К тому времени, когда они туда добрались, прокурор исчез. Когда все расселись по местам, один из служащих офиса генерального прокурора сказал, что Фрэнк и Барнс должны отведать «Маргариту» — здесь они лучшие в Мексике, — поэтому каждый из них заказал по порции, в то время как остальные ограничились пивом и содовой. Пока напитки не принесли, человек, порекомендовавший «Маргариту», пошел переговорить с метрдотелем.
Не успел Фрэнк допить свою «Маргариту», как почувствовал тошноту. Он подумал, что это, возможно, плохая реакция на аппетайзер, который он съел по совету Эспарсы, — перец, фаршированный сыром. Он пошел в туалет и попытался проблеваться, но не смог.
Вернувшись за стол, Фрэнк ощутил сонливость. Энджи погладила его по руке, подбадривая. Он задремал прямо над тарелкой и проснулся через полчаса. Только тогда заметил, что и Барнс выглядит не очень здорово. После еды обоим мужчинам пришлось помогать садиться в машину.
В «Люцерне» Барнс сказал, что собирается вздремнуть и готов встретиться с Фрэнком в «Эль Акуэдукто» в восемь. Если его не будет, пусть Фрэнк позвонит ему утром.
Когда Фрэнк оказался в номере, его вырвало, и он почувствовал себя лучше. Он надел джинсы и майку и вернулся к своим бюстам.
В последние два дня он все меньше занимался отделкой лиц и все больше времени тратил на волосы. Дважды изменил прическу у второй девушки, убрав волосы за ухо и сделав прямой пробор, но затем вернулся к первоначальному виду.
Незадолго до восьми часов вечера он пошел в «Эль Акуэдукто», чтобы встретиться с Барнсом, но того не было. Выпив стакан «Калафии», Фрэнк вернулся к себе и работал над бюстом до часа ночи.
Поздней ночью его комната, казалось, начинала жить своей жизнью. Он повсюду видел лица — в складках штор, в рисунке напольной плитки в ванной комнате. Платяной шкаф становился гигантским зданием, огромным и угловатым, как фабрика-maquila. Он везде видел лица, носы, глаза.
День восемнадцатый
Через пять часов Фрэнк проснулся, чтобы приступить к работе. Как и было условлено, позвонил Барнсу в восемь утра, но трубку никто не снял. Он отправился поплавать в бассейн, потом позавтракал. Вернувшись в комнату, осмотрел то, что сделал за прошлую ночь. Волосы второй девушки его порадовали.
Фрэнк обошел вокруг бюстов, почти незаметно прикасаясь к ним — то пригладит глаз, то легко проведет палочкой по щеке, то углубит линию между губ, то потрогает мочку уха.
Играл Гленн Миллер, потом Малер.
Фрэнк сделал несколько приседаний и наклонов, пятнадцать минут подремал, затем сказал телохранителю, что идет в бассейн, а сам тайком направился в «Санборнс». В восемь вечера он спустился в «Эль Акуэдукто», где дежурила Джеки.
— А где ваш приятель? — спросила она.
— Который? — Фрэнк совершенно забыл о Барнсе. Последний раз он видел его после ленча, во время которого им обоим стало плохо.
— Журналист, — напомнила она.
— Вы видели его сегодня? — спросил Фрэнк.
Она покачала головой:
— Может, он куда-нибудь поехал, работает?
Выходя из бара, Фрэнк заметил Карлоса, официанта, который должен был быть переводчиком Барнса. Фрэнк вернулся к себе в номер и снова попробовал дозвониться до журналиста, но ответа не было. Ложась в двенадцать часов спать, он уже знал, что готов сделать гипсовые формы всех четырех голов.
День девятнадцатый
На следующее утро Фрэнк в третий раз позвонил в номер Барнсу. Его приятель снял трубку, его голос был слабым.
— Где вы были вчера? — спросил Фрэнк. — Я вас нигде не видел.
— Что вы имеете в виду? — отозвался Барнс.
— Я вчера вас нигде не видел.
На другом конце провода повисла тишина.
— Боже! Думаю, я спал с тех пор, когда в последний раз видел вас.
Это означало, что он находился в кровати больше двадцати четырех часов.
Барнс застонал:
— Это те «Маргариты»!
Они встретились за завтраком, и Фрэнк сказал Барнсу, что убежден в том, что им что-то подмешали. Журналист рассмеялся.
— Сами подумайте, — продолжал Фрэнк. — Обычно вы в состоянии перепить любого, даже копа, а тут одна «Маргарита» уложила вас на целый день? Невероятно.
Припомнив, что происходило в ресторане, они поняли, что много разных моментов должны были заставить их насторожиться. Резкая реакция заместителя генерального прокурора, когда он узнал о Слэйтере и Барнсе. Быстрая и необъяснимая смена ресторанов. Непонятное исчезновение прокурора. Предложение таинственного человека выпить «Маргариту», за которым последовала его беседа с метрдотелем.
— Это могло быть предупреждением, — сказал Фрэнк.
Барнс согласился. Если мексиканцы боятся, что родственники убитых станут кивать на полицию, то, возможно, они задумали не позволить Барнсу встречаться и беседовать с ними. И добились своего. Они знали, что он планирует уезжать в тот день и не сможет провести ни одного интервью, если его вывести из игры.
Быстро проглотив свой кофе, Барнс встал с кресла:
— Мне нужно побеседовать с некоторыми людьми.
Барнс уехал из «Люцерны» с официантом Карлосом. Первым делом они навестили женщину, которая собирала сведения обо всех убитых в Хуаресе женщинах, потом повидались с представителем «Амнистии». Воспользовавшись несколькими полученными именами (всегда давали только имя, и всегда лишь одного из родственников жертвы убийства, но никогда адреса, потому что Анапра — не то место, где имелись адреса. К тому же люди были настроены слишком подозрительно, чтобы сообщать ему детали), Барнс и Карлос въехали в лабиринт лачуг.
Большинство людей боялись разговаривать с ним и даже указывать дорогу. Сначала Барнс подумал, что это, возможно, генетический страх перед незнакомцами, он сталкивался с этим в странах «третьего мира». Потом понял, что это был страх мести — то, с чем он сталкивался, работая по мафии.
Семьи, в которых ему удавалось беседовать, считали, что полиция сама придумывает убийц, вроде Шарифа Египтянина или двух водителей автобуса, и что у нее нет намерения искать настоящих преступников. Некоторые полагали, что сами полицейские и есть убийцы.
Барнс встретился с матерями двух убитых девушек. Одна сказала, что ее дочь убили за день до того, как она должна была получить новую работу. Девушка ушла из дома купить кое-что в магазине и наткнулась на полицейских, которые ее забрали — все это видела ее подруга, — а позднее было обнаружено ее тело.
Другая женщина сообщила, что сразу после того, как она обратилась в полицию, кто-то напал на нее с ножом. Это было предупреждение больше не касаться этого дела.
Барнс вернулся в гостиницу и сообщил Фрэнку, что ему нужен еще один день, чтобы все подчистить. Фрэнк знал: ему будет не хватать компаньона. Он уже не понимал, кому верить и на кого полагаться.
После того как Барнс ушел, Фрэнк в последний раз взглянул на глиняные бюсты, а затем нацарапал свое имя на задней части плеча каждой из девушек.
День двадцатый
Рано утром на следующий день, день своего рождения, Барнс выехал с Карлосом, чтобы провести последнее интервью. Через час в дверь Фрэнка постучали. Это был Эспарса.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказал он.
— Встретимся немного позже внизу, — ответил Фрэнк. В руках у него были каучуковые формы, и он держал их так осторожно, словно они сделаны из хрупкого материала. — Я весь в работе.
Эспарса кивнул и ушел. Фрэнк вернулся в ванную комнату. Он практически не спал прошлой ночью. Подписав бюсты, приступил к созданию форм. К каждому глиняному бюсту он приделал по листу алюминиевой бумаги, который нависал над теменем за ушами и спускался к плечам, напоминая громадный воротник елизаветинской эпохи.
Для крепости он покрыл глиняные поверхности шеллаком, поверх сбрызнул реактивом «Пол-Из 2300», облегчающим процедуру снятия формы. Следующим шел жидкий синтетический каучук, который смешивался из двух компонентов, содержащихся в пятигаллоновых контейнерах. Сделав замес на столе, он стал сначала намазывать затылки голов, пока не получился слой толщиной в четверть дюйма, напоминающий темную глазурь на пирожном.
В ожидании, когда каучук высохнет, он застелил пространство вокруг ванны мешками для мусора и принялся замешивать гипс. Он купил в Эль-Пасо гипс, усиленный стекловолокном, и ему для высыхания требовалось немного больше времени, примерно час, но он был надежнее.
Надев резиновые перчатки, Фрэнк отнес ведро с гипсом в комнату и густо обмазал им каучуковое покрытие. Когда гипс высох, он убрал алюминиевые листы, а затем гипсовой стороной вниз уложил головы на стол, повторив процедуру покрытия каучуком уже со стороны лица. То, что голова лежала лицом вверх, позволяло избежать образования пузырей воздуха, а также заполнить каучуком внутренние полости носа и ушей.
