Наконец, словно по мановению волшебной палочки, зажегся фонарь и осветил спальню. Еще полусонный, Чезаре плюхнулся на кровать. Но мрачные тени по-прежнему окружали его, тянулись к нему от стен. Чезаре завернулся в одеяло, потому что жутко замерз и не мог контролировать бившую его дрожь. И тут из темноты до него донесся голос Нони: «В твоем доме смерть…»
Тряхнул головой, отгоняя эти мысли, этот голос, но сердце заполнил ужас. Креция в опасности? Нет, быть такого не может. Монастырь для нее — надежная крепость, отец об этом позаботился, послав дона Мичелотто. Лукреция об этом ничего не знала, но ее бдительно охраняли круглые сутки. Потом подумал о Хофре. Но вспомнил голоса его спутников и вновь успокоился.
Хуан? Господь знает, если и существует небесная справедливость, опасность, грозящая Хуану, не должна вызывать у него кошмаров. Но тут Чезаре начал тревожиться из-за отца. Что будет с ним, если Хуана убьют?
Чезаре быстро оделся, направился к покоям Папы.
У дверей его спальни на страже стояли два гвардейца.
— Его святейшество спит? — спросил он.
— Только что заснул, — ответил ему Юкамино, любимый слуга Александра.
Чезаре вернулся к себе. Тревога не уходила, и не оставалось ничего другого, как ускакать за город: конные прогулки всегда успокаивали его. Он спустился в конюшню, оседлал любимого жеребца и тут увидел, как один из конюхов чистит лошадь Хофре. Заметил на копытах красную речную глину.
— Мой брат благополучно вернулся домой? — спросил он.
— Да, кардинал, — ответил юноша.
— А мой брат Хуан? Он вернулся?
— Нет, кардинал, — ответил юноша. — Пока еще нет.
* * *
Чезаре покинул город с предчувствием беды. Он не знал, чего ищет, но мчался, словно одержимый демоном.
Казалось, он перенесся из реального мира в сон. Вот так и скакал вдоль реки, в поисках своего брата Хуана.
Ночь выдалась холодная и сырая, запах соли, идущий от вод Тибра, прочистил голову и успокоил его. Он искал на берегу следы борьбы, но не находил. Несколько часов спустя Чезаре добрался до того места, где берег покрывала красная глина. Напротив одного из самых крупных рыбных причалов высился дворец графа Миранделлы и больница, в окнах которой горели лампы. Однако и здесь Чезаре не заметил ничего особенного. Спешился, огляделся в поисках тех, кто, возможно, мог видеть его брата. Но ни на причале, ни на берегу никого не заметил. Лишь изредка в реке плескалась рыба.
Чезаре дошел до конца причала, постоял, глядя на реку. На волнах покачивались несколько стоявших на якоре рыбацких судов, но рыбаки или пьянствовали в местных тавернах, или спали глубоким сном. Он попытался представить себе, какая она, жизнь рыбака: каждый день выходить в море, забрасывать сеть и ждать, попадет ли в нее рыба. Чезаре улыбнулся, на душе у него стало спокойнее.
И уже хотел уйти, когда заметил маленькую лодку, привязанную к потемневшим от времени и воды опорам причала, а в ней — спящего мужчину.
— Сеньор! Сеньор! — позвал Чезаре.
Направился к лодке. Мужчина тем временем сел, с испугом уставился на него.
— Я — кардинал Борджа, — представился Чезаре. — И я ищу своего брата, главнокомандующего папской армией. Этой ночью ты не заметил ничего такого, что могло вызвать подозрения?
Произнося эти слова, он крутил в руке золотой дукат.
Заметив монету, мужчина, звали его Джордже, решил рассказать Чезаре все, что видел.
Полчаса спустя Чезаре поблагодарил его и отдал дукат.
— Никто не должен знать о нашем разговоре, — предупредил он. — Я рассчитываю на тебя.
— Я уже обо всем забыл, кардинал, — заверил его Джордже.
Чезаре вернулся в Ватикан. Но никому не сказал о том, что узнал.
* * *
Папа Александр проснулся раньше, чем обычно, с ощущением тревоги. На утро он назначил совещание по вопросам военной стратегии и решил, что тревога эта обусловлена неясностью исхода грядущих сражений.
После утренней молитвы он пришел в свой кабинет, но обнаружил там одного Дуарте Брандао.
— Где мои сыновья, Дуарте? — спросил он. — Пора начинать.
Дуарте ужасно не хотелось отвечать на вопрос Александра. Его до зари разбудил слуга главнокомандующего, чтобы сообщить, что Хуан не вернулся после обеда в поместье Ваноццы. Более того, пропал и сопровождавший его оруженосец.
Дуарте успокоил слугу, велел возвращаться в покои Хуана и незамедлительно сообщить о его появлении. Но Дуарте нутром чувствовал: что-то случилось, — и уже не смог заснуть. Промаявшись в постели без сна, поднялся, быстро оделся и, когда золотые лучи солнца осветили улицы Рима, уже ездил по гетто, спрашивая, не видел ли кто Хуана Борджа. Никто не видел.
Вернувшись в Ватикан, он разбудил Чезаре и спросил, когда тот в последний раз видел брата.
— Он уехал с вечеринки со своим оруженосцем и мужчиной в маске, — ответил Чезаре. — Собирался вернуться в Ватикан. Оруженосец получил четкие указания привезти своего господина, потому что тот сильно набрался.
— Я не смог найти оруженосца, который его сопровождал, — сообщил Дуарте Чезаре. — И я сам объездил весь город в поисках Хуана.
— Я одеваюсь, — Чезаре вылез из постели. — На случай, что понадоблюсь отцу.
Уходя из покоев Чезаре, Дуарте заметил, что сапоги кардинала еще влажные и заляпаны красной глиной.
Несколькими часами позже Александр уже не находил себе места. Кружил по комнатам, перебирая пальцами золотые четки.
— Этот парень просто не знает меры, — сказал он Дуарте. — Мы должны его найти. И ему придется ответить за наши волнения.
Дуарте пытался успокоить Папу:
— Он же молод, ваше святейшество, а в городе полно красоток. Возможно, он отключился в какой-то спальне в Трастевере, в которую мы еще не заглянули.
Александр кивнул, но тут Чезаре принес зловещую весть:
— Отец, оруженосца Хуана нашли тяжело раненного, причем раны не позволяют ему говорить.
— Я пойду к нему и спрошу насчет моего сына, — заявил Александр. — Если он сможет поговорить хоть с кем-то, то этим человеком буду я.
Чезаре склонил голову.
— Без языка не поговоришь, — едва слышно вырвалось у него.
Папа почувствовал, как у него подгибаются колени.
— Раны настолько тяжелы, что он не может ничего написать? — спросил он.
— Не может, отец, — ответил Чезаре. — Потому что у него нет пальцев.
— Где нашли оруженосца? — спросил Папа.
— На пьяцца делла Джудекка, где он пролежал много часов, на глазах сотен прохожих, которые из страха боялись сообщить о том, что видели.
— А о твоем брате по-прежнему никаких новостей? — спросил Александр, усаживаясь в кресло.
— Никаких, отец. Ни слова.
* * *
Объехав Рим, переговорив с капитанами святой гвардии, командирами испанцев и швейцарских гвардейцев, а также с полицейскими, патрулировавшими улицу на своих двоих, Чезаре и Дуарте вернулись в Ватикан.
Александр сидел в кресле, по-прежнему перебирая золотые четки. Когда они входили в папские покои, Чезаре посмотрел на Дуарте Брандао. Он полагал, что будет лучше, если отец узнает самые последние новости от ближайшего друга.
Дуарте встал рядом с Папой, положил руку ему на плечо.
— Нам только что сообщили, что найдена лошадь главнокомандующего. Одно стремя, похоже, отрубили мечом.
У Папы перехватило дыхание, словно его сильно ударили в живот.
— А всадник? — выдохнул он.
— Всадника не нашли, отец, — ответил Чезаре.
Папа Александр поднял голову, глаза его затуманились, повернулся к Чезаре.
— Собери святую гвардию, и пусть они прочешут улицы и окрестности Рима. Скажи им, что в казармы они смогут вернуться лишь после того, как найдут моего сына.
Чезаре ушел, чтобы отдать соответствующий приказ.
В холле столкнулся с Хофре.
— Хуан пропал, и отец в отчаянии, — сообщил брату Чезаре. — На твоем месте я бы не болтал лишнего. И отец ни в коем случае не должен узнать, где ты провел этот вечер.
Хофре кивнул.
— Я понял.
Но поделиться тем, что знал, не захотел.
* * *
По городу уже поползли слухи: сын Папы, Хуан, пропал, Папа в глубокой печали, угрожает суровыми карами тем, кто мог причинить Хуану вред.
У окон появлялось все больше людей, магазины и лавки закрывались, испанские солдаты бегали по улицам с мечами наголо. Враги Александра, включая семьи Орсини и Колонна, опасаясь, что вину возложат на них, тоже взяли в руки оружие. Ни один проулок не остался без пристального внимания, солдатам грозили смертной казнью, если они не найдут Хуана.
На следующее утро полиция разбудила рыбака, который спал в своей лодке. Звали его Джордже Шанти, и он заявил, что в тот вечер, когда Ваноцца собирала гостей, видел четырех всадников, один из которых прятал лицо под маской. Со своей лодки он наблюдал, как пятую лошадь с лежащим на ней телом подвели к тому месту, где в Тибр сбрасывали городские отходы. Тело сняли с лошади и бросили в реку.
