Ведьма непонимающе захлопала глазками.
– Чего?
– Вы так и не сказали, как зовут дочь колдуна, – напомнил Мартиниус.
– Разве? Вот память-то стала! А я еще хвасталась. Дочку Лекса Мелодией зовут. У меня когда-то коза была. Я ее тоже Мелодией называла. Легко запомнить.
Гусар так и подскочил на лавке.
– Это же имя моей прекрасной девы! Не может быть, чтобы Мелодия оказалась мерзкой ведьмой, тридцать тысяч демонов и кулаки Деуса!
– По-твоему я вру, кавалер? – возмутилась Амброзия. – Ты кольцо у своей прекрасной девы видел? Золотое, на мизинце?
– Ну, видел и что?
– А то! Это кольцо Мелодии дал отец, а он его получил от своей бабки, ведьмы Анны из Вилемусбурга. Самое что ни на есть ведьмино кольцо! С колдовской надписью!
– На нем написано: «Aut viam inveniam aut faciam – или найду дорогу, или проложу ее сам», – пискляво вставил нотариус. – Я читал про такие вещи. Это кольцо ведьм и злых колдуний.
– Все равно, не верю!
Ротмистр вскочил на ноги и в неописуемом волнении зашагал по маленькой комнатушке взад и вперед.
– Сорок тысяч демонов и кулаки Деуса!
Старушонка укоризненно следила за метаниями Гильбоа.
– С таким папашей, как Лекс, у Мелодии была одна дорога – в черное ведьмино сестринство. Да у них вся семейка такая – Гведелупа, Анна, теперь сама Мелодия. Бабка Лекса Анна Кароли научила его разбираться в ядах. Он сам мне тут хвастал, что может незаметно любого человека отправить в Темную Долину.
– Как Темный Человек? – спросила Барабара.
Амброзия улыбнулась девочке.
– Точно, золотко.
Мартиниус обратился к гусару:
– А что вы, дорогой ротмистр, сегодня утром в Гвинбурге узнали о вашей прекрасной деве?
Гильбоа с досадой покусал длинный ус.
– Я установил, что улица Фиалок пахнет отнюдь не фиалками. Окраина Гвинбурга, сточная канава. И люди там отбросы!
– Не будьте так строги к несчастным беднякам, дорогой друг.
– В своей бедности эти бездельники виноваты сами. Мне пришлось дать несколько хороших тумаков, чтобы пройти, а один раз даже вытащить саблю. Кучка бродяг хотела проверить, сколько серебряных гведских крон завалялось в моем кошеле!
– Не могу поверить, что Мелодия живет в таком месте! – покраснев, воскликнул Мельхиор.
Ротмистр с вызовом посмотрел на юношу.
– Именно так, мой дорогой. И я дал себе слово вытащить ее из этой клоаки!
– Значит, вы не видели Мелодию? – спросил нотариус.
Гильбоа с досадой махнул рукой.
– Я обошел почти всю улицу. Дом за домом. Сначала наткнулся на сварливую старую каргу по фамилии Дзюйн. Мимоза Дзюйн! Как вам понравится? Эта Мимоза и подсказала мне, что через дом от нее живет молодая дева. Однако там мне не открыли, хотя я чувствовал, что в доме кто-то есть. Кто-то наблюдал за мной в дверное окошко. Я уже хотел, было, вынести к демонам проклятую дверь, но подумал, не лучше ли будет сначала точно узнать, кто живет в этом доме. Я зашел в мастерскую сапожника, расположенную напротив. Одноногий красноносый сапожник и рассказал мне, что соседи у него очень странные. Молодая прекрасная дева и ее жуткий отец.
– Жуткий? – удивился Мартиниус. А Амброзия удовлетворенно покивала.
– Да, мой дорогой месьер нотариус. Сапожник сказал, что на улице Фиалок его соседа все боятся. Это тип слывет за чародея, способного причинить много неприятностей тому, кто вызовет его неудовольствие. Его дом так и прозвали: дом сумасшедшего колдуна!
– Вы узнали, мой друг, как зовут этого странного месьера?
– Александр Зудик! Отец Мелодии – брат покойного отца Кароля!
Старушонка весело поболтала ногами в кожаных тапочках.
– А я что вам говорила? Черный колдун он, этот Лекс, а дочка его – ведьма!
Ротмистр вскричал:
– Я спасу свою прекрасную деву от злобного чародея!
– Какой же ты, кавалер, однако упрямец, – улыбнулась Амброзия.
Гильбоа гордо закрутил усы.
– Я найду Мелодию и женюсь на ней, клянусь своей саблей! И у нас будет трое, нет, четверо маленьких гусариков! Вот так-то, бабуля!
В ответ Амброзия насмешливо захихикала, прикрыв рот ладошкой.
– Как же вы, дорогой ротмистр, оказались у статуи Астрелии? – опять спросил нотариус.
– Сапожник сказал, что утром моя прекрасная дева попросила у него лошадь. Ей нужно было съездить в Вилемов Двор. Я немедленно отправился к инспектору Мукомелю и он разрешил мне взять Играя.
– Однако в селении Мелодии не видели, – заметил Мельхиор.
– А у вас, уважаемая, она не появлялась? – задал вопрос Мартиниус, все еще хихикающей старушонке. Та отрицательно помотала головой.
– Не видела, не слышала и не чуяла. Да и что ей тут делать?
Ну, что же, угощение было съедено, чай выпит, во дворе начало темнеть. Пора было прощаться. Амброзия подарила Барабаре амулет от сглаза – сушеную куриную лапку, а Мартиниус вложил в руку старушонки серебряную деку. Она не отказалась.
– Куплю себе чего-нибудь к чаю.
Затем погрозила пальцем гусару.
– А ты, кавалер, брось дымить как печная труба.
Гильбоа лишь ухмыльнулся в ответ.
Уже во дворе, Амброзия сказала, хитренько улыбаясь всем своим сморщенным личиком:
– Вы уж никому не говорите про лошадиный череп, уважаемые. А то типун на языке вскочит. И пройдет он только после моей смерти.
Обратный путь дался легче. Топь Семи Сестер спутники прошли, казалось, в два раза быстрее, чем раньше, как будто Амброзия наколдовала им легкий ветерок, мягко подталкивающий в спину. А может, так оно и было. Кто знает?
На опушке леса, там, где были оставлены кони и ослик, все было по-прежнему. Играй и Копытце лениво щипали траву. Упрямец стоял, опустив голову, и, как будто, дремал. Его длинные уши мелко подрагивали. Страшила безмятежно спал под кустом. На его коротком широком носу, типичном для уроженца Гвинляндии, ползала жирная муха.
Гильбоа растолкал проводника, все заняли свои места в седлах и двинулись назад в селение.
– Так я и не встретил сегодня свою прекрасную деву, – печально произнес ротмистр. – На душе до того скверно, даже курить не хочется.
Барабара звонко рассмеялась.
– Не нужно было плевать в злую Астрелию на перекрестке!
Гусар тяжело вздохнул. Нотариус укоризненно взглянул на вредную девчонку и устало сказал:
– Перестань язвить, деточка. Месьеру Гильбоа и без тебя невесело.
Мельхиор про себя довольно улыбнулся.
К отцу Цедрику решили больше не заезжать. Зевающий во весь рот Страшила вывел отряд на дорогу в Гвинбург. Мартиниус щедро расплатился с селянином и цепочка всадников потянулась по направлению к городу.
Глава двадцать третья.
Второй визит Мукомеля
На следующее утро постояльцы «Беличьего дупла» встали поздно. Поездка в Вилемов Двор, поход по бревенчатой гати через сырое болото не прошли для них даром. За завтраком Барабара жаловалась на боль в горле, нотариус тоненько подкашливал, а Мельхиор грустно разглядывал свой покрасневший нос в начищенном до зеркального блеска чайнике. Один лишь ротмистр Гильбоа выглядел здоровым и бодрым. Беспокойная военная жизнь изрядно закалила его. Опухоль от осиных укусов почти зажила и бравый гусар смотрел теперь на друзей и врагов, как и положено гведскому офицеру, двумя глазами.
Матильда накормила квартирантов горячими булочками с сыром, а Барабару еще вафлями с медовой начинкой. Такие круглые вафли пекут только в Гвинляндии. Они отлично подходят к черному чаю со сливками, который принято пить во всей северо-западной Гвеции.
– Чай из Гведской Ост-Индии, уважаемая Матильда? – осведомился нотариус, наливая себе в чашку горячий ароматный напиток.
– Да, с острова Терра-Нова, – ответила хозяйка пансиона. – Я другой чай и не держу.
– А я больше люблю кофе, – заметил ротмистр. – Когда наш полк в прошлом году стоял на юге в Гведианаполисе, мы, офицеры, часто посещали знаменитые тамошние кафенионы. Я вам доложу, дорогие друзья, что кафенионы в Гведианаполисе – это что-то особенное! Обжигающий черный кофе с ледяной водой и гведиотскими сладостями.
– А что вы скажете об ориентских рыбных астериях? – заинтересовался Мартиниус. Он был большим любителем морской рыбы. И золотистой хинной настойки из Новой Гвеции, конечно.
Гильбоа усмехнулся в свои большие усы.
– В Ориенте я тоже бывал. Помню там одну астерию возле Адмиральского дворца. Она называлась «Дыхание моря». В ней к пиву подавали копченую салаку. Язык можно проглотить!
– Вы не наелись, дорогие мои? – с беспокойством спросила Матильда. – Может, подать мясной рулет? После ужина еще много осталось.
– Нет-нет, не беспокойся сестра, – остановил ее ротмистр. – Мы сыты, просто разговариваем.
Гильбоа достал трубку, набил ее табаком, задумчиво осмотрел ее со всех сторон и, не зажигая, положил на стол. Остальные с любопытством следили за его манипуляциями.
