не будешь поступать в их убогий институт. Говорил, что ты умнее всех, выше всех, кричал, что у тебя талант, – рассказывала потом Сашка, вместе с ним ходившая на заседание комиссии. – И ты прав, милый. У тебя действительно талант.
Он же ничего не помнил. Глаза заволокло пеленой… мелькали какие-то странные картины… то поле с молодой рожью… потом за ним вдруг начинался какой-то старинный город… а еще появился театр с оглушительно звенящей музыкой… и снежное поле… А ярость клокотала такая, что дышать получалось с трудом…
Родители тоже его утешали и поддерживали.
– Ничего, сынок, нет худа без добра, – уверяла мама. – Отдохнешь после школы.
Отец кивал:
– Наверное, им требовалось срочно ребенка нужного человека на твой факультет пропихнуть. Прикинули, что семья Шульгиных простая, неприятностей от нас не будет, и сделали тебя крайним. Да тебя сразу на третий курс можно было брать!
В следующем году Андрей поступать уже не стал. А смысл тратить время на кучу ненужных лекций, если самостоятельно можно заниматься тем, что интересно и что приносит хорошие деньги?
У него к тому времени уже появилась своя фирма, где одни талантливые пацаны собирали компы, другие ставили только-только появившуюся винду‑95, и был еще толковый паренек, умудрявшийся продавать любой товар по любой цене с ходу, как горячие пирожки.
Андрей, решив организационные вопросы, все свое время уделял собственным разработкам. Когда он был близок к тому, чтобы догнать Джонни Грина, когда понял, как сделать производительную машину и каким софтом ее можно начинить, – ему пришла повестка из военкомата.
– Андрюш, в армию тебе идти нельзя, – сказала вечером Сашка. К тому времени они уже жили вместе в хорошей съемной двушке. Могли бы позволить уже и свою квартиру, но фирма постоянно требовала средств – то новый офис, то дополнительные объемы комплектующих, то реклама. – Ты что, два года, вырванных из жизни! Да ни в коем случае! Зачем это надо?! Я узнаю, сколько мы должны заплатить и кому. Не беспокойся, работай спокойно.
