— И у вас ни разу не закрались сомнения, что это — не самоубийство?
— Признаюсь, сомнения были.
— И вы поделились ими со следователем?
— Зачем? Игорь от этого не воскреснет.
— Несомненно, ваш муж не покончил жизнь самоубийством. Его убили. Чтобы это понять, не надо обладать проницательностью Ольховцевой. Идеальная чистота в квартире, не согласующаяся с привычками вашего мужа, подтверждает имитацию самоубийства, стремление убийцы уничтожить следы своего пребывания в квартире. Есть и другие факты, бесспорно указывающие на убийство.
— Простите мое невежество. Кто такая Ольховцева?
— Следователь по особо важным делам. Знаменитая личность.
— Надо же!
— Могу вас уверить, убийство очевидно не только для меня одного.
— Что вы хотите этим сказать?
— Следователь, который позвонил вам, рассуждал примерно так же. Он интересовался у вас, где вы находились во время смерти вашего мужа?
— Нет. Какие у него основания подозревать меня?
— Видимо, есть.
— И очень хорошо. Я в тот день была до конца рабочего дня на месте. Это могут подтвердить десятки людей.
— Думаю, он понимает, что в одиночку осуществить такое убийство вам не под силу. Чисто физически. И полагает, что у вас был сообщник.
— Спасибо. Облагодетельствовали.
— Да-да. Следователь именно так и думает. У вас был сообщник, вместе с которым вы убили мужа. Иначе как объяснить его слежку за вами? Признайтесь, вы убили?
— Да как вы смеете? Он любил меня, а главное — обеспечивал.
— Видимо, недостаточно, раз вы позарились на его деньги.
— Прекратите! Слышите? Прекратите немедленно ваши дурацкие инсинуации. У меня стопроцентное алиби. Я весь день была на работе.
У Лунева был свой человек в опорном пункте милиции на ипподроме. От него он узнал о самодеятельном сыске Шацкого и проблемах, появившихся у него в последнее время. Ручной майор милиции в наше время — приобретение не лишнее. Влиятельный знакомый Лунева в ГУВД Московской области обещал посодействовать в этом деле.
— Ладно, оставим этот неприятный для вас разговор. Фамилия Шацкий вам знакома?
— Да. Если вы имеете в виду начальника ипподромной милиции.
— Так вот, слежку за вами организовал он.
— Как вы об этом узнали? Я думала, за мной следят ваши люди.
— Вы больше не сомневаетесь в самом факте убийства вашего мужа?
— Нет.
— Если не вы, тогда кто мог это сделать?
— Понятия не имею.
— Шацкий уверен, что у вас был сообщник, вместе с которым вы убили мужа. Он пытается его вычислить, и этим объясняется слежка за вами. Если вы действительно заинтересованы в успехе дела, должны постараться как можно скорее стряхнуть его «с хвоста». Присвоение бумаг, собранных мужем для шантажа, в совокупности с материальной выгодой — превосходный мотив для убийства.
— Как я могу заставить его оставить меня в покое?
— Сделать это нетрудно. Надо дать ему человека, которого он ищет. Не важно, виновен он или нет. Главное — он должен быть вашим хорошим знакомым и иметь убедительные причины для убийства. Такой человек у вас есть. Вы знаете, кого я имею в виду.
— Понятия не имею.
— Молодого человека, вступившегося за вас в кассовом зале.
— Значит, все-таки я была права. Вы следили за мной.
— Если быть точным, присматривали.
— Постойте. Выходит, что те люди, которые приставили мне нож в бок, из команды ипподромного босса?
— Скорей всего.
— А вы стояли и наблюдали?
— Вы же не поделились своими планами, не сказали, для чего понадобилось вам убрать лучшую лошадь в главном призе. Сыграли по-крупному. Неплохо наварили. Могли бы быть и более предусмотрительны.
— Вы знаете, зачем я понадобилась им?
— Догадываюсь.
— Наверняка они хотели выяснить, от кого я узнала о болезни Пашиной лошади.
— Не исключено.
— И что, по-вашему, я должна была им ответить?
— Трудно сказать. Все зависело от вашей изворотливости.
— Я назвала бы вас.
— Не самый худший вариант. Но вам потребовалось бы убедить их в этом. А это было бы очень непросто. Поэтому впредь будьте поосмотрительнее. Вы близко знакомы с тем молодым человеком?
— С каким?
— С тем, который выручил вас в кассовом зале.
— Достаточно близко.
— Достаточно для чего?
В этот миг они подумали об одном и том же. Лунев пристально посмотрел Антонине в глаза. Он прочитал в них готовность на подлость.
— Вот видите, мы понимаем друг друга без слов. Где он сейчас может быть?
— В милиции?
— Нет. Его уже выпустили. Куда, как вы думаете, он должен отправиться?
— Скорей всего ко мне домой.
— Не дозвонившись?
— У него есть ключи от квартиры.
— Есть ключи? Да это же в корне меняет дело.
Картина убийства, нарисованная Луневым, так живо стояла перед глазами, что стоило лишь упомянуть о ключах, как воображение дорисовало остальное. Вопрос «предать или не предать?» не стоял перед Антониной. Продать Рогалева с потрохами она решила без колебаний и даже не мучилась угрызениями совести.
— Да, у него есть ключи от моей квартиры. А почему вас это так удивляет? Я дала ему их после смерти мужа.
— Теперь это не имеет значения.
Не мог Шацкий оставить без внимания такую важную улику, как ключи от квартиры. Лунев в этом не сомневался. Скорей всего поэтому и отпустил Рогалева так быстро. Сгорал от нетерпения проверить догадку.
— Будем двигаться дальше к цели?
В голосе Лунева прозвучала насмешка.
— Вам виднее.
— Тогда позвоните домой. Если он там, то пусть подождет. Скажите, что вы уже в дороге.
Рогалев ждал ее, уже изрядно навеселе, взвинченный ее очередным обманом.
— Одного не пойму. Почему этот парень не попался Шацкому на глаза раньше? Сразу же после смерти вашего мужа.
— Он куда-то исчез. Как в воду канул.
— И вы ни разу не виделись?
— Ни разу.
Лунев что-то быстро прикинул и позвонил по мобильнику своему человеку в опорный пункт ипподрома.
— Начальник на месте? Когда, говоришь, собирается уезжать? Так, так… все понял. Если переиграет, сразу же позвони.
Лунев посмотрел на часы.
— Вы поезжайте одна. Я появлюсь у вас чуть позже. Представьте меня как хорошего знакомого вашего мужа. Постарайтесь не раздражать его. Дайте немного денег. В нашем распоряжении не больше часа. У меня появился план. Надо успеть.
Рогалев встретил подругу прохладно, даже не встал со стула.
— Ну, чего ты набычился? Сколько не виделись, а ты будто не рад.
— Чего мне радоваться? Это ты получила все, что хотела. А я — уши от мертвого татарина и бледный вид.
— По тебе этого не скажешь.
— Издеваешься? Давай поговорим по-хорошему. Ты отстегиваешь бабки. Я вкладываю их в хорошее дело, и мы на пару стрижем проценты.
— Разве я против? Сколько нужно на первый случай?
Рогалев немного подумал и назвал совершенно дикую сумму.
— Не многовато?
— В самый раз.
— Ты — главный, тебе видней. Я согласна, но таких денег дома нет.
— Давай сколько есть.
Антонина отсчитала ему третью часть выигрыша.
— Ты смеешься?
— Бери, бери. Это тебе за работу кулаками на ипподроме. А насчет твоего предложения нужно все хорошенько обдумать. Не пори горячку. Поговорим об этом на свежую голову.
— Смотри, Тонька. Ты меня знаешь. Будешь опять тянуть волынку — пеняй на себя. Даю неделю срока.
Подонок. Еще угрожает. Теперь уж точно совесть мучить ее не будет. Совсем обнаглел.
Послышался звонок в дверь.
— Ты кого ждешь? — Рогалев встрепенулся.
— Катерина собиралась зайти. Пойду открою.
Она вернулась в сопровождении немолодого мужчины с проницательными беспокойными глазами, одетого соответственно возрасту и солидному положению.
— Николай, познакомься. Геннадий Юрьевич — сослуживец покойного мужа. Человек опытный, имеет большие связи.
Рогалев невразумительно буркнул.
— Геннадий Юрьевич, Николай предлагает вложить деньги в производство фальшивого стирального порошка или такого же машинного масла. Как вы считаете, стоит?
— Вложение вообще-то неплохое. Все зависит от того, где находится производство, в каком районе Подмосковья.
— Я не нуждаюсь в консультациях. Дело решенное. С Антониной мы все обсудили.
— Я не спешил бы с окончательным решением. Сейчас в Подмосковье налоговая полиция лютует. Многие подпольные производства раскрыты, и эта тенденция в ближайшее время сохранится. Я подождал бы с полгодика. Тонечка, вы не предложите нам с молодым человеком что-нибудь выпить? За столом люди быстрей узнают друг друга. Я пока пойду сполосну руки. Покажите, каким полотенцем вытереть.
