- Вот дали! - Афанасий не знал, как ускорить процесс дознания.
- Да я еле тебя спать уложил, ты тут Ольгу доставал, стриптиз требовал, вон, вазу разбил. Не помнишь? - Игореша рассмеялся. - Самое паршивое состояние! Зато мозг у тебя умница, видишь - взял и вырубил негативную информацию, чтобы тебя не расстраивать. Только ничего особенно ужасного не произошло. Ты слишком долго таился.
- Таился?! Слушай, я действительно ни черта не помню. Мы говорили о моделировании, а потом... я проснулся.
- А потом говорил только ты и рассказал мне о сундуке, о бумагах, о злоключениях - прямо приключенческий детектив. Предложил мне поэкспериментировать.
Только теперь Афанасий разглядел его как следует и понял, почему открылся этому случайному гостю - Игореша был тем человеком, которого он давно ждал, ему все в нем нравилось - жесты, мимика, тембр голоса, усмешка, взгляд... Это был тот случай, когда свой встречает своего, проведя долгие годы одиночества среди чужих и равнодушных.
- Вздрогнули? - на этот раз Игореша лихо выпил, не поморщившись. - Нам теперь придется много выпить вместе, не так ли?
- Это самоубийство, - и Афанасий почувствовал себя намного лучше.
- Вот что я тебе скажу: ничего страшного вчера не было, ты молодец, никакой за тобой вины! Плюнь и разотри! Жизнь продолжается, никаких алкогольных комплексов! Ты был великолепен! Ну как, полегчало?
- Спасибо.
- А самоубийство - это свободный выход, который может стать и входом, если знаешь, куда и зачем вышел. Как я завернул? Ты вот о главной российской болезни говорил, так давай, с неё и начнем.
- Что начнем?
- Промоделируем ситуацию, решим, что делать с отчизной и вредителями. Начнем с мафии.
- Мафия бессмертна.
- И мы с тобой. Знаешь, как создаются скульптурные шедевры? постепенно отсекается все лишнее. Так и человеческий род. Нужно проявить хирургическую твердость. Русская душа сплелась с государственной коррупцией, как могучее дерево с паршивой цветущей лианой.
- Ярко сказано, но для большинства это всего лишь слова.
- Да ты что! Какая нам-то разница? У тебя в руках вечный двигатель, а ты спрашиваешь - можно ли я на нем поеду. Кого ты спрашиваешь? Пошли! - и Игореша первым устремился наверх, захватив бутылку.
Он на удивление быстро разобрался в бумагах, извлек лист "память-желание" и сказал:
- Садись, будем обозначать желание, руководствуясь памятью. Итак, чего ты хочешь?
- Нет, чего ты хочешь?
- Тогда так - что мы имеем? - и Игореша, словно профессор на кафедре, стал вышагивать и изрекать формулы.
Картина получалась безобразнейшая. Всяческая шалупень, пидоры и бездарность алчно паразитировали на российских просторах. Большинству достались жалкие крохи от столетних трудов предков. Упыри и кровопийцы, бандиты и чиновники спаивали и дурачили народ, и словно тупая саранча, уничтожали природу, не задумываясь о последствиях, не понимая, что на планете скоро и для них не найдется уголка, где будет чистый воздух и зеленые лужайки. Национальная идея, её самобытность, оказалась похереной, задавленной. Национальные интересы попросту игнорируются, патриотов чмырят и шельмуют, в то время как русские всегда относились ко всем народам с уважением и гостеприимством. Стране навязываются всяческие пластмассовые американские ценности, извращается русская история, будущие поколения уже посажены в долговую яму...
- Хватит? - спросил Игореша через полчаса.
- Хватит, - махнул ручкой помрачневший Афанасий, - теперь самое трудное.
- Теперь самое легкое, - возразил Игореша, - давай, верши историю!
- Но ты не понимаешь, неосторожное решение может потянуть за собой сотни неучтенностей.
- Давай осторожно. Мы разъединены, значит нужно объединяться в сообщества, нужны патриотические идеи. Пиши, пиши.
Афанасий покорился. Игореша продолжал:
- Нужно пресекать всяческие заговоры по созданию из России сырьевого придатка. Нужно провозгласить идею творческого патриотизма, идею, возвращающую страну к духу Пушкина, Лермонтова, Гоголя, к духу всех тех, кто её сделал великой и могучей. Нужно прямо показывать историю и какие силы поэкспериментировали над ней. Разоблачать всех тех, кому сегодня весело и сыто в то время, когда за Московской Кольцевой дорогой - хоть трава не расти - эти ублюдки сядут в самолеты и улетят к своим паршивым банковским счетам...
- А бунт?
- Ты хочешь бунт?
- Да нет, я просто думаю, люди озлобятся, если...
- Пиши - бунт откладывается, скоротечная эволюция, мирный заговор в пику всяческим сговорам против России. Пусть у людей спадет пелена с глаз, пусть они не будут зомби.
- Да это утопия какая-то!
- А что ты мне вчера доказывал? - Игореша смотрел с гневом. - Имеешь такую власть и сомневаешься! Они же, как кукушкины дети, выбросили из гнезд яйца и кормятся присвоенным богатством и культурой России. Ты что, совсем тупой?
Афанасия задело. Он бросил ручку и заявил:
- Да не хочу я никаких гражданских и национальных распрей! Такая волна поднимется, повылазит всякая шушера!
Игореша в каком-то вдохновенном порыве глотнул прямо из бутылки и зло прошептал:
- Пусть жируют, значит! Чего ты все топчешься, как девица на выданье? Хватит, я сам напишу!
Он сел и что-то быстро написал.
- Вот и все. А вот и ответ.
На листе проявился текст:
"К осуществлению программы подключено триста семьдесят пять человек, уточнение желания потребуется через 186 дней. Необходим контроль."
- Наливай, выпьем за возрождение творческого патриотизма.
Они выпили, и Игореша задумчиво сказал:
- Представляешь, мы сейчас обосновали и запустили действовать гигантский проект. Мы можем решать любые проблемы. Но все это пустяки по большому счету, - он тяжело вздохнул, - хлопоты о будущем России или даже Земли - вторичны. Вот я - сделал несколько важных художественных опытов, но мне даже не к кому их было принести - просто я не видел ни одной авторитетной творческой личности. Создана чудовищная система, задвинули русскую душу, измываются над самобытными талантами. Но я до сих пор великодушен и отказался от пункта "ликвидация", хотя давно требуется экстренное хирургическое вмешательство. Мы живем как подопытные кролики, чужие люди управляют нами, мы не хозяева в собственном доме. Я понимаю, со временем, когда-нибудь, все утрясется и перетрется, но мне что до этого, если мне сейчас каверкают жизнь и втаптывают в грязь. Сколько можно выживать по-собачьи, когда уже сегодня можно жить на Родине, ты понимаешь на Родине!
- Да ты просто публицист какой-то.
- Есть такой грех, иногда, как Лева, "не могу молчать" и давить в себе "души свободные порывы".
- Ты говоришь, что хлопоты о России вторичны, а какие же главные?
- Энергетическое самомоделирование... Тихо, кто-то вошел в дом!
Это пришла Ольга. Она с недоумением смотрела на загостившегося Игорешу, но они уговорили её выпить и напоили, рассказывая о программе против мафии.
- Вы что, не понимаете, что будет? Вам что, делать больше нечего? Спелись на почве пития! Лучше бы разработали программу экономического возрождения страны.
- Мы начали с малого, но существенного пункта! - кричал пьяный Афанасий.
- А кто сказал, что эти листы предназначены для управления земными процессами? - остудил его Игореша.
- А для чего же еще?
Игореша загадочно улыбнулся:
- Когда-нибудь ты сам поймешь.
- Вы затеяли всю эту войну, потому что вы неудачники! - выпалила захмелевшая Ольга. - Будь вы у власти или хотя бы на профессиональных работах, вы бы не искали врагов.
- Ольга, я думал, что ты умнее, - обиделся Афанасий.
- У меня все есть, в том числе и профессия, - разгорячился Игореша, я наоборот - счастливчик, я уже многое сделал, и сделал бы ещё больше. Но меня загнали в катакомбы, да я и сам не хотел бы служить этой власти в продажных средствах информации.
- Да кому ты доказываешь? - махнул рукой Афанасий.
- Что ты этим хочешь сказать? - Ольга встала и губы её дергались.
Наступила долгая пауза.
- А чего ты, - пробормотал Афанасий, - "неудачники", "образ врага"... Ничего я не хочу сказать, и так все очевидно.
Неожиданно Ольга плеснула ему в лицо из стакана.
- Я сожгу эти чертовы бумаги! Пошли отсюда вон! Я вас ненавижу!
Она это так прокричала, что Афанасий с Игорешей выскочили на улицу
- Никогда её такой не видел. Заметил, она нож схватила?
- Пьяная, - спокойно сказал Игореша, - отойдет, повинится.
Они закурили, когда неожиданно появилась Ольга.
- Мальчики, идите ко мне! Я вас утешу, обоих и сразу.
- Что я тебе говорил? - хмыкнул Игореша. - Раскаяние наступило гораздо раньше.
- Нужно просто любить друг друга, жить в дружбе и согласии, - Ольга с трудом подбирала слова, - это так просто, мир так прекрасен...
Она покачнулась, Афанасий подхватил её и увел в дом. Игореша стоял и думал. Ему было очень плохо. Миллионы загубленных судеб проносились перед его мысленным взором. "Это вам так просто не сойдет, так просто не сойдет!" И неожиданно он заплакал. Ушел туда, где стояла роскошная ель и глухо рыдал, ткнувшись лбом в её шершавый ствол.
