Слова Сафара не давали ей покоя. Но как можно было последовать его совету и уйти от Мухамеда? Она закинула было удочку во время одной из совместных прогулок.
– Скажи, ты не обидишься, если я снова перееду к подруге?
– Что, Леночка? – откликнулся он. – К какой подруге?
– К Инне.
– Ах, к Инне… Тебе здесь плохо?
– Нет, хорошо, что ты! – Она очень старалась не смотреть в его сторону и говорить беспечно, легким тоном. – Но у тебя здесь одни мужчины, мне так неловко…
– Мои гости мешают? – искренне удивился Мухамед. – Только скажи, кто тебя обидел? Этот человек больше никогда не придет! Клянусь!
– Ну что ты… Никто меня не трогал! Просто мне скучно. С подругой можно поболтать, понимаешь?
– Болтай со мной! – Мухамед все еще улыбался, как будто она сморозила глупость. – Родственник лучше, чем подруга! И подруга не решала твоих проблем, верно?
Лена поняла намек. Мухамед несколько раз на дню давал ей понять, какую услугу оказал, уплатив долг. Но эта радость померкла. Она попала в капкан – бросить Мухамеда сейчас – значит выказать черную неблагодарность, нагрубить, навсегда стать его врагом. Оставаться у него в гостях – значит сойти с ума в ожидании Арифа. И все же она вытерпела бы эту пытку, если бы не предупреждение Сафара: «Уходи!» А Мухамед тем временем продолжал:
– Если скучно, мы можем тебя развлекать. Абдулла сводит тебя в ресторан, а ребенка – в зоопарк.
– Стара я по ресторанам ходить… – вздохнула Лена, сразу подумав о подруге. Что с ней случилось? Куда пропала? Да еще с ребенком… Попутно она пыталась придумать хоть какой-то выход. Ясно одно – надо уходить как можно быстрее. Пока с ней обращаются, как с королевой, но как с пленной королевой, вот в чем беда! Все под надзором! Не то что вынести из квартиры вещи, даже уйти в одиночестве нельзя… И этот Исса! Всегда он умудряется быть с Сашкой, ребенка не дозовешься… Уйти вместе невозможно, ведь придется отрывать мальчика от игры. В квартире постоянно находилось по крайней мере двое арабов. Чаще всего вахту несли Исса и Абдулла. Иногда приходили незнакомые, которые не разговаривали с Леной и вряд ли понимали по-русски. Хуже всего, если дома был сам Мухамед – он постоянно лез с разговорами, даже поздно вечером входил в ее комнату. Крючок на двери сломался – она не помнила когда… Теперь дверь не запиралась. Все эти мелочи, на которые она не обратила бы внимания в нормальной обстановке, теперь пугали до обморока. Заметив очередную деталь, подтверждающую слова Сафара, она застывала и чувствовала, что ей становится трудно дышать. Был еще один очень неприятный момент. У нее остались отложенные заранее деньги на обратный билет, но сверх этого – ничего. Она во всем полностью зависела от Мухамеда – он приносил ей сигареты, кормил, спрашивал, не надо ли чего купить, но ни разу не обмолвился, что мог бы дать денег на карманные расходы.
Утром в пятницу она проснулась совсем изнемогшая – наступили жаркие дни, она и не думала, что погода так резко переменится. Всю ночь Лена ворочалась, отбивалась от комаров, Сашка хныкал, просил водички, приходилось вставать и полностью одеваться, чтобы выйти на кухню – она не могла рисковать встретить кого-то в полуобнаженном виде. К утру она так измоталась, что готова была заплакать. Приподнялась на постели, распахнула пошире окно, выглянула. Вздохнула – начинался такой красивый день, голубой, золотой, горячий! Настоящий июльский денек, и вот видно, как внизу едут машины, идут нарядные женщины, бежит собака, ковыляет девочка, ровесница Оксаны… Такая же кудрявая, белокурая, жаль, с такой высоты лица не разглядеть. С нею гуляет женщина, очень худая брюнетка. Все так мирно и благополучно! Неужели все случившееся с ней – правда? И она не может отсюда уйти? Лена отвернулась от окна, прислушалась. Тихо. А этой ночью они снова так шумели, чуть не подрались. Из-за чего вышла свара, она не поняла, зато имя Сафара, которое они как будто несколько раз повторили, привело ее в ужас. «Абдулла-то ничего не делал, но где гарантия, что Сафара не убил кто-то из них? – спрашивала она себя. – Но почему сразу после нашего визита, за что?» Она снова и снова прокручивала в памяти посещение склада. Кого она там видела, кроме Сафара и продавщиц в соседней комнате? Что показалось ей подозрительным? Да ничего! И продавщицы тоже ничего не заметили. Впрочем, от них было мало толку – все так орали, что их даже допрашивать как следует не стали, перенесли на потом. У Лены и Абдуллы было совершенное алиби, она сказала (не иначе, бог надоумил!), что вернулась с полпути, потому что решила поменять помаду, только что купленную у Сафара. Предъявила помаду. Абдулла поддакивал. Она сделала все это только потому, что он ловил каждое ее слово. «Играть сладкую дурочку, – приказала она тогда себе. – Ты ничего не поняла, Сафар ничего тебе не сказал. Иначе погибнешь так же, как он. Зачем я им нужна, боже мой?»
В этой квартире она отучилась от привычки валяться в постели по утрам. Все по той же причине – кто-то мог войти. Просить, чтобы на дверь снова приделали крючок? Что толку? И от чего спасет ее этот хлипкий крючок, который открывали ножом с другой стороны? Она оделась, посмотрела на Сашку. Сладко спит. Вспомнила об Оксане. Ей все-таки трудно было поверить, что ее отец – Ариф. Ничего общего, а вот Сашка – его точный портрет – такой же бешеный, веселый, курчавый, крючконосый… Все эти черты невероятно злили ее мать – ей было невтерпеж смотреть на чернявого мальчика и отвечать на вопросы соседок по дому. Она сгорала от стыда, хотя могла отвечать, что Ариф и Лена – самые настоящие муж и жена, могла даже показать свидетельство о браке, если бы до того дошло… Но что толку, если тот не звонил, не присылал денег и вел себя как холостяк? Лена снова вспомнила обещание Мухамеда, что Ариф приедет в двадцатых числах июля. И снова это обещание показалось ей чем-то нереальным, но теперь оно несло в себе добавочный смысл. Даже если ей наврали насчет Арифа, было названо определенное число – двадцатое июля. Зачем стали бы называть это время? «Сафар говорил – уходи скорее, – подумала она. – А двадцатое июля, наверное, говорит о том, что до этого числа со мной ничего не случится. Во всяком случае, не случится то, что с ним. За что же его убили?!»
Она пыталась себя успокоить: «В их арабские разборки лучше не соваться! Он был кому-то должен, кто-то свел с ним счеты. Они все какие-то родственники, просто невозможно разобраться в их отношениях! Но зачем же тогда он предупреждал меня? Только потому, что я теперь тоже их родственница? Это связано с Мухамедом? С Арифом?»
После душной бессонной ночи не хотелось есть, зато жажда мучила невыносимо. Пришлось одеваться, морально готовиться к неприятной встрече. Она выбрала полупрозрачное платье – подарок Инны. Платье еще пахло ее духами, и этот запах показался ей таким дружеским, родным, что слезы навернулись на глаза. Странно, что она совсем не скучала ни по матери, ни по бабушке, ни по одному человеку на свете, кроме подруги. Го д не виделись, прожили вместе пару дней, на прощанье выяснили такие подробности… А Инна стала единственной, кого ей хотелось увидеть! Да что там увидеть – хотя бы услышать голос!
На кухне никого не было. В большой комнате – тишина. Она заглянула в щелку. Увидела Иссу – тот спал, завернувшись в простыню, на разложенном диване. На полу виднелся край матраца – видимо, Исса был не один. Она прикрыла дверь и бросилась к телефону, в кухню. Накрутила номер Инны. Еще раз, еще… Безрезультатно. Она не знала, что думать. Так, с телефонной трубкой в руке, и увидел ее Исса. Он незаметно для Лены вышел из комнаты и, видимо, направлялся в ванную в заношенном купальном халате, но, заметив ее на кухне, сразу подошел поздороваться. «Здравствуй!» – это было все, что он мог сказать по-русски. Она злобно ответила и положила трубку. Через минуту из комнаты вышел Абдулла.
– Вы так тут и живете? – спросила она. – Не понимаю тебя, Абдулла! Будь у меня квартира на «Университете», я бы сама там обитала!
– Это ненадолго… – Абдулла зевнул, поправил пояс брюк – они с него спадали. На миг она увидела его коричневый впалый живот, отвела глаза. Абдулла не стал умываться и сразу принялся за приготовление кофе.
– Что значит – ненадолго? – с ненавистью спросила она.
– Мы же тебе не мешаем, – Абдулла даже не обернулся. – Куда сегодня пойдем?
– С тобой?
– А что? – Он наконец соизволил на нее посмотреть. – Мухамед просил тебя развлекать. Сказал, что скучаешь.
– Прежде всего мне надо в посольство, – Лена схватила со стола сигарету, закурила, дым показался горьким и тяжелым. Это непробиваемое спокойствие, эта показуха – у нас все отлично! Это дружелюбие, которому грош цена, это ненавистное лицо! И как ему сказать, что больше всего ей хочется уйти отсюда, что она все знает, кроме одного – зачем ее здесь держат?
– А сегодня пятница?
– Да. Деньги уже пришли.
