– А Дроздова? – спросила я.
– А вот его видела! – вздохнула Архипова. – Где-то в ноябре это уже было. Выходим мы с занятий, а он около дерева стоит, где обычно Дашку ждал, и на палочку опирается! А уж вид у него! Ну, как у побитой собаки, честное слово! И глаза больные-больные, а уж тоскливые! Я подошла к нему и действительно собиралась все ему рассказать, а он мне печально так сказал: «А Дашенька уехала! – и вздохнул, а потом спросил: – Ты ее нового адреса не знаешь?» Посмотрела я на него и поняла, что он мне действительно не поверит! Сказала, что ничего не знаю и никто не знает, и он ушел, прихрамывая. Вот и все, что я могу вам рассказать».
Я выключила диктофон, а Сомов ледяным тоном спросил:
– Ну и как это, Дарья, понимать?
– Все выдумано от первого до последнего слова! – холодно ответила та и, повернувшись к Дроздову, спросила: – Игорь! Неужели ты в это веришь?
– Оставь моего сына в покое! – взвизгнула Дроздова.
– Не вмешивайтесь, Зоя Федоровна, – спокойно попросила ее Дарья. – Мы с ним сами разберемся!
– Цыц! – прикрикнул на нее Николай Петрович и потребовал, глядя на меня: – Давай дальше!
– А дальше я предлагаю выслушать свидетеля номер два, самого Михаила Антоновича Морозова, – сказала я и снова включила диктофон.
В каминной зазвучал голос Морозова.
«– Вы, Татьяна Александровна, в деревне были и все знаете, так что я не буду рассказывать, в каком кошмаре все эти годы провел! Но пока Жадовы в деревне жили, еще ничего было, а тут Дашка в университет поступила. Ну, я ее в своей однокомнатной квартире поселил – все равно пустая стояла, а деньги, продукты и тряпки ей мой водитель привозил. А через некоторое время она мне позвонила на работу – к дому-то я ее и близко не подпускал – и сказала, что все выяснила и хочет после первого курса в московский иняз перевестись. Честно говоря, я обрадовался, что можно будет ее подальше от Тарасова отправить, но, как узнал, во сколько мне это обойдется, погрустнел – деньги немалые! Я ей сказал, что таких денег у меня нет. А она мне бумагами, сами знаете какими, стала грозить. Но я ей все равно отказал, да еще и объяснил, что если меня посадят, то их халява кончится. Притихла она. Время шло, я с ней практически не общался, и тут водитель мне говорит, что она вроде с каким-то парнем встречается. Решил я узнать, что это за парень и не получится ли так, что они меня уже вчетвером обирать будут: и старики Жадовы, и она со своим хахалем! Оказалось, что это Игорь Дроздов. Об этом парне мне только хорошее говорили, а еще сказали, что влюбился он не на шутку! Жалко мне его стало. Не знал он, с какой гадиной связался. Ну я и встретился с ним. Аккуратно так намекнул, что, мол, поищи себе другую девушку, а с Дашкой у тебя ничего хорошего не выйдет. А он вскинулся и заявляет: „Я ее люблю! Я на ней жениться хочу!“ Посмотрел я на него и сказал только: „Смотри, парень! Тебе жить!“ А через некоторое время приходит ко мне Сомов...
– Николай Петрович? – уточнила я.
– Он! – подтвердил Морозов. – Слышал я о нем до этого, так что знал, что он собой представляет, – мне же с разными людьми общаться приходилось. И вот он с порога с кулаками на меня бросился! А я понять ничего не могу! В чем дело, спрашиваю? А он мне в ответ: «Ты Игорю Дроздову угрожал, чтобы он с твоей дочерью не встречался?» Я ему говорю, что не угрожал, а, жалея парня, просил, чтобы он себе другую девушку поискал. А Сомов гремит так, что стекла звенят: «Ты, – говорит, – кого подослал, чтобы его избили? Ты богу молись, чтобы он выжил!» Откровенно говоря, я не очень-то и испугался. Время было дефицитное, и вся верхушка нашей милиции у меня на складах ошивалась. Брали и себе, и родне, и любовницам! За деньги, конечно, но тогда ведь и за деньги не все купить можно было. Так что было кому меня прикрыть! Но в больницу я с ним поехал, а там!.. Господи! Да, как же парень выжил-то?
– Что? Было так плохо? – спросила я.
– Да не то слово! Сотрясение мозга, челюсть сломана в двух местах, правая ключица сломана, нога, ребра, внутренности отбиты! Как вспомню, так у меня до сих пор мороз по коже! Я в палату заглянул, и из нее мать его выскочила! Лицо белое, словно маска! И с размаху мне пощечину, а потом вторую! И с ненавистью говорит: «Скажите спасибо вашей дочери! Она тут у нас у всех в ногах валялась и уговаривала заявление на вас в милицию не подавать, а то ее дед с бабушкой в деревне совсем пропадут, потому что вы у них единственный кормилец!» Тут-то я понял, чьих рук это дело! Дашкиных! Значит, Дроздов ей мои слова передал, а она уже по-своему все переиграла. Я им объяснить пытаюсь, что я здесь ни сном ни духом, а они не слушают! «Вы Игорю говорили, чтобы он вашу дочь в покое оставил?» – «Говорил! Но совершенно с другой целью!» – начал было я, а Дроздова прямо как ненормальная: «Решили своего не мытьем, так катаньем добиться? Мерзавец! И как вас только земля носит?!» Я им говорю, что сама Дашка это все и организовала, а они не верят, говорят, что молодая девчонка на это не способна. Эх, знали бы они...
– Ну и чем дело кончилось? – спросила я.
– Да мы прямо там с Сомовым договорились, что я все лечение Игоря беру на себя: врачи, лекарства, деньги и все прочее. Но он меня предупредил, что если Игорь умрет, то мне не жить! Сгоряча, конечно, сказал! Мне его посадить проще простого было, но понял я, что Игорь его сын, вот и не стал обострять отношения. А потом я прямо из больницы к Дашке поехал и с порога ей по морде врезал! Ты, что же, говорю, сука, натворила? А она... Она мне в лицо расхохоталась! И говорит, что я сам ее на эту мысль натолкнул, потому что нечего мне было с Игорем разговаривать и в ее дела вмешиваться! Кто же, говорит, теперь тебе поверит, что ты ни при чем? Вот и получилось, что я, девочка-Дюймовочка, – в стороне, а ты со всех сторон – в дерьме! А теперь, говорит, сволочь папаша, ты у меня никуда не денешься – и в Москву меня отправишь, и квартиру там снимешь, а потом купишь! А иначе я сама на тебя заявление в милицию напишу, что ты подонков нанял, чтобы моего жениха избить!
– Ну и мразь! – не выдержала я.
– Не то слово! – зло бросил Морозов. – Ну, врезал я ей еще пару раз и на работу поехал, чтобы дома своим видом никого не пугать. Посидел, подумал и понял, что другого выхода у меня действительно нет! Напишет она, и рука у нее не дрогнет. Отмазаться-то я отмажусь, но позору будет! Поднял я тогда связи, что мне Бах передал, занял денег и поехал Дашку в Москву устраивать. А перед этим со знакомыми из милиции договорился, чтобы выяснили они, кто Игоря избил.
– Ну, то, что вы Дашку в Москве устроили, это я уже знаю... – начала было я, но Морозов меня прервал:
– Мало того что устроил, я ей еще каждый месяц деньги на счет переводил и сейчас это делаю, будь она проклята!
– Да уж, такая своего не упустит, да еще и чужое заберет, – согласилась я и спросила: – Так вы смогли установить, кто избил Дроздова? – спросила я.
– Да! Имена их выяснили, да только их самих в Тарасове уже и след простыл. Потом за делами как-то закрутился... Игорь поправляться начал... Ну и...
– Но хромым все-таки остался! – заметила я.
– Так по собственной дурости! – вспылил Морозов. – Ему еще даже вставать нельзя было, а он собрался через окно сбежать!
– К Дашке? – спросила я.
– К ней! – выдохнул Морозов. – И чего он в ней нашел?
– Имена этих парней у вас сохранились?
– Да! Записал на всякий случай – мало ли что в жизни случится, – ответил он.
– Дайте-ка их мне! – попросила я. – Любопытно мне будет с ними побеседовать!
– Вот, держите. Артем Стогов, Кирилл Фроськин и Иван Почкин».
Я выключила диктофон и спросила Дарью:
– Ну, а что ты на это скажешь?
– То же, что и раньше, – вранье от первого до последнего слова! – спокойно сказала она.
– Тогда я предлагаю послушать свидетеля номер три, того самого Артема Стогова, единственного, кто из этих трех остался в живых.
Я снова включила диктофон.
«– Гражданин Стогов, по имеющимся у меня сведениям, вы с Кириллом Фроськиным и Иваном Почкиным чуть не до смерти избили неизвестного вам гражданина. Предлагаю вам рассказать, как, почему и для чего вы это сделали!
– Все расскажу, гражданочка! Все, как оно было! – раздался надтреснутый хриплый голос. – Мы трое с детства друзья были, в одном классе учились, в одно время в армию пошли, в одно и вернулись, а потом на одном заводе работали. Во время отпуска это дело приключилось! Сидели мы в тот день, а время уже к вечеру было, втроем около пивной, что возле остановки, что на Валовой...»
Тут я выключила диктофон и сказала:
– То есть в одном квартале от того дома, где находится однокомнатная квартира Михаила Антоновича и где ты, Дарья, в то время жила.
– Это еще ни о чем не говорит! – нахально ответила она.
– А мы дальше послушаем! – предложила я и снова включила диктофон.
