Оксана замолчала, отхлебнула пиво и уже обычным немного усталым голосом замотавшейся немолодой женщины добавила:
– Вот все, Лева, что удалось узнать.
– Спасибо, за службу, майор, – очень серьезно сказал Полковник.
– Готова выполнить любые поставленные задачи, – очень серьезно ответила Оксана.
Они помолчали.
– Слушай, Лева, скажи честно, ты в деле о взрыве на нефтезаводе кого-то выгородить хочешь? – сделав глоток «Сибирской короны», спросила Оксана.
– Если честно, хочу, – ответил Полковник.
– Тогда, ясно, – кивнула Оксана. – А, то я чую, что-то ты вокруг этого взрыв крутишь… Ну, смотри, Лева, будь осторожен… Не мне тебя учить, но все же… – она участливо тронула своей белой пухлой ладонью медвежью лапу Полковника.
В тот момент он подумал, что, у него, кроме Оксаны, и не сейчас товарища, которому он бы мог верить до конца…
«Разве что, Искра… Да, и то… Что Искра?… Искра сама по себе. Если бы не дочка, еще не известно, как бы она к нему относилась… Это же он ее до сих пор любит, а не она его… Ей, вообще, может быть, просто ребенок был нужен с хорошими генами. Вот и все.»
Грустные мысли текли в голове у Полковника.
«Ну, может быть, еще Мафусаил… – Лев Александрович вздохнул. – Раньше был… А в последнее время старый друг Мафа врет мне, как сивый мерин… Как же я могу ему верить?»
– Разрешите идти, товарищ полковник? – услышал он Оксанин голос. – Знаешь, столько работы! Сейчас из областной администрации должны приехать… На прощальный банкет для Саудовской делегации цветы подбирать.
– Спасибо тебе, Ксана, – сказал Полковник и поднялся со стула. Он стоял и смотрел, как от него степенно уходит полная женщина в бархатном платье, и чувствовал забытую теплоту в груди.
…Мафусаил продолжал колдовать над ухой, приговаривая себе под нос:
– Помидоры вместо картошки – это нет!… Не заставите… Помидор, он же любой вкус перебьет. И не просите, нет… Вот картошечка, это да, она вкус лишь улучшит, умягчит… А то – помидоры! Глупости какие… И не уговаривайте! – изо всех сил отбивался он, хотя никто его ни в чем и не убеждал, потому что никого рядом с ним и не было.
По краю воды бежали друг за другом, разбрызгивая сверкающие капли, Эдик и Никита Иванович. Что-то кричала им вслед экспедитор Ольга Петровна. Присев на корточки, высматривала на мокром песке цветные камешки Искра.
В стороне от всех стояла, скрестив руки на груди, Лена Мизимова.
По реке мягко, как по маслу скользила низкая и эмалево-белая, как медицинская кювета, самоходная нефтеналивная баржа.
Вокруг ухи все сильнее растекался запах, рождающий приятные мысли. Он, словно магнит, медленно, но неотвратимо, стягивал присутствующих к кипящему котелку.
Из кипящей воды один за другим выныривали куски стерляди, показывая то серую вороненую спинку, то белую слоистую середину. Они игриво толкали бестолково крутящийся на поверхности лавровый лист, и снова уходили в непроницаемую глубину, где совершалось волшебство сотворения ухи.
Старый пират зачерпнул уху большой деревянной ложкой, вытянул губы трубочкой, попробовал и молодецки гикнул, словно призывая идти на абордаж:
– Уха готова! Граждане отдыхающие, к столу!
Мафусаиловы адъютанты вытащили из реки бутылку «Пшеничной», изготовленной из особо чистого хлебного спирта марки «Люкс». Старый пират аккуратно разлил содержимое в маленькие походные металлические стаканчики. Их бока сразу покрылись капельками влаги.
– За нас всех! – по праву хозяина провозгласил тост Мафусаил и первым поднес стаканчик ко рту.
Полковник выпил свою стопку, почувствовал, как холодный шарик побежал внутрь организма, и влил в рот горячую ложку ухи.
«Эх, хорошо!» – выдохнул он и замер, уходя из внешнего мира во внутренний.
«Да, уха это – уха!» – сказал он себе, чувствуя мягкое расслабление всех нервов и мышц.
По лицам участников обеда разлилось умиротворение. От женских щек и коленей в свежем речном воздухе повеяло душистым теплом, какое исходит в окружающий мир от только что вынутых из печи хлебных булок.
Но не даром говорят, что первая рюмка для здоровья, вторая для веселья, а третья для глупости. Особенно это касается женщин. Не следовало рыжему Эдику доставать из Иртыша вторую бутылку. Не надо им было пить третьей рюмки, не говоря уже о четвертой и пятой.
– А, знаешь, Искра, – вдруг высоким голосом произнесла Лена, – я думала всю ночь и хочу тебе сказать: а ведь ты вполне могла взорвать колонну…
Лена в упор темными глазами смотрела на Искру Августовну.
Все разом замолчали.
– Ты же была на колонне в пятницу, как раз перед взрывом. Занималась проверкой санитарного состояния рабочих мест… Всю неделю проверяла! А что там было проверять?
Искра Августовна, не мигая, смотрела на Лену.
– А на «Сибпромнефть» ты давно обиду затаила! – раздувая крылья носа, продолжала Лена. – За то, что «Сибпромнефть» детский кардиологический центр отказалась финансировать! Это ты всем за дочку мстишь! Как будто кто-то в ее смерти виноват! Когда она умерла, кардиологический центр еще работал!
– Мою дочку уже не вернешь… А чужих дочек центр может спасти… – тихо произнесла Искра Августовна.
Ленины стрекозиные глаза утратили невозмутимость красивого насекомого. Они отливали темно-сизым. Как сталь на ружейном стволе.
– Я думаю, Сергей догадался, что это ты… взорвала колонну! – прищурившись, как во время прицеливания, посмотрела она на Сонину.
Искра Августовна внешне была совсем спокойна, но Полковник видел, как билась у нее на виске тонкая синяя жилка.
– Это ты Сергея в «дурку» и отправила, чтобы он тебя не выдал! Кто знает, что ты ему там колола! – крикнула разъяренная женщина.
Ленины щеки разгорелись так, что казалось, только прикоснись к ним, получишь ожег, сопровождаемый обугливанием тканей. В правой руке она сжимала металлический стаканчик, и Полковник был готов в любой момент предотвратить его полет в Искрину сторону.
– Лена, уймись! – увещевающим тоном произнес Мафусаил. – Глупости не говори! Искра Августовна завод взорвала! Смешно даже!
– А, правда, смешно! Разве наша докторша такое может сделать! Там же люди пострадать могли! Она же у нас гуманистка! – Лена развернулась к Браткрайсу всем своим скульптурным телом. – А вот ты, Мафусаил Нилович, вполне мог! Для тебя же человеческая жизнь ничего не стоит! Тебя же паханы в твоей тюрьме так учили, а?
– Я? – удивился старый пират. – Я-то тут причем?
– Очень даже причем! Ты ведь тоже был на заводе в пятницу, накануне взрыва! – погрозила пальцем Лена.
– Я накануне взрыва был на заводе? – вздернул седые бровки Мафа.
– Ты! – Ленины глаза горели злым огнем.
– Я?! – с видом крайнего изумления воскликнул пират.
– Да ты. Ты. Я тебя видела!
– А, ну, да, ну, да… – будто припоминая, возвел морские глаза к небу Мафусаил. – Я же в пятницу сахар привозил в заводскую столовую… У меня экспедитор отсутствовал. Оля, тебя же не было, правда?
– Меня не было, – закивала головой Ольга Петровна. – Я болела. Мне больничный лист выписали.
– Вот! Мне самому и пришлось поехать, – облегченно вздохнул Мафа. – Мы же коммерческая организация! У нас, знаете ли, Елена Алексеевна, взаимозаменяемость! У нас иначе нельзя. Бизнес!
– Так, наверное, там твой сахар не очень ждали. Не любят на заводе сладкого. Сахарного диабета, наверное, боятся…
– Это почему же – не ждали? – вскинулся заведующий складом.
– Что ж ты его целый день сдать не мог?
– Почему это не мог?
Лена склонила голову на бок и торжествующе усмехнулась:
– Потому что приехал ты на завод в десять утра, а уехал в восемь вечера… Вот почему! Что ж ты, целый день его сдавал? Что там сдавать-то!.. Пару мешков сбросил, накладные подписал и поезжай на своем каблучке обратно.
Мафусаил Нилович облизал губы, выдохнул воздух из широкой груди и сказал:
– А-а! Так, у меня ж на заводе друзья в охране работают… Я ж со друзьями старыми в кои-то веки встретился! Мы посидели, поговорили, старое вспомнили… Сначала в столовой, потом у них в караулке, а потом в леске за колонной… Беленькую раздавили. Время незаметно и пролетело… Когда со старыми друзьями встречаешься, знаешь, как время бежит! Ты, Лена, в мужской психологии мало что понимаешь, хоть и замужем!
– Где уж нам, женщинам, вас понять! Мы вообще в ваших мужских делах мало понимаем… Лева, – неожиданно обратилась она к Полковнику, – вот скажи мне, женщине, ты-то уж должен знать! Правда, что взрывчатка, которая гексогеном называется, на сахар похожа, а?..
Полковник внимательно посмотрел в стрекозиные глаза и ничего не сказал.
Лена взяла ложку, зачерпнула уху прямо из котелка и осторожно, стараясь не капнуть на платье, понесла ее ко рту.
– Лена, так ведь и ты могла колонну взорвать, – неожиданно произнесла Искра Августовна.
– Я? – ложка в руке Мизимовой дрогнула, и она пролила уху на платье.
