Пока я ходил за огурцами, накрытие стола закончилось, всё было уже налито и мы сели. Павел Викторович, видимо вживаясь в роль моего дяди, старательно за мной ухаживал. Он положил мне в тарелку две огромных столовых ложки салата жирно сдобренного майонезом, сообщив при этом, этот салат он приготовил самолично и мой родственный долг его попробовать. Только не знал вот Павел Викторович про моё отношение к майонезу. Не знал он, что объелся я этим продуктом в пятилетнем возрасте, да так крепко объелся, что теперь самая маленькая толика этой приправы вызывала у меня тяжелые позывы к опорожнению желудка неестественным образом. Если бы мой названный дядя знал эту особенность моего организма, то не стал бы меня так усердно потчевать. Да и я тоже хорош, надо было отказаться потверже, а я не смог. Мы выпили по приличному фужеру коньяка, и я под настойчивым приглядом Павла Викторовича съел три вилки коварного блюда. Думал, пронесет. Не пронесло. Буквально через минуту почуял я неприятную тяжесть в желудке. Тяжесть повозилась по моим внутренностям и поползла к горлу.
– Я схожу в туалет Павел Викторович, – вежливо и торопливо отпросился я, сдерживая из последних сил коварный продукт в пределах своего организма.
– Да что ты спрашиваешь? – махнул рукой директор. – Ты, считай, что у себя дома, а дома чего спрашивать? Ну, вылитая сестра моя Маша, тоже такая деликатная. Помню…
Что помнил Павел Викторович, я уже не узнал, и хорошо, что не узнал, если б захотел узнать, то точно б до нужного места не добежал. А вот не узнал и успел. Правильно ведь говорят: меньше знаешь – легче жизнь. Короче, успел я вовремя и так напугал унитаз директора, что тот, наверное, теперь при смыве заикаться всегда будет. Ушел в него весь салат, прихватив с собою коньяк и бесплатный обед из заводской столовой. И так мне стало легко после этого, что заулыбался я до боли на скулах. Гораздо полегче мне стало, чем было всего минуту назад. Только зря мне так показалось, временной была победа над коварным продуктом. Затаился майонез. Притих и вдарил мне по голове, да так крепко, что я не к столу сел, а на мягкое кресло. Что со мною случилось, не знаю, но сознание куда-то улетало. Хотя я и крепился, но тьма застилала мои глаза, а в голове что-то стучало громким набатом. Так плохо мне никогда не было, но показать свою слабость перед директором я не решился из большого уважения и на его вопрос о самочувствии только махнул рукой. Этот взмах унес мои последние силы, и я стал проваливаться в темную бездну, проклиная неведомого мне человека, придумавшего майонез. Эх, знал бы он, какую мне неприятность несет, мешая свою съедобную смесь. Всё, полетел, а может всё-таки еще посопротивляться вдруг навалившейся немощи.
Я несколько раз попытался напрячь до боли мышцы бедер, чтобы прийти в себя, но боли не почувствовал, однако разум мой немножко просветлел.
– Уснул? – услышал я под гулкие удары крови в мутно просветленной дымке, возвращающегося сознания.
– Уснул, я ж ему лошадиную дозу снотворного в коньяк всыпал.
– Вот такие дела Вадик, – рокотал голос директора. – Повезло нам с тобой, что этот дебил не знает структурной схемы управления нашего комбината. Если б знал он, что у нас два директора, то он бы конечно, к генеральному пошел. А не ко мне – к исполнительному. Вот такие дела. Догадываешься, где бы мы с тобой были, кабы он всё что мне, генеральному рассказал? Кабы он знающий-то был? А? Каково? Представляешь?
– А чего было бы? – отозвался недовольный Вадик. – Как бы генеральный нас вычислил? Доказательств ведь никаких, только бред какой-то: диктофон, заказ и прочая мура. Начитался мальчишка дешевых детективов и расфантазировался. Так ведь? Никто бы нас с тобой не вычислил. Ерунда всё это. Зря ты так разнервничался Викторович. Зря. Данная глупость этого не стоит. Так мелкая неприятность, чего из-за неё особо тащиться. Никто бы о нас не догадался.
– Так я же тебя вычисли, а он, директор-то наш генеральный отнюдь меня не дурее. Тебя бы вычислил, а уж ты бы меня в один момент сдал. Верно ведь? Не стал бы таиться?
– А может быть, и не сдал бы? Чего ты сразу так про меня Викторыч? Ведь вместе дело задумали, а ты меня все подозреваешь в чем-то. Обидно даже. Хочешь, верь, хочешь, не верь, а обидно.
– А как же мне тебя дружок не подозревать? Ты за сколько Мутному генерального заказал?
– Как за сколько? За пятьдесят тонн, как договорились. Ты к чему это?
– Ой, ли? Мне этот Андрюшенька другую сумму назвал и или ему в диктофоне том послышалось? Не про пятьдесят вы говорили. Может, врет? Так за сколько? Уж, не за сорок ли?
– Ну, ладно считаться-то. Я решил поторговаться, авось думаю, скину, сколько-нибудь, всё равно бы вместе с тобой всё поделили. Ведь в рыночной экономике живем. А доход бы я не зажал. Не такой я человек. Всё бы наше было Мы же одна команда. Это ж логичней логичного. Пришло бы время, и всё поделили бы. Неужели бы я от тебя, от наставника моего, чего-то таить стал. Ни в жизнь. Просто еще время не пришло обо всём рассказать. А потом при нашем ожидаемом барыше, десять тонн, такая мелочь, что и говорить не хочется. Верно ведь, Павел Викторович?
– Ладно, не егози. Нечего передо мною бисер метать, не свинья я и твою натуру подлейшую давно уж раскусил, хотя признаюсь, что до сегодняшнего дня думал ты попроще. Удивил ты меня чуточку, только об этом потом. Чего с этим-то делать будем? Его ведь теперь никак нельзя отпускать. Теперь мы с ним повязаны туго – он на свободе, а мы в тюрьме. Ты с Балаболом-то как разобрался?
– Да так и разобрался. Короче, стал он у меня деньги вымогать. Не дашь, говорит десять тонн, заложу тебя начальнику охраны, а уж там, говорит, тюрьма для тебя раем покажется. И всё этот диктофон в нос сует. Срок поставил до утра. Наглый такой, сволочь, я даже не ожидал от него. Не знаю, чего б дальше было, но на мое счастье как раз Посредник позвонил. Ну, я ему проблему быстренько обрисовал. Он оказывается, у нас в городе был. Я ему Балабола показал, а дальше ты сам всё знаешь. Чисто сработали. Мне даже немного не по себе от этой чистоты стало.
– А мне, почему обо всём не рассказал, уж, коль мы с тобой команда одна? Или опять хитрил чего-то?
– Во-первых, тебя здесь не было, ты в командировке был, а во-вторых, Посредник не велел. Не велел тебя волновать. Вот какой заботливый человек с нами Павел Викторович работает. Просто – душа человек, вот бы имя его узнать, чтобы свечку за здравие поставить.
– Хорошо коли так, но всё равно поступил ты неправильно. Эх, знать бы мне получше твою натуру, да разве я б с тобой связался? Ну, Вадик, Вадик. Ну, изумил ты меня. Что же делать-то с тобой? Ну, да ладно проехали. Прощаю, но не забуду. Так чего с этим дурнем всё-таки делать будем? Не решили ведь, а решать надо. За нас никто не решит.
– А зачем ты его сюда притащил? И меня, зачем показал? Мог бы и сам разобраться, дело-то не такое уж и сложное.
– А что же тебя ему не показать? Принц, какой. Вообще-то, честно говоря, я как его послушал, так у меня прямая кишка узлом от страха завязалась. Честно. Ну, думаю всё, влипли. Прищучит нас парень. Его решил от себя ни на шаг не отпускать, а заодно узнать, кому Балабол про диктофон сказать мог. Мало ли чего. Решил разобраться да выхода поискать. Когда разобрался, что он к тебе сразу пришел, даже обрадовался. Как он тебя расколол? На «логичней логичного» взял. Как Вадик?
– Да, на это самое, будь оно неладно.
– Говорил тебе, чтоб освобождался от слов паразитов. Не слушаешь старших. Эх, Вадик, Вадик, когда же ты свои провинциальные привычки бросишь. Ведь ты же уже руководитель высокого звена. Берись за ум быстрее, а то поздно будет. Ну, ладно это всё лирика, как парня мочить будем. Справимся вдвоем? Вот уж не думал, что уголовщиной на старости лет придется заняться. Вот жизнь злодейка, такие сюрпризы подбрасывает, только держись.
– Да ты чего Викторович? Я нет, я не смогу. Как же так, человека убить. Нет, я сам не смогу. Нет, я не буду.
– Ну, а кто же будет? Если дело миллионное задумали, давай про принципы разных там моралей забывать. Не замочим парня, дела не сделаем и в тюрьму сядем. Верно ведь?
– Верно, только я всё равно не смогу. Я лучше найду, кого-нибудь, у меня есть знакомые, которое за это дело возьмутся. Им, конечно, заплатить надо, это ведь логичней логичного, но на двоих не так дорого обойдется. И дело верное получится.
– Как с Мутным?
– Нет, здесь попроще. На такого клиента серьёзных людей поднимать не надо. Я сейчас в полчаса обернусь. Парня придушат здесь и сами же вывезут. Они там почти профессиналы, только разве что без диплома, у них вместо диплома татуировка на запястье. Сделают тихо и без шума. Ну, я побежал?
– А ты Вадик часом умом не слишком двинулся? Здесь парня успокоить хочешь? Значит, решил привести сюда своих дуболомов и меня засветить? Мудро, ничего не скажешь, мудро. А потом труп найдут и станут разбираться, где его живым последний раз видели и самое главное с кем. Вот тут вся охрана на меня и покажет. Они нас всем караулом с порога проходной жадными взглядами провожали. Я, конечно, каюсь, не думал, что с ним таким образом разбираться придется. Даже в голову такое не приходило, а зря. Не додумал я этого в горячке. Должен я был об этом подумать, но заволновался чуть-чуть лишку. Не пойдет твой план, здесь по-другому поступить надо.
