– Очень хорошо! Здесь все равно, перерыв начинается, пусть люди пообедают спокойно. А я пока к вам смотаюсь, – я убрала телефон и улыбнулась Зинаиде Григорьевне: – Надо съездить в офис, начальство хочет на меня посмотреть.
Все-таки, я человек консервативных взглядов и приверженец традиций. Новшества и перемены меня нервируют, а когда все идет привычным, заведенным порядком, то у меня и настроение сразу улучшается. Вот как сейчас – обычное, сто раз мы уже так собирались, совещание: шеф за столом, мы с Гошей на стульях у стены и Нина, прислонившись к дверному косяку, постукивает карандашиком по корешку рабочего блокнота. У нас в руках чашки с горячим кофе, а на столе – тарелка с бутербродами, приготовленными все той ж заботливой Ниночкой, дай ей бог здоровья! Я не буду подробно описывать, как мы, по ходу дела, уничтожали бутерброды, просто имейте в виду: к концу совещания, и тарелка, и чашки, были абсолютно пустыми.
Даже то, что наша секретарша хмуро поглядывает на Гошу, меня не особенно огорчает. Ниночка поймет, что Гошка ничего плохого не хотел, просто пытался, как умеет, защитить ее. И тогда они окончательно помирятся. Хотя, если бы напарник такие фокусы со мной проделывал – прежде чем помириться, стукнула бы его хорошенько. Два раза.
– Рита! – судя по тону, Баринов окликнул меня не в первый раз. – Ты о чем так размечталась? Докладывать будешь или нет?
– Ой! Буду, конечно, а как же!
Я коротко повторила суть разговора с Черниковой и подвела итог:
– По-моему, теперь все встает на свое место. За воровство Валя отсидела и пришла к выводу, что оно себя не оправдывает. А шантаж – дело прибыльное и вероятность угодить в тюрьму, гораздо меньше. Я почти уверена, что к ограблению сейфа Валя отношения не имеет.
– Черникова сказала, что если бы Валя попросила у нее драгоценности и диск, то она сама отдала бы их? – уточнил Гоша.
– С поклоном, – вспомнила я слова Надежды Николаевны. – И на подносе.
– Да, тогда получается, – напарник откинулся на спинку стула, – получается, что Вале, действительно, не было смысла лезть в сейф. И тогда, получается, что ее убили люди, к ограблению отношения не имеющие. То есть, смерть Вали – это просто нелепое совпадение?
– Рит, а сама Черникова Валю убить не могла? – спросила Нина. – Надоело ей платить шантажистке, вот она и воспользовалась случаем. А что? Кругом и так суета и неразбериха, так почему бы к ограблению не добавить еще и убийство? Алиби у нее, как я понимаю, нет?
– Алиби я не проверяла, но насчет убийства, сомневаюсь, – покачала я головой. – Во-первых, именно я сообщила ей новости и видела ее первую реакцию. Или Надежда Николаевна гениальная актриса, или она ничего не знала.
– Положим, то что она гениальная актриса ты тоже со счетов не сбрасывай, – вставил шеф.
– Даже если и так. Тогда у нее еще есть гениальный драматург, который написал ей текст этой сцены. Говорю вам, когда я сказала Черниковой о смерти Вали, она держалась безупречно правдиво. Сначала недоумение, потом проблеск надежды – неужели такое может быть – и, огромное, прямо-таки, бесконечное облегчение.
– А потом что? – заинтересовался Гоша. – Обычно, в таких случаях женщины начинают плакать.
– Слезинки не проронила, – заверила я напарника. – Достала бутылку водки и, при мне, почти половину выпила. Помянула покойницу.
– Хм. Тоже способ снять стресс. Но вообще, мне не очень нравится, когда подозреваемые ведут себя безупречно. Наводит на размышления.
– А, по-моему, все нормально. В конце концов, Черникова Вале больше года платила. Могла бы и раньше ее убить, чего ждала? Кроме того, я вообще не думаю, что Надежда Николаевна способна легко строить всякие кровавые планы, не то воспитание. Да и само убийство, вряд ли она на такой экстрим способна. Кстати, Сан Сергеич, вы там, в морге, узнали что-нибудь? Как Валю убили?
– Ничего кровавого, – скучным голосом ответил шеф. – Лобушеву задушили. Следов насилия на теле не обнаружено. Ее не мучили, не пытали, возможно, даже не разговаривали с ней. Просто, кто-то подошел сзади и накинул веревку на шею.
– И даже не оглушил, предварительно, камнем по голове? – удивился Гоша. – Очень твердую руку нужно иметь, чтобы задушить человека, находящегося в сознании. Она что, не сопротивлялась?
– Сопротивлялась. И зажала в кулаке сережку, – Баринов выложил на стол фотографию. Изогнутая пластинка, по которой бежит дорожка блестящих мелких камешков, английский замочек. Изящно и элегантно.
– Это что, из пропавшей шкатулки вещичка? – оживилась я.
– Не думаю, – Нина покачала головой. – По крайней мере, в списке, что мне Черникова передала, ничего похожего не значится.
– Оч-чень интересно, – разглядывая фотографию, Гоша, словно попугай, склонял голову, то на левое, то на правое плечо. – Оч-чень. Ритка, ты поняла, на что теперь нам надо обратить внимание?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Красивая сережка, золотая, наверное. Дорогая. Но если она не принадлежала Черниковой…
– Не туда смотришь! На замочек смотри!
– А что замочек? Нормальный, такие хорошо держат… ой! Если она оказалась зажатой в кулаке у Вали, значит, та выдернула ее прямо из уха. А такой замок не дает это сделать легко! Значит, ищем человека с порванным ухом!
– Правильно, Рита, молодец! – обрадовался Гоша. Он всегда преувеличенно радуется, когда я правильно отвечаю на простые вопросы.
– Продолжаем рассуждать логически. Мы считаем, что Валю убил человек, которого она шантажировала. Вряд ли такую сережку, – я ткнула пальцем в фотографию, – носил мужчина. Значит, Валю убила женщина.
– Просто чудеса дедукции! – восхитился Гошка. – Шерлок Холмс отдыхает!
– Мы знаем женщину, которую шантажировала Валя, это Черникова, – я не поддалась на провокацию и продолжила рассуждения. – Но я видела Черникову сегодня и уши у нее в полном порядке, ни царапинки.
– Получается, Валя шантажировала еще одну женщину? – удивилась Нина. – Одновременно?
– Почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Гоша. – Сколько времени она могла доить Черникову? Время идет, объект шантажа осел в Англии. Получит гражданство и попробуй, достань его.
– Господи, но откуда она берет компромат? – я, например, просто не знаю, кого бы смогла пошантажировать, хоть немножко. Разве только Маринку? А Валя, как она чужие тайны узнает? – Ладно, у Черниковых она работала, но где она взяла вторую жертву?
– Проще простого, – Гошка, как всегда, был уверен в себе и невозмутим. – Ты забыла про потерпевшую.
– А ее то, за что? В смысле, чем шантажировать? Как? Она же потерпевшая!
– Вот именно. Время, как я уже говорил, идет, жизнь меняется. Допустим, барышня вышла замуж, допустим, удачно. Допустим, за банкира с консервативными взглядами. То есть, деньги у нее сейчас имеются в достаточном количестве, но если муж узнает о шалостях молодости…
– Гоша, о чем ты говоришь! Какие шалости – ее же изнасиловали!
– А ты не болтайся по компаниям, – мгновенно отреагировал напарник. – Не оставайся ночевать у пьяных мужиков. И сама не пей.
– Типично мужской взгляд на ситуацию, – прошипела я.
– Вот именно, – кивнул Гоша. – Типично мужской. И муж нашей потерпевшей может посмотреть на эту историю как типичный мужчина.
– Хорошо, допустим, – я бессознательно скопировала интонацию напарника, и только когда Гошка улыбнулся, поняла это. – Допустим, Валя шантажировала потерпевшую, – строго повторила я. – Но человек, с которым я столкнулась в квартире Вали? Он оказался там не случайно. Мы предположили, что он искал диск из сейфа Черникова, а он мог искать нечто совсем другое. Например, материалы шантажа.
– Кстати, – вспомнил Баринов, – квартиру Лобушевой ребята обыскали, но ничего, что могло бы служить компроматом, не нашли.
– Черникова говорила, что Валя делала фотографии.
– Ни фотографий, ни фотоаппарата. Вообще, ничего интересного, кроме колотушки для мяса. Они ее сейчас на отпечатки пальцев проверяют. Но, должен вам сказать, серьезная вещь. Железная такая, с одной стороны, сам молоток, с зубчиками, а с другой – топорик. Тебе, Рита повезло, что ты вчера только шишкой отделалась.
Я пожала плечами. Честно говоря, слушать про колотушку мне было неприятно.
– Володя считает, что человек, с которым ты столкнулась, как минимум, причастен к убийству Лобушевой, – продолжил шеф, – но давайте пока на смерти Вали не сосредотачиваться. Если она погибла из-за того, что занималась шантажом, то это не наше дело, а Стрешнева, пусть он и разбирается. Рита, ты, кроме жены Черникова, с кем-то еще, успела поговорить?
– С дизайнером Твердохлебовой. Милая девушка, скромная, тихая, слегка закомплексованная. Никакой личной жизни, вся работе, – у меня возникло неприятное чувство, что я описываю себя. Судя по выражению лица напарника, ему в голову пришла та же мысль, но, слава богу, он промолчал. – Очень обижена на Володю Черникова за то, что он не показал ей эскизы.
