Вот такой план сформировался у Андрея в голове в самую первую их ночь, но он не спешил его претворять в жизнь — уж очень ему не хотелось расставаться с Карой. Вдруг он уедет, а она опять исчезнет! Судьба уже дважды их разводила, а бог, как известно, любит троицу!
…Неделю спустя они сидели в маленьком французском бистро, пили кофе и болтали о какой-то ерунде. Столик их стоял у окна, и за разговором можно было смотреть на улицу, разглядывая прохожих — Кара любила это занятие, а иногда зарисовывала интересных персонажей косметическим карандашом на бумажных салфетках. Вот и сейчас она набрасывала портрет чудаковатой старушенции, разговаривающей со своей собачонкой у дверей расположенной на другой стороне улицы аптеки.
— Надо купить тебе альбом для рисования и набор простых карандашей, — с улыбкой сказал Андрей. — Иначе ты изведешь в ресторанах все салфетки и израсходуешь весь запас косметических средств…
— Купи, — кивнула головой Кара, не отрывая взгляда от своего «творения».
— А то виданное ли дело — малевать портреты сумасшедших старушек карандашами «Шанель»!
— Готово! — воскликнула она и передала Андрею салфетку. — Похоже получилось?
— Очень. Сразу понятно, что бабка с приветом.
— Почему это?
— Потому что на голове у нее кастрюля с ручками.
— Это не кастрюля, а шапка! — возмутилась Кара. — А то, что ты назвал ручками…
— Бабкины уши?
— Волосы! — Она шутя стукнула его кулачком в плечо. — Посмотри на ее прическу! Два куцых хвостика над ушами. А сверху нахлобучена шапка…
— Над хвостиками тебе придется поработать. Не впечатляют!
— Ух, вредина!
— А песику надо дорисовать уши, а то он похож не на питбуля, кем, собственно, является, на игуану какую-то.
— Сам бы попробовал косметическим карандашом порисовать — посмотрела бы я на тебя!
Андрей обнял ее и чмокнул в щеку. Когда Кара кипятилась, она становилась невозможно хорошенькой — личико ее розовело, тонкие надломленные бровки сходились на переносице, глаза становились похожими на спелые вишни — и Андрей всегда с умилением наблюдал за этими метаморфозами.
— Подлиза, — буркнула Кара, но не отстранилась, а еще теснее прижалась к плечу Андрея.
— Даю тебе шанс реабилитироваться, — бодро сказал он. — Вон посмотри, какой колоритный тип стоит на тротуаре! Просто Мефистофель! А главное, ни шапки, ни хвостиков — абсолютно бритый череп!
Сказав это, он ткнул пальцем в стекло, за которым на самом деле материализовался мужчина демонической наружности: худой, высокий, лысый, черноглазый, скуластый, к тому же с ног до головы задрапированный черной материей — на нем были черные брюки, пальто (длинное, узкое, с высоким воротником-стойкой) и шарф. Руки он держал в карманах, но Андрей был уверен, что перчатки на нем того же траурного цвета.
Кара проследила за рукой Андрея — перевела взгляд со стола, где лежал ее рисунок, на окно. Когда она начала поворачивать голову, на ее губах еще не затухла улыбка, но в тот момент, когда ее глаза уперлись в черную фигуру мужчины, улыбка не просто сползла, а будто вывернулась — уголки губ были приподняты, а тут опустились, как на театральной маске, символизирующей драму.
— Хазар, — прошептала Кара, едва шевеля губами.
— Кто? — Андрей перевел взгляд с ее лица на лицо мужчины. — Кто это?
Кара не ответила, похоже, она и не слышала вопроса — как загипнотизированная, она смотрела в черные глаза незнакомца, похожая в этот миг на кролика, окаменевшего под взглядом удава.
— Ты знаешь этого человека? — вновь обратился к ней Андрей.
— Да, — выдохнула-таки она.
— Это твой бывший клиент?
— Нет.
— А кто?
— Так… Знакомый.
Андрей отвернулся от окна, сосредоточившись на Каре. Рот ее принял привычную форму, однако с лица схлынула вся краска, со всего лица, включая глаза — только недавно они были темно-карими, шоколадными, а теперь будто выцвели.
— Да что с тобой такое? — испугался Андрей. — Что случилось?
— Нет, нет, ничего, — залепетала она.
— Ты боишься этого человека?
Она не ответила, только поежилась.
— Если да, ты мне скажи… Я разберусь с ним. Кто он? Маньяк какой? Или твой кредитор? А может, бывший сутенер? — Она затрясла головой. — Полицейский? Бандит? Шантажист? Кто?
Кара сжалась, из глаз ее потекли слезы, из-за них радужка стала еще светлее.
— Да ну тебя! — Андрей вскочил и зло отодвинул стул. — Я сам у него спрошу!
— Нет! — выкрикнула Кара, повиснув на его руке.
Но Андрей стряхнул ее, бросился к входной двери и выскочил на улицу. Однако на том месте, где несколько секунд назад стоял «Мефистофель», уже никого не было. Более того, его длинной черной фигуры Андрей не увидел и в отдалении. Незнакомец будто испарился.
— Леди, вы не видели, куда пошел лысый господин в черном пальто? — спросил Андрей у старушенции, подлетев к дверям аптеки, возле которых она по-прежнему топталась. — Такой высокий, худой…
Старуха поджала губы и тряхнула головой, наверное, не поняла, чего от нее хотят, так как Андрей задал свой вопрос на английском. Он повторил его на французском, но и его она не знала. А вот в голландском он был не силен, так что поговорить не получилось. Пришлось ни с чем возвращаться в бистро.
Кару он за столиком не застал — как сказал официант «мадам ушла в уборную». Андрей двинулся в сторону туалетов. Дойдя до двери в женский, остановился и постучал.
— Кара, ты там? — крикнул он.
Ответа не последовало.
— Откликнись, иначе я войду!
Тут дверь распахнулась и на пороге показалась Кара. Порозовевшая, с вполне адекватным взглядом, только очень напряженная.
— Ты в порядке? — спросил Андрей, вглядываясь в ее лицо.
— Да, — просто ответила она.
— Ничего не хочешь мне сказать?
— Нет.
— Почему?
— Не сейчас.
— Кто он, ты, по крайней мере, можешь мне объяснить?
— Потом, Андрюша. Все потом, умоляю! — Голос ее сорвался, лицо вновь исказилось.
— Ладно, ладно, — успокаивающе проговорил он. — Как скажешь… Потом так потом.
Она взяла Андрея под руку и потянула в зал. Холод ее ладоней чувствовался даже через плотную ткань его пальто.
— Ты замерзла? — обеспокоенно спросил он, усадив ее на стул. — Хочешь горячего кофе с коньяком?
— Нет, я хочу домой…
— Домой?
— В отель.
— Но мы же собирались с тобой в зоопарк…
— Завтра, в зоопарк завтра. — Она схватила салфетку с портретом старухи-собачницы, скомкала ее и швырнула обратно на стол. Руки Кары при этом слегка подрагивали. — Сейчас я хочу побыть с тобой наедине…
— Как скажешь.
Андрей расплатился, взяв Кару под локоть, вышел из бистро. Обычно до отеля они ходили пешком — гуляли, но сейчас поехали на такси. Добравшись и зайдя в номер, они кинулись друг на друга, обуреваемые какой-то животной страстью. Жадные поцелуи, грубые объятия, быстрые ласки, порванное белье…
Они любили друг друга, будто в последний раз.
Сразу после секса Кара уснула, обхватив не подушку, а плечи Андрея. Проспала до утра, ни разу не проснувшись. То ли прошлое перестало ее терзать, то ли настигло и завладело ею целиком.
В восемь Кара открыла глаза, тут же открыл глаза и Андрей. Минуту они смотрели друг на друга, после чего в унисон, как сговорившись, прошептали:
— Я люблю тебя.
Кара прижалась щекой к его гладкой груди, потерлась о нее губами и сказала:
— Я хочу тех круассанов из бистро. С джемом. Их, наверное, уже испекли…
— Ты намекаешь на то, что мне надо сбегать за ними?
— Не обязательно бежать, можно съездить на такси…
— Давай вместе сходим. Позавтракаем.
— Нет, хочу в постель, — закапризничала она. — Завтрак в постель — это же так романтично… — Кара куснула его за сосок. — Иди, говорю! Побалуй женушку…
Андрей щипнул ее за ухо, но с кровати все же встал. Быстренько умылся, оделся, направился к двери.
— Пока ты ходишь, я сварю кофе и пожарю яичницу, — крикнула вдогонку Кара. — Твою любимую, с булочкой.
Это были последние слова, которые Андрей услышал от Кары, ибо, вернувшись в номер через пятнадцать минут с пакетом теплых круассанов, он не застал ее. Кровать еще хранила ее запах, полотенце в ванной влагу с ее лица, кофейная чашка отпечаток ее губ (помады цвета «Карамель»), но Кары не было! Она исчезла. А вместе с ней исчезли сапожки, шубка, джинсы, водолазка, сумочка и очки. Все остальные вещи остались в шкафу — все эти красивые кофточки, юбочки, платьица, комбинации, пижамки, рубашечки. Вся косметика, парфюмерия, украшения…
А еще появилось кое-что новое!
Надпись на зеркале, сделанная губной помадой оттенка «Карамель»: «Я люблю тебя. Поэтому должна уйти. Не ищи меня. Прощай. Теперь навсегда!»
