— Неужели ты думаешь, человек моря, что меня так легко убить? Когда я еще лежал в колыбели, надо мной пропел свою священную песню самый великий шаман. Эта песня — как самая крепкая броня, она защищает меня от смерти. Эта песня даровала мне пять жизней. Так что тебе придется убить меня пять раз, человек моря! Посмотрим, как это тебе удастся!
— Может быть, у тебя и пять жизней, — отвечал ему Эгиль, — но голова-то у тебя одна!
И сказав это, он выдернул из раны свой меч по имени Серый Коршун, взмахнул им и отсек голову вождю вепсов.
Голова Рапакиви покатилась по земле, вращая страшными глазами, а тело грянулось оземь.
И вышел вперед старый вепсский воин, снял с головы кожаный шлем и сказал, обращаясь к Эгилю:
— Ты победил нашего вождя, человек моря, ты победил великого воина Рапакиви. Мы давали ему клятву верности, но теперь его нет, и наша верность принадлежит тебе. Теперь ты — наш вождь, человек моря, а мы — твои верные слуги. Повелевай нами по своему разумению, мы исполним любой твой приказ!
И остальные воины склонили головы в знак того, что признают Эгиля своим вождем.
И стал Эгиль вождем вепсов, и правил ими со славой. Все соседи боялись и уважали его, и не смели нападать на землю вепсов. Но дружинники Эгиля роптали — не было у них хорошего дела, не было славных схваток и богатой добычи. И однажды решил Эгиль повести свое воинство в соседнюю страну, чтобы взять там богатую добычу.
Пошел Эгиль со своим войском через леса и болота, и на берегу большой реки увидел он старого колдуна, того, что отдал ему меч по имени Серый Коршун.
— Здравствуй, старый человек! — сказал Эгиль колдуну. — Давно я тебя не видел! Что привело тебя в эти края?
— Здравствуй, Эгиль! — отвечал ему колдун. — Меня привела сюда судьба. Помнишь ли ты наш договор?
— Помню, старый человек! Ты дал мне этот меч и сказал, что возьмешь за него десять лет моей жизни.
— Вот и пришло время. Судьба привела меня сюда, чтобы получить эту плату.
— Что ж, все мы должны исполнять то, что предначертано судьбой. Раз мне суждено умереть сегодня — пусть будет так, только об одном я тебя прошу: меч по имени Серый Коршун верно служил мне и стал мне настоящим другом. Пусть его похоронят вместе со мной.
— Да будет по-твоему! — согласился колдун и сказал смертное слово, и Эгиль пал мертвым.
И дружинники Эгиля выкопали для него могилу, и похоронили его, и положили рядом с ним в могилу меч по имени Серый Коршун, и водрузили на могилу каменную плиту. И колдун высек на этой плите священные руны, чтобы никто не потревожил покой великого воина.
«Снова тупик? — подумала Сима. — Но этого не может быть! Ведь сюда ведет подземный коридор, и лестница, и дверь — наверняка все это сделано не для того, чтобы попасть в этот чулан без дверей и окон!»
Сима постучала по стенам.
Слева и справа звук был глухой, тихий, но впереди стена отозвалась гулким эхом. Значит, за ней была пустота.
Сима поводила по этой стене лучом фонаря, потом для верности ощупала стену рукой — и почти сразу наткнулась на едва незаметный выступ. Сдвинула его вправо — и стена с негромким скрипом отошла в сторону, открыв проход.
Сима протиснулась в этот проход — и кусок стены сразу же встал на место. При этом от неожиданности она выронила фонарь, и он тут же погас.
«Только этого мне не хватало! — подумала Сима в отчаянии. — И самое главное — куда же я теперь попала?»
Она завертела головой и увидела, что откуда-то спереди пробивается слабое подобие света. Сима двинулась на этот свет и вдруг ударилась головой обо что-то железное. Раздался гулкий протяжный звук. Сима попятилась, протянула вперед руку и нащупала жесткий округлый бок. Это ей что-то смутно напоминало…
Осторожно обходя железный предмет, она сделала еще шаг вперед и на этот раз наткнулась на две узкие прогнутые доски…
Теперь стало немного светлее, и Сима смогла разглядеть, что это такое.
Это были старые детские лыжи.
Ее собственные лыжи, на которых она каталась лет пятнадцать назад.
Повернув голову назад, Сима поняла, на что только что налетела с таким грохотом. Это было висящее на стене старое оцинкованное корыто. А рядом с корытом, точнее, прямо под ним стояла дореволюционная швейная машинка немецкой фирмы «Зингер». Машинка ее покойной бабушки. Очень, кстати, хорошая вещь.
Сима любила в детстве следить, как бабушка шила. У машинки был ножной привод и чугунная станина, а сама же машинка была расписана золотистыми фигурами драконов и сфинксов. Сима с бабушкой сшили на этой машинке множество платьев и разных принадлежностей для кукол.
И тут Сима сообразила, где она оказалась.
Она действительно попала в их с Тимофеем квартиру, только не в прихожую, не на кухню и не в коридор, а в кладовку, в чулан, где были свалены старые ненужные вещи.
Если бы не усталость и не пережитый только что стресс, Сима бы расхохоталась. Но ей в любом случае полегчало, она протиснулась к выходу из кладовки и выбралась в коридор.
И налетела на Тимофея.
Он стоял перед дверью кладовки с толстой деревянной скалкой в руках и уже занес эту скалку для удара… Внизу, возле Тимофеевой ноги в клетчатой домашней тапке, отирался кот.
— Дядя Тимоша, не бейте, это я! — взвизгнула Сима и отскочила в сторону, наступив на кота.
Кот мявкнул злобно и отскочил в другую сторону.
— Симона?! — недоверчиво воскликнул сосед, вытаращив глаза. — Это правда ты?
— Да я, я! — заверила его Сима. — Вы что, не узнали меня?
— Правда ты, — удостоверился Тимофей. — Значит, богатой будешь… А я слышу — кто-то в чулане шебуршится… думал, кто это туда залез… мало ли… — Он покосился на скалку.
Затем Тимофей насупился и спросил:
— А что ты там делала?
— Лыжи свои старые искала, — честным голосом ответила Сима. — Думала, подойдут они мне или нужно новые покупать?
— Лыжи? — недоверчиво переспросил Тимофей. — Зачем тебе лыжи? Еще и снега-то нет!
— Ну, нет — так будет, знаете ведь поговорку — готовь сани летом, а что-то там зимой…
Тимофей переглянулся с котом. Кот Тимоша зализывал отдавленную лапу и ответил ему взглядом, полным недоверия — гонит, мол, тебе девушка, видали мы таких, ни на грош не верю.
— Лыжи! — повторил Тимофей. — А как ты вообще сюда прошла? Я тебя не видел!
— Да я вошла в квартиру тихонько, не хотела вас беспокоить…
— Да? — в голосе и взгляде Тимофея по-прежнему чувствовалось недоверие. — И давно ты здесь?
— Примерно полчаса.
— А я тому мужику сказал, что тебя нет.
— Какому мужику? — настороженно спросила Сима.
— Да приходил минут двадцать назад какой-то мужик, спрашивал про тебя.
— А как он выглядел? — взволнованно спросила Сима.
Ей вдруг пришло в голову, что это был Сергей, что он объявился и разыскивает ее.
— Как выглядел? — Тимофей на мгновение задумался. — Обыкновенно выглядел. Высокий, плечистый, волосы темные и брови такие, сросшиеся. — Он дотронулся пальцами до переносицы.
Не Сергей. Павел. Павел со своими подозрительными вопросами. Павел, который непонятным образом проследил ее до этого дома и даже нашел квартиру. И внаглую вперся прямо сюда.
— Знакомый, что ли? — поинтересовался Тимофей.
— Знакомый, — неживым голосом подтвердила Сима.
— Так я же не знал, что ты дома… я сказал — нету тебя и когда будешь, не знаю. Что-то он мне не понравился…
— Вы все правильно сделали, дядя Тимоша! Очень правильно! И если он еще раз сюда придет — то же самое говорите: что меня нет и неизвестно, когда буду. А лучше вообще гоните его в шею, это такой нахал… достал уже совсем!
— Да это я запросто… ежели в шею — это я с удовольствием! — Тимофей хитро улыбнулся и добавил: — Ну а если все правильно — то давай ужинать. Люся опять столько всего наготовила, мне одному нипочем не справиться! Сегодня — день украинской кухни! — торжественно объявил Тимофей и тут же перешел на украинскую мову: — Сидай, дивчина, туточки, сидай, дюже просим!
Ошеломленная Сима уселась за стол, где стояли уже тарелки с нарезанным салом и селедкой.
— Горилку будешь? — спросил Тимофей.
— Упаси боже! — Сима замахала руками, вспомнив хреновуху.
— А я приму трошечки, под такую закусь.
Тимофей выпил, крякнул залихватски, после чего поставил перед Симой огромную тарелку горячего борща. Борщ был красный и наваристый, пахнул упоительно. К борщу полагались пампушки. Настоящие пампушки с чесноком. После борща были поданы котлеты по-полтавски. Потом были вареники с грибами и картошкой, мясные рулетики, которые Тимофей называл кручениками, а от сладких блинчиков Сима отказалась, потому что у нее уже не осталось сил. И пошла к себе, миновав по пути кота Тимошу, который с урчанием расправлялся в углу кухни с мясом из борща.
