— Все? — спросил Натаниэль. Спросил несколько разочарованно. Его, против желания, начинал увлекать рассказ профессора. Все это походило на волшебную сказку и совсем не напоминало то, с чем сталкиваться Натаниэлю приходилось ежедневно: мошенничество, слежки мужей за женами и наоборот, подлоги и тому подобное.
Гофман докурил, наконец, сигарету, вернулся к своему креслу и сел напротив сыщика.
— Теперь самое главное, — сказал он, почему-то понизив голос. — После провозглашения херема, перед тем, как уйти в изгнание, Давид Сеньор передает раввинам послание и написанную им книгу. С этой книгой связана самая загадочная и темная страница в истории несостоявшегося мессии Давида Сеньора, — Давид Гофман сделал паузу, чтобы оценить реакцию товарища. Лицо Розовски, при всей его заинтересованности было абсолютно непроницаемым. — В послании говорилось, что он прощает своих гонителей, считая недостойным потомка царя Давида (это утверждение, кстати, было сделано им в первый и единственный раз) унизиться до вражды с ограниченными и невежественными людьми. Мало того, в своем прощении он готов поделиться с ними самыми сокровенными знаниями, обретенными им за последние годы. И для этого он передает раввинам Бен-Ари, Бар-Коэну и Царфати книгу, раскрывающую суть его собственной природы. Книгу «Сефер ха-Цваим». Это, разумеется, не подлинное название, так назвали книгу впоследствии. Она очень своеобразно оформлена — отдельные буквы окрашены разными красками. Таким образом автор, видимо, стремился привлечь внимание читателя к самым важным своим мыслям… Естественно, раввины пожелали прочесть эту книгу. Первым ее прочел Ицхак Лев Царфати. Книга вызвала его недоумение, он заявил, что никогда в жизни не читал подобной бессмыслицы. Но, выполняя просьбу пославшего, он передал книгу двум другим раввинам: Бен-Ари и Бар-Коэну. Сначала скончался Бен Ари, потом — Бар-Коэн.
— При каких обстоятельствах?
— И тот, и другой, по очереди, были найдены мертвыми, а перед ними лежала книга «Сефер ха-Цваим». Раскрытая, заметь, на последней странице. Тогда-то и поползли слухи о том, что, якобы, на книгу свою Давид Сеньор, перед уходом наложил проклятье, так что тот, кто прочтет эту книгу целиком, немедленно умрет.
— Бред, — фыркнул Розовски. Он был явно разочарован рассказом.
— Тем не менее — именно эту книгу читал позавчера ночью мой лаборант, — упрямо сказал Давид Гофман. — И он мертв. А книга лежала перед ним на столе, раскрытая, как о том и рассказывает эта легенда, на последней странице.
На этот раз пауза, последовавшая за словами профессора Гофмана, оказалась достаточно долгой — видимо, Давид сказал все, что счел нужным, а сам Натаниэль не знал, что ему отвечать. Наконец, потянувшись с деланной ленцой, Розовски зевнул и нехотя проговорил:
— Не обижайся, Дуду, но если это все, что ты можешь мне рассказать, то… — он покачал головой. — Я не вижу здесь никаких оснований для подозрений… если, конечно, не превращаться в дремучего мистика. Ну неужели ты сам не видишь всей нелепости своих построений?
Гофман по-прежнему хранил молчание.
— Ладно, — с досадой сказал Розовски. — Раз уж ты все равно испортил мне вечер, ответь на несколько моих вопросов. Договорились?
— Договорились.
— Та-ак… Насколько я понимаю, с книгой связана еще какая-то история. Верно?
Гофман молча кивнул. Розовски подумал немного, пожал плечами с некоторым недоумением.
— Кстати, ты не объяснил, каким образом эта книга оказалась у тебя, — сказал детектив.
— Нам ее прислали на экспертизу из Института изучения еврейской культуры в диаспоре.
— Что, и такой есть? — Натаниэль удивился. — И где же он находится?
— В Иерусалиме.
— Понятно. Что за экспертиза?
— Элементарная — установить возраст книги. Радиоуглеродный анализ. Спектроскопия. В общем, ничего сложного.
В глазах Розовски вновь появился слабый проблеск интереса.
— Установили? — спросил он.
— Конечно, — Давид Гофман поднял голову. — Вот тут-то и таится самая главная загадка, — сказал он с непонятной усмешкой. — Книга Давида Сеньора хранилась у Ицхака Лев Царфати. Вскоре после его смерти книга исчезла, не исключено, что ее похитил кто-то из учеников рабби. Ее следы обнаружились только через полтора столетия, в Германии. Книга была куплена одним теософом, интересовавшимся Каббалой и даже изучившим для этого лашон-кодеш. Теософа звали Генрих фон Хаммершильд. Он заплатил за книгу огромные по тем временам деньги — семь тысяч франков. Однажды утром фон Хаммершильд был найден у себя в библиотеке мертвым. Книга «Сефер ха-Цваим» лежала на письменном столе, раскрытая на последней странице, — профессор замолчал.
— Это и есть вторая история, связанная с книгой? — спросил Розовски.
— Или, если хочешь, продолжение первой, — сказал Гофман.
— И все-таки — что показала ваша экспертиза?
— Книга — неподлинная, — Давид развел руками. — Это факсимильное издание, точно воспроизводящее рукописный оригинал, но время ее изготовления — 30-е годы прошлого столетия.
— Иными словами…
— Иными словами, по-видимому, мы располагаем книгой из библиотеки Генриха фон Хаммершильда. Во всяком случае, время совпадает. И попала книга в Израиль из Европы.
— О-хо-хо… — вздохнул Натаниэль, на этот раз — еще грустнее. — Это все?
— Все.
— Замечательно, — Розовски ехидно улыбнулся. — Располагая такими, с позволения сказать, фактами, я, конечно же, в два счета найду тебе преступника… Ах да, я забыл, что его искать незачем — мы же уже знаем, кто он. Что до ареста, то, — Натаниэль развел руками, — поскольку он погиб, в этом нет ни смысла, ни необходимости. Опять-таки, и орудие преступления налицо — наложенное на книгу магическое проклятье. Впрочем, с проклятием тоже не все понятно, поскольку книга — не подлинник. Интересно, если ее размножить типографским способом, много народу поумирает? Больше, чем при ядерном взрыве или меньше? — Розовски покачал головой. — Ну и дела… А в чем ты видишь мою роль? Я ее, честно говоря, вообще не вижу.
— Ты прекрасно понимаешь, Натан, что я, так же, как и ты, не верю ни в какие древние заклятья, — спокойно сказал Гофман. — Или проклятья. Я верю в последовательность изложенных мною фактов. Кроме того, я считаю, что существует — должно существовать — естественное объяснение этого феномена.
— Если сам феномен существует, — тихонько заметил Розовски.
— Да, разумеется. И, наконец, я хочу, чтобы это естественное объяснение, установление причин, помогло предотвратить подобные трагедии.
— Последовательность фактов! — Натаниэль рассмеялся. — Да каких же фактов? Попробуем изложить их без цветистостей и эмоций. Есть книга, о которой кто-то когда-то пустил слух, будто она заколдованная. Есть лаборант, прочитавший эту книгу и умерший. Совпадение. Таких совпадений я могу, не сходя с места, привести миллион. И любой другой, на моем месте, тоже.
— Натан, — сказал Давид Гофман, по-прежнему, спокойным голосом. — Михаэль Корн спокойно сидел и читал. Понимаешь? Врачи не отрицают этого. Неужели ты думаешь, что он настолько увлекся чтением этой, судя по отзыву уважаемого Ицхака Лев Царфати, чепухи, что даже не почувствовал начинающегося сердечного приступа? А ведь абсолютно точно можно сказать: он спокойно сидел за моим столом и читал книгу (заметь, телефон стоит рядом, он не пытался им воспользоваться). Он дочитывает книгу — и как будто кто-то дает его сердцу команду: «Стоп!» — и сердце тотчас останавливается. Словно не было ни малейших признаков приближающегося сердечного приступа, да еще такого, который привел к смертельному исходу!
Натаниэль нахмурился.
— Н-да, некоторая странность есть… — он замолчал. Давид тоже молчал некоторое время, потом тихо сказал:
— Я не прошу тебя подтверждать мою версию. Дело не в версии. Я не прошу тебя и о том, чтобы ты поверил в легенду о проклятии, в которую я, еще раз повторяю, и сам не верю. Я прошу об одном: подумай. Ты же профессионал! Проверь еще раз. Докажи мне — тоже без эмоций — что все это совпадение. И я со спокойным сердцем признаю, что неправ, и что в медицинском диагнозе врачи просто чего-то не дописали. Или я чего-то не заметил, когда утром вошел в кабинет… — он поднялся из своего кресла. — А теперь — мне пора. Да и тебе, я вижу, пора отдыхать.
— Отдыхать… — Натаниэль тоже поднялся. — После всего этого ты лицемерно предлагаешь мне отдохнуть? Что мне с тобой делать? — он усмехнулся. — Тем более, что по формальным признакам это дело как раз для меня.
— По формальным признакам? — на лице Гофмана появилось недоуменное выражение. — Что ты имеешь в виду?
— Как это — что? — Розовски засмеялся. — Я ведь специализируюсь на случаях с новыми репатриантами из России. А умерший был новым репатриантом, верно?
