— Это он приглашал?
— Что?
— Кто приглашал, говорю, он? — крикнула Мурка, качая головой.
— А-а! Нет, он к беседе присоединился позже. Нас трое депутатов было.
— Ну, что ж. Мы помогли ему уйти со старого места, может, сковырнем и отсюда. Со временем, не сразу. И если, конечно, мешать нам будет.
Мурка взяла сигарету, прикурила из рук Грека, щелкнула по клавише магнитофона, оттуда мужским хором полилось грузинское «Сулико».
«Вот черт! Кошенов, конечно, прав, не хватало осложнений с Ромейко! Такие майоры двух генералов стоят! А он, естественно, не простит обиду „Серым волкам“. Ляжет костьми, но своего добьется, гнида! Откуда берутся такие паскудники? Твою мать, художник!»
Грек тоже хотел закурить, но передумал, потушил зажигалку, достал маленький стеклянный пузырек, отсыпал зеленого вещества и закинул в рот, оттопыривая нижнюю губу.
— Давно на насвай перешел? — спросил Атамбай, наблюдая за действиями Грека.
— Три дня. Юлька заставляет курить бросить, вот и придумываю всякую херню. Потом жую жвачку. Не знал раньше, что насвай такая гадость. Это ж надо — куриный помет с известкой! Тьфу! — потом добавил мечтательно: — Да-а… Жалко, что тогда, на складе, его не пристрелили. Мазилы! А было бы шито-крыто! Его не хватились бы искать, из ментовской ведь турнули! В опале!
— А может, это и не он был. — Атамбай, кряхтя, нагнулся подтягивать спадавший носок.
— Он! Кто же еще!
Возле ворот охрана объяснялась с неизвестными людьми. Им предлагали покинуть территорию, но они показывали в сторону сидящих, что-то галдели и убираться не желали. Наконец один охранник подбежал к Мурке по бетонной дорожке и расставив ноги, спросил:
— Там жители, местные. Говорят, из этого поселка.
Мурка нахмурилась.
— Что им надо?
— Какая то корова, какие то козы… Хрен поймешь!
— Сколько их?
— Двое.
— Ладно, впусти. Зови сюда.
Приподнялась, принимая вертикальное положение. К ним, в сопровождении охраны, подходили двое азербайджанцев, похожих друг на друга: оба с черными щетинами двухдневной небритости, оба в нестиранных рубашках навыпуск, из-под которых выпирало пузо, один, правда, выше ростом, другой чуть ниже.
— Что хотели? — спросила Мурка после приветствия, удобнее устраиваясь в шезлонге.
Те, переминаясь, начали невнятно объяснять с кавказским акцентом.
— Мы здэсь живем, возле рэчка.
— Там у мэня клэвер посажена. — показал в сторону реки тот, что повыше. — Я городил участка, и для своей корова его выращиваю. Многа лэт.
Второй зло перебил:
— Но зачэм коза убивал? Разве он выновата?
— А зачэм она нэ кушает клэвер на твоем участка? — сердито ответил высокий. — Что ли вкуснэй у мэня? Да? А?
— Она — животная! Понымает — гдэ твой агород, а гдэ — мой? У нэй мозги ест, да?
— Эй! Зачэм мозги, зачэм мозги! У нэй хозаин ест!
— Эй! У тэбя в огород зачэм двер открытый был? Другой коза тоже мог зайты!
Мурка подняла руку.
— Стоп! От меня-то вы, чего хотите? Я здесь причем?
Низкий, у которого убили козу, пояснил:
— Про вас мы разговарываем всэ. Вся поселка. Кто выноват? Скажы? Судыя будь!
С первой подобной просьбой к Мурке обратились несколько месяцев назад. Тогда тоже двое приходили, два аксакала. Их семейства враждовали от того, что одни при строительсте овчарни оттяпали у других часть участка. Чем бы кончилось неизвестно, если бы не попросили у Мурки независимого суда. Суд был скорым, но справедливым, обе стороны остались удовлетворены. Вот, видимо, и пошел слушок по поселку о её беспристрастности и непредвзятости.
Она отключила магнитофон и поднялась, пощупав самовар, он стал совсем холодным.
— Как я понимаю, вы, — указала она на высокого, — убили козу вот этого человека. Так?
— Да. Но я нэ хотэл! Совсэм дохлый коза! Худой совсэм!
— Эй! Почэму так говорышь? Хорошый коза!
— Эй! Дохлый! Палкой нэмножко дал — он умэр!
— Э-э-й! Пускай женщына судыя будэт! Жирный, жирый коза!
Мурка опять их остановила. Грек, Атамбай и Кошенов, нацепивший на ухо слуховой аппарат, украдкой посмеивались.
— Тихо! — строго прикрикнула Мурка, приближаясь к спорщикам. — Ваша коза залезла в его огород. Так? — спросила у низкого.
— Так. Двер открытый был, она мозга нэту.
— А вы её увидели, и ударили палкой. Так?
— Так. Совсэм дохлый. Косты торчат у коза. Я её нэмножко биль — он умэр.
— Вы оба виноваты! — решила Мурка. — Первый — в том, что не закрыл дверь огорода. Второй — в том, не следил за своим животным. А значит, пусть каждый из вас вернет нанесенный ущерб другому. Вы, — она повернулась к низкому, — отдадите столько клевера, сколько съела коза. А вы — (высокому) отдайте свою козу.
— У мэна нэт коза. — обиделся высокий, он теребил мозолистую лапу и не поднимал глаз. — Одын старый корова.
— Тогда отдайте деньгами.
— Дэнга тоже нэт. Дэти многа ест.
Мурка на минуту задумалась.
— Хорошо. Я дам ссуду на пять лет, а вы рассчитаетесь за убитую козу. Устраивает?
Оба повеселели.
— Спасыбо, хозаика! — многократно благодарили они, прикладывая руки к сердцам, склоняя головы и пятясь. Не видя, что сзади на бетонной дорожке находится пустое эмалированное ведро, высокий шарахнул его нечаянно ногой, и оно покатилось с горохотом.
Мурка рассмеялась.
— Следующий раз в суд обращайтесь!
— Э-э-эй! В суд — взатка нэту. Спасыбо, хозаика!
Наконец охранники вытолкали их и заперли ворота. Мурка снова упала на шезлонг и попросила садовника, крутящегося на глазах с лейкой, отнести на кухню самовар и организовать свежий чай. Черты лица её приняли обычное строгое выражение, а Грек попытался шутить:
— Так может, тебе, Мурка, в судьи пойти? А что? Если дело правильно поставить — можно хорошие бабки снимать!
Она шутку не поддержала, а сурово заметила:
— Я уже судья, Грек! Доехало? И на будущее это усвой! — посмотрела на Атамбая. — Докладывай о прибалтах!
Тот протер солнцезащитные очки, подышал на них, снова протер.
— В банк пришли деньги, лежат на счете. Они нам поверили и сработали без аккредитива. Что будем делать?
— Снимай все, про прибалтов забудь. Наши стряпчие свою задачу знают, организуют такой форс-мажор — закачаешься! И сразу ищи новых покупателей на хлопок. Не дрейфь! Прикнокали питерских, а этих я по стене размажу! Я не виновата, что именно они попались на пути, попались бы другие — ничего бы не изменилось. В мире существуют такие организации, бюджет которых равен среднему европейскому государству. И эти организации готовы с нами работать. Вот! Вот к чему надо стремиться и каких целей достигать! Бизнес на наркоте ничто, в сравнении с открывающимися перспективами. И филиалы — по всему миру!
Со стороны дома семенил садовник, но вместо самовара он тащил сотку, стрекочущую куплет «Миллион алых роз». Мурка взяла телефон.
— Слушаю. А-а! Наконец то! Новости? Какие? Что!? Ты в своем уме, Почихан!? Когда!? А груз, что с грузом!? Твою ма-ать! Хорошо, хоть спрятали. Кто, пограничники? — помолчала. — Мне на твоих людей плевать! Пусть хоть тысячу покрошат, мне-то что? Полные идиоты! — и опомнившись, поправилась: — Нет, сын, конечно, молодец, спрятал… Но дело дрянь! Очень плохо! Что делать будем? Так. Так. Ладно! Пробуй! — и дала отбой.
Опустила руки, безвольно прошептала:
— Суки. Какие с-суки… Людей он потерял, гад-деныш… — несколько секунд тупо смотрела на своих встревоженных подчиненных. Потом схватила телефон, желая позвонить, потом в психе забросила его подальше, в колючие кусты шиповника. — Ну? Слышали? — спросила у притихших подельников. — Эти козлы вонючие, профукали таблетки! Чушпаи! Добрались почти до места — и такой облом!
Грек в сомнении покачал головой.
— А не пахнет здесь кидняком? Уж очень бабки крутые!
Мурка возразила:
— Насчет этого — нет! Урановый канал наш. И потом: какой кидняк, если с нами рассчитались! Другое плохо: рынок не наладившись может рухнуть. Очень плохо! Суки! Заказчик на Памире — и не донесли!
— Что он думает делать? — спросил Кошенов, теребя пальцем губы. — Не сказал?
— Сказал! Собирает экспедицию на то место, где бой был. Если не найдет таблетки — Бородатый не простит. У него глаза по всему миру, не спрячешься, Почехан знает это лучше других. И будет стараться. Только и русские в Таджикистане не олухи! Жалко, нет прямого контакта с Бородой! Очень острожен, сволочь. Раненый лев! — Устало обратилась к Греку: — Ладно, рассказывай свои дела. Что у тебя?
Начальник безопасности стал говорить в свойственной ему манере: не повышая голоса, не торопясь, но веско.
— Времена, когда «Серые волки» боролись за пространство — прошли. Немало братвы перемочили, пока не укрепили положение. Ни бригада Нишана, ни «Когти орла» теперь нам не конкуренты. Потрошат рынки и бандитствуют на дорогах. Конечно, «Когти орла» — бывшие менты, но и действующих там хватает. После последней стычки, когда мы подняли по тревоге половину бойцов в прошлом году, надолго заткнулись. Теперь у них дополнительнвй бизнес: воруют людей, продают в богатые семьи, берут заложников. Позавчера, как вы знаете, пытались наехать на наши магазины, но Костя выставил роту, и конфликт погасили. Вообще, «Когти орла» борзеют. Менты они есть менты. Всегда и везде. Поэтому стволы наши в случае чего можно увеличить бригадой Нишана. Они на «Орлов» большой зуб имеют, говорят, пальба была за верхний рынок. Наши интересы не скрещиваются, у нас другой бизнес и другие объемы, но в случае надобности — из бригады Нишана прислали маляву: готовы объединиться, даже просили забить стрелку, потолковать.
