Прокурор, конечно, не разделял взглядов Факира, хотя своеобразная логика в его словах была. Огля-дывая свою жизнь, Амирхан Даутович сознавал, как мало успел. Порою он сравнивал прежнюю работу с работой дворника, очищающего двор в большой сне-гопад. Очистил, пробил дорогу к калитке, к людям, оглянулся дух перевести, а сзади опять намело, да поболее прежнего. Он видел и ощущал, как ловко научились в республике обходить закон. Заведет про-курор дело, передает материалы в суд, вроде выполняет свой долг до конца, а результата нет. На суд оказывают давление и партийные, и советские органы, народный контроль, партконтроль, глядишь, от прокурорских требований пшик остался: этого нельзя трогать, этот брат, этот сват, этот депутат, тот герой. Выкрутился один, по ком тюрьма явно плачет, второй, а третий, имеющий прикрытие и тылы, и вовсе перестал об-ращать внимание на прокуратуру, посчитав, что власть имущим закон не писан.
Когда прокурор был моложе, энергичнее, когда беда еще не приключилась с ним самим, дав по-чувствовать, кто и в чьих интересах распоряжается в республике от имени закона, ему думалось: вот тут подтяну, тут уберу, еще одно усилие -- и пойдут дела на лад. Сегодня прошлая уверенность, опти-мизм по поводу светлого завтрашнего дня право-судия вызывали печальную улыбку.
Признавал Амирхан Даутович и более жестокое крушение своих жизненных надежд.
Тридцать лет назад, на борту эсминца в Тихом океане, он дал себе клятву, что посвятит жизнь правосудию, чтобы не было вокруг ни одного уни-женного и оскорбленного, чтобы каждый нашел защиту и покровительство у закона. Так думал он и позже, повторяя клятву в акмолинской степи, среди сотен безымянных могил. Теперь он понимал: его поколению, детям тех, сгинувших без следа, не уда-лось вернуть правосудию безоговорочную чистоту и непогрешимость.
Он был кандидат юридических наук, занимал немаловажную должность и не раз выступал на совещаниях с докладами, приводившими в заме-шательство не только коллег, но и членов Верховного суда и Прокуратуры республики. Имел репу-тацию теоретика, хотя свой воз областного проку-рора, практика, тянул куда как исправнее многих. Не раз и не два садился Амирхан Даутович за докторскую диссертацию, контуры которой опреде-лились еще в аспирантуре Института права в Мо-скве, но текучка так и не дала довести задуманное до конца. А предлагал Азларханов, анализируя сло-жившуюся судебную практику, решения по тем вре-менам смелые, именно они и вызывали споры. Коллеги за его реформаторские идеи, за смелые предложения частенько называли его Ликургом или Законником: друзья -- любовно, недоброжелатели -- с иронией.
Юриспруденция не медицина, где бывают случаи, когда иную вакцину врач проверял на себе, чтобы обезопасить здоровье человечества. Но раз так по-вернулось, что Амирхан Даутович полной мерой испытал силу беззакония, для него, как для юриста, невозможно было не сделать вывода, осмыслить слу-чившееся и с ним лично. Происшедшее, он считал, подтверждало его прежнюю позицию, его точку зре-ния по поводу сложившейся в республике ситуации с органами правопорядка, необходимость перемен. И теперь главным делом его жизни стало завер-шение работы, исследующей деятельность этих ор-ганов на примере Узбекистана. Потому-то он и берег время, а не себя самого и не хотел размениваться по мелочам -- вроде появления в городе Факира. Вра-чи ясно предупредили: третьего инфаркта он не выдержит, то, что остался жив после второго, -- по-дарок судьбы -- и надолго ли?
Когда Амирхан Даутович стал областным про-курором, первое, что он предпринял: попытался получить объективную информацию о состоянии пре-ступности в области. Более или менее точная ин-формация стекалась к нему год. Затем он на бюро обкома партии подвел итоги и предложил обнаро-довать статистику с его комментариями в печати. Однако никто его не поддержал. Когда же область, по милости его объективной статистики, вышла по преступности на первое место в республике, он не-замедлительно стал получать с мест иные сводки, куда более утешительные, и на бумаге кривая пре-ступности резко пошла вниз. Нет, он не мог никого обвинить из руководства, что, мол, вмешиваются в компетенцию прокурора; его указаний не отменяли и ему самому не делали замечаний, не обвиняли, что с его приходом в области выросла преступность, но он чувствовал, что властная рука наложила вето на его начинания.
Каждый год, несмотря на занятость, он инспек-тировал подотчетные ему в области правовые ор-ганы, делал он это без предупреждения, внезапно. Бывало, инспекция проводилась в несколько этапов, потому что соседние районы оказывались уже опо-вещенными о его поездке. Но к концу года -- шесть ли, семь ли раз ему приходилось начинать инс-пекцию -- в каждой из пятнадцати толстых амбарных книг, заведенных им по числу районов, появлялась подробная запись -- и многое бы отдали руководи-тели, чтоб заглянуть в эту книгу. Лет через пять Амирхан Даутович узнал, что за книгами охотились: взламывали машину, рылись в номерах, где он ос-танавливался в поездках.
Уделял внимание Азларханов и обстановке в ис-правительно-трудовых колониях области, в том чис-ле организации труда в местах лишения свободы, степени его воспитательной эффективности. По мне-нию прокурора, тут требовался ряд неотложных мер, в том числе усиление материально-технической базы труда в колониях.
Как и некоторые другие юристы, Ликург пред-лагал, чтобы следственный аппарат был выведен из прокуратуры, и, контролируя следствие, прокуратура не контролировала бы саму себя; предлагал увели-чить число народных заседателей в суде и расширить их права; предлагал усилить роль адвоката в судебном процессе, а к лицам, взятым под стражу, допускать адвоката с момента предъявления обви-нения; подобные меры, считал Азларханов, исклю-чили бы возможность выбивать недозволенными ме-тодами нужные следствию показания, уменьшили бы число судебных ошибок.
Именно такого рода идеи в его выступлениях приводили в волнение его коллег по прокуратуре, членов Верховного суда и Прокуратуры республи-ки.
Однако, кроме общих, характерных не только для Узбекистана, были в республике и свои, спе-цифические проблемы, и мимо них тоже не мог пройти прокурор.
Революция давно отмела сословия, но осталась живуча, затаилась иная зараза, набиравшая год от года силу -- принадлежность к тем или иным родам. И опять негласно стало выползать на свет опреде-ление: белая и черная кость. И надо было уже заводить специалистов по генеалогии в каждой об-ласти, чтобы разобраться, какими кадрами комп-лектуется та или иная отрасль: в высшем образо-вании люди из одного рода, выходцы из одной местности, в торговле -другие, в здравоохранении -- третьи, и так куда ни глянь, особенно в ключевых и денежных отраслях. Забралась эта зараза и выше. Как рассказывал Ликургу его товарищ, прокурор соседней области, у них все восемь членов бюро обкома -- выходцы из одного рода, пятеро к тому же состоят в близком родстве, и куда бы он ни писал, мол, все остается по-прежнему, потому что представители рода сидят и наверху, в республике.
А сотни жалоб, что стал получать Амирхан Даутович в последние годы как областной прокурор, жалоб, не встречавшихся прежде. Особенно запом-нился один случай. На прием к нему пришел токарь с завода электробытовых приборов, немолодой уже человек, когда-то из-за климата переехавший в эти края из Эстонии. Пожаловался, что его лишили заслуженной награды. Оказалось, заводу по случаю юбилея республики выделили несколько орденов, которыми решили поощрить лучших по профессии: токарей, слесарей-сборщиков и электриков, и тайны из этого ни в профкоме, ни в парткоме никто не делал. Написавший жалобу ни на минуту не со-мневался, что среди награжденных будет и он. Да и как же иначе: десять лет подряд его фотография не сходила с заводской Доски почета, не однажды он удостаивался звания лучшего по профессии, на его счету имелись и рационализаторские предложе-ния. В общем, двух мнений на заводе, кто лучший токарь, не было. И спроси коллектив, наверняка на-звали бы фамилию немолодого эстонца: пользовался он общей симпатией и уважением. Но так случилось, что орден Трудового Красного Знамени вручили од-ному из его учеников, далеко не лучшему специа-листу, недавно к тому же работающему в цехе, однако местной национальности. Рабочий и пришел к про-курору с вопросом: почему нарушаются конституци-онные права, разве где-нибудь в законах записано, что люди коренной национальности имеют преиму-щественное право перед другими?
Что мог ответить ему областной прокурор? Разве что показать тысячи подобных жалоб, особенно по-сле вступительных экзаменов в институты.
Нынешние обязанности юрисконсульта на кон-сервном заводике едва ли отнимали у Амирхана Даутовича больше часа в день -- остальное время он писал, печатал на машинке, делал выписки, за-просы, заказывал нужные книги. Это и впрямь была работа ученого. Давно известно, что многое в жизни сделано не теми, кому положено по должности, а теми, у кого душа болела за дело. Душа у него болела -- это уж точно...
