— Не будем больше об этом говорить!
— Кристина, чтобы помочь тебе и твоему отцу, я должен знать все. Почему ты боишься Волонского?
— Он… он… Не могу!
— Мы можем только вместе избавиться от этой змеи. Но если ты мне не доверишься, один я ничего не смогу сделать. Сейчас мы с тобой одни. Здесь никого нет. Решайся.
— Мы не одни.
Старицкий невольно оглянулся.
— Он с нами.
— О ком ты говоришь?
— О… Витольде Витальевиче.
— Ладно. Ты переутомилась. Давай поговорим о чем-нибудь другом…
— Это случилось в Швейцарии, когда мне было три года… До этой страшной ночи я ничего не боялась… Я любила разговаривать с цветами, деревьями, птицами. Дружила с Домовым…
— С Домовым?
— Да. Его звали Жан. Он жил на чердаке нашего дома, и его никто не видел, кроме меня. Я гуляла с ним по парку, а когда уставала, он брал меня на руки и нес к ручью. Я любила отдыхать у воды. Я спрашивала его:
— Жан, а кто расчесывает деревьям ветки по утрам? И он отвечал:
— Ветер расчесывает ветки на деревьях.
— А чье лицо я вижу перед собой в воде ручья?
— Это солнечные зайчики рисуют твой портрет, чтобы ты радовалась, глядя на себя…
Как бы я хотела, чтобы в моей жизни не было той ночи… Но она была, и я до сих пор помню ее до мельчайших подробностей. Я проснулась от страшного грома, расколовшего небо на две половины. Сверкнула молния, и снова загрохотало, да так, что я испуганно спряталась под одеяло. И вдруг от резкого порыва ветра открылось окно, и я услышала, как за окном стонут деревья под бешеным натиском терзающего их ветра. Сучья ужасно трещали. Ветер ворвался в комнату, длинные занавески на окнах ожили и стали протягивать ко мне свои руки. Они старались схватить меня за волосы. Я впервые в жизни испугалась и выбежала из комнаты. Я знала, что отец уехал по делам и вернется домой только завтра. Я побежала в спальню мамы. И там испугалась еще больше. Окна в спальне были открыты настежь. Вой ветра смешивался со стонами моей мамы. Она вопила, кричала, рыдала! А какое-то страшное существо, набросившееся на нее, терзало ее и злобно рычало! А она никак не могла вырваться из-под него! В спальне было темно, и я не знала что делать. И тогда я стала звать на помощь своего друга: "Жан! Жан!" Теперь-то я понимаю, что это была ночь любви моей мамы и Волонского. Мне казалось, что он убивает ее. Жан почему-то не появился, и тогда я сама бросилась спасать маму. Озверевший от страсти любовник, увидев меня, вскочил с кровати и стал принуждать меня к оральному сексу. Мама кричала: "Не смей!" Она пыталась защитить меня, но Волонский отбрасывал ее от себя, продолжая оральный секс с трехлетним ребенком. Кончилось тем, что горячая, липкая, горькая жидкость изверглась в мое горло и я чуть не задохнулась. Мама рыдала, я была почти без сознания, а Волонский, вращая глазами и злобно скалясь, кричал:
— Если ты кому-нибудь скажешь о том, что здесь было, то я приду ночью и разорву тебя на куски! Поняла, что я сказал? Поняла?..
Он повторял это десятки раз, а у меня не было сил даже ответить. Взбешенный моим упорным молчанием, Волонский стал выкручивать мне руки и грозить кулаком. Тогда-то я и увидела на его пальце тот перстень со змеей, с которым он не расстается и поныне.
— Но я его видел без перстня.
— Значит, он одевает его специально для меня, чтобы я не забывала о той ночи.
— Потом, когда ты стала старше, он тоже домогался тебя?
— Да, постоянно. Это у него стало какой-то навязчивой идеей. Но мне каждый раз удавалось улизнуть. Даже после этой подлой ночи мама продолжала с Волонским любовные отношения. Отец ничего не знал, а я боялась сказать.
— А брат?
— Отец всегда брал брата с собой, когда уезжал. А мы оставались с мамой одни.
— Почему же мать не порвала с Волонским?
— Наверное, боялась так же, как я, что вдруг все откроется. А может, любила?
— А днем Волонский у вас бывал после этого?
— Да. Вот с тех пор я и возненавидела трусливых мужчин. Когда мы все сидели за обеденным столом, я смотрела на Волонского и видела, как у него трусливо бегают глазки за стеклами роговых очков. И стоило мне произнести за столом слово «папа», как у Волонского даже застывала рука на мгновение в ожидании того, что я скажу дальше. Так мы и жили: днем он боялся меня, а каждую ночь я боялась его.
— Даже если отец не уезжал?
— Да.
— Ты так и не решилась сказать отцу?
— Нет. Любовная связь тянулась много лет. Чем я становилась старше, тем сильнее Волонский домогался меня: пытался дарить подарки, угрожал, умолял. И вот перед тем как нам приехать в Москву, отец застал любовников в постели. Мать он простил, а с Волонским порвал всякие отношения.
— И отказался подписать контракт?
— Да. Волонский потерял на этом большие деньги. А сегодня я узнала, почему уехала мама. Отец снова застал ее с Волонским, но уже здесь, в Москве. И не простил, И я бы не простила тоже. С той страшной ночи я в минуты сильного волнения вновь вижу то свирепое грозовое небо, пруд, в который меня не раз подмывало броситься, чтобы разом покончить со всеми этими страхами. И только одно удерживало меня. Я хотела вырасти и узнать, что же испытывала тогда моя мать… в ту страшную ночь: боль или наслаждение? Но я не могла сблизиться ни с одним мужчиной, потому что ненавидела их! Простить мне мою маму или проклясть?
— Теперь я понимаю, какие чувства ты испытывала ко мне, когда я вытаскивал у тебя изо рта жвачку!
— Да. В памяти сразу же всплыла та страшная ночь и… оральный секс.
Принц и Кристина давно уже сошли с асфальтовой дорожки и просто шли по лесу, который стоял тихо-тихо, словно прислушиваясь к исповеди юной девушки, прожившей почти всю свою сознательную жизнь в страхе и ненависти.
— Наверное, ты до сих пор испытываешь ко мне неприязнь после нашей встречи на Патриарших прудах?
— Вы — единственный, к кому я не испытываю неприязни.
— А к отцу?
— Отцу?..
— Да.
— После сегодняшнего дня?..
— А что произошло сегодня?
— Я сегодня была с ним откровенна во всем, до конца,
— Ты рассказала ему…
— Да. И он впервые был откровенен со мной и тоже до конца. Сегодня я узнала, что я — не его дочь.
— Когда он узнал об этом?
— Он знал об этом всегда. Поэтому спокойно оставлял нас с мамой, забирая только своего сына. Все эти годы он знал о связи своей жены с Волонским. А я все эти годы мучилась, считая себя предательницей, скрывающей от отца правду…
— Ты дочь Волонского?..
— Да. Поэтому я и сказала, что мы не наедине. Он с нами. Его кровь течет по моим венам. И это самое страшное, что только могло случиться в моей жизни…
— Волонский знает, что он твой отец?
— Да. Знает. Знал со дня рождения. Знал и в ту ночь.
— Мерзавец! Да его четвертовать мало!
— С ним мне все понятно. Мне осталось только выяснить, как мне быть с моей матерью?..
— Тебе надо встретиться с ней и поговорить! Я постараюсь тебе помочь!
— То, что она скажет, я знаю. Мне нужно самой пройти через это. Только тогда я, может быть, сумею что-нибудь понять…
— Тогда тебе надо набраться терпения и ждать, когда появится тот, с кем ты сможешь начать новую жизнь.
— Ты испугался, как тренер?
— Я не испугался.
— Ты поможешь мне?
— Но у меня жена…
— Я знаю.
— Если знаешь…
— Скажи, если человек тонет, ты бросишь ему спасательный круг?
— Да.
— Ты мой круг. Я не собираюсь отнимать тебя у жены и сына. Я тону, понимаешь? И мне надо помочь… И никто, никогда об этом не будет знать! Я клянусь тебе!
— Я… буду знать.
— Что же ты делаешь? Я стою на рельсах… На меня мчится поезд! Что же ты стоишь?
Кристина протянула к Принцу руки.
— Кристина…
Она прислонилась спиной к дереву и стала оседать на землю.
— Господи!.. Как больно… больно… Кристина положила обе ладони на свою левую грудь. Ее лицо исказилось гримасой боли. Чтобы отвлечь Кристину от душевных терзаний, Принц, присев около нее, ласково сказал:
— Кристина, ты хотела научить меня стать волшебником?
— Да… Это просто… Надо… Кристина опустила веки.
— Надо закрыть глаза, сказать волшебные слова: "Я волшебник, раз, два, три, двери сказки отвори…" И вот мы уже в Швейцарии, на озере Комо… Черная ночь… занавески-призраки разгуливают по комнате… Отец насилует свою дочь.
— Кристина!.
Она подняла веки. И снова в ее глазах побежали грозовые облака, засверкали молнии…
— Как мне хочется спать. Я ведь еще не спала. Ни разу. Как закрою глаза — вижу страшный оскал рта, слышу звериный рык… Я думала, что сегодня в первый раз мне удастся уснуть спокойно…
— Ты будешь спать спокойно. Я тебе обещаю.
— Я знаю. Для этого и сочиняют сказки. Чтобы жизнь стала сном. И когда-нибудь, через сто или тысячу лет, появится Принц и разбудит спящую Принцессу… Ведь для того, чтобы проснуться, надо сначала уснуть, правда, Принц?
