в последний раз кому-либо удавалось вызвать во мне хотя бы одну из перечисленных эмоций?
– Ты не представляешь насколько. – Аннабель загадочно улыбается, расстегивая клапан под горлом. В ноздри ударяет свежий запах дождя и тонкий едва уловимый аромат цветов. Мне однозначно нравятся произошедшие метаморфозы. – Ну как, готов? – В лазуритовых глазах плещется веселье с толикой вызова.
– Всегда. – Я удивленно приподнимаю бровь, с интересом наблюдая за каждым ее жестом. Она флиртует? Мне не послышалось?
– Мог бы и приодеться, – окинув меня беглым взглядом, шутливо укоряет Эни и распахивает покрытый мелкими капельками дождевик.
Я не успеваю задуматься, чем ее не устроили мои почти новые синие джинсы и темно-синяя рубашка на выпуск. Взгляд буквально прилипает к бирюзовому платью с запахом и V-образным вырезом. Фасон просто идеально подчеркивает изящность стройной фигуры, придавая довольно скромным формам чувственную сексуальность. И вроде бы нет ни капли излишней откровенности, плотная ткань, рукава три четверти, подол прикрывает ноги почти до колен, но меня все равно не покидает то же ощущение, что я испытал, доставая Аннабель голую из джакузи.
– Ну как? – Довольная произведенным эффектом, Аннабель отбрасывает плащ в сторону и кружится вокруг своей оси. Взгляд медленно сползает с округлых бедер к точеным лодыжкам, облаченным в тонкий нейлон. Чулки или колготки? Почему я так надеюсь на первый вариант?
– Обалдеть! Ты надела платье, – взъерошив волосы, обескураженно выдаю я.
– Мне казалось, что твой словарный запас куда богаче, – со смешком подначивает Анна, но я настолько сбит с толку и не знаю, как на все это реагировать, что даже не замечаю отпущенную в мою сторону колкость. – Можно, я не буду разуваться?
Не дождавшись ответа, Анна грациозно шагает на высоченных шпильках через гостиную-студию в кухонную зону. Я даже не скрываю, что бессовестно пялюсь на ее плавно покачивающуюся задницу.
Она же не собирается залезть на барный стул? Пакет с продуктами едва не вываливается у меня из рук, потому что именно это Аннабель и делает. Подол платья ожидаемо задирается выше, обнажая красивые длинные ноги до середины бедра. Да, черт, я уверен, что она в чулках.
Макияж, прическа, платье, чулки, каблуки, игривая улыбка и даже ужин мне купила. Что происходит, вашу мать?
– Ты нахмурился, – замечает Аннабель, с любопытством наблюдая, как я ставлю бумажный пакет на стол. С того ракурса, где она находится, ей доступна только правая сторона моего лица, а значит:
– Ты не можешь этого видеть, – равнодушно отзываюсь я, выкладывая продукты.
Меня и правда не напрягает внешний дефект. Все могло быть гораздо хуже, и я минимум раз в неделю вижу, какими бывают последствия после инсульта. Мне повезло. Реально повезло. К тому же врачи предупредили сразу, что нарушенный тонус мимических мышц может не восстановиться полностью. Изначально дела обстояли куда хуже, я не узнавал свое отражение в зеркале, а сейчас, спустя пять лет, асимметрию замечают только те, кто общается со мной впервые.
– Я чувствую, что ты хмуришься, – с улыбкой произносит Анна. – Мне можно гордиться собой, я лишила дара речи известного писателя.
– Не такого уж и известного, – невесело ухмыляюсь, засовывая две порции ризотто в микроволновку. – Теперь меня знают исключительно как мужа той самой загадочно пропавшей Мириам Флеминг.
– Я видела в магазине твои книги. У тебя свой стенд. Для автора это признак успеха. Разве нет? – рассуждает Эни, постукивая ноготками по столешнице.
– Я только что объяснил причину моей популярности.
– Тебя это раздражает, – понимающе кивает Анна.
Выложив на тарелки два кусочка чизкейка, я резко поднимаю голову. Аннабель слегка тушуется, когда наши взгляды встречаются.
– Обещаю, что следующей книгой, которую я прочитаю, обязательно будет твоя.
– Эни, ты меня утешаешь? – Губы сами собой расползаются в широкой улыбке.
Она пожимает плечами и немного смущается. Меня отпускает, настроение стремительно идет в гору. Передо мной все та же краснеющая по поводу и без Аннабель Одли. Резкая перемена во внешности – всего лишь новые доспехи для упрямого рыцаря, сражающегося за правду, к которой она вряд ли готова.
– Это глупо, да? – вздохнув, признает Анна. – Мне бы твою самоуверенность, Алан.
– Ты двигаешься в верном направлении, – ободряю приунывшую девушку. – Выглядишь сногсшибательно, – добавляю, приближаясь к барной стойке. – Я пока не разобрался, в чем причина, но мне очень нравится.
– Спасибо, – потупив взгляд, благодарит Одли. – Это вышло спонтанно. Захотелось что-то изменить, и, кажется, получилось неплохо.
– Ты точно читала именно ту книгу, что я тебе дал? – задаю вопрос, крутившийся на языке с того момента, как Аннабель переступила порог лофта.
– Я тоже в некотором недоумении, Алан, но в отношении тебя, – издалека начинает Эни.
– В чем причина? – Теперь я действительно хмурюсь. Одной бровью, как обычно.
– Твое настроение, – поясняет Анна, на самом деле не проясняя ничего.
– И?..
– Ты как-то слишком спокоен. – Она начинает нервничать.
– Я же предупреждал, что ничего кардинально нового в этих письмах не найду, – сдержанно напоминаю я, упираясь ладонями в торец столешницы. – Ты чрезмерно доверчива, Эни. И впечатлительна. А еще очень любишь усложнять.
– Это не так, – неуверенно возражает Аннабель.
– Так, – настаиваю я. – Ты забываешь, что прошло много лет с описанных Мириам событий. Мы все это давно пережили. К тому же некоторые факты моя жена донесла со значительными корректировками и дополнениями.
– Я тебе не верю, Алан, – с заметным холодком в голосе парирует Анна.
– Твое право. – Пожав плечами, я продолжаю смотреть в прищуренные недоверчивые глаза.
Немного туши и подводки сделали их форму еще выразительнее, подчеркнув насыщенный цвет радужки. Глубокий индиго – очень редкий оттенок. Я знаю всего трех человек с таким цветом глаз, и двое из них принадлежат к семейству Бенсонов. Разве не странно, что третья из трех – Аннабель Одли?
Мы оба молчим, обмениваясь пристальными изучающими взглядами. Десятки незаданных вопросов витают вокруг нас, усиливая растущее напряжение. Я бы мог ей подсказать, подтолкнуть в верном направлении, но это будет неправильно и слишком рано. Порой, чтобы собрать сложнейшую головоломку, необходимо начать с самого простого…
Микроволновка пищит, оповещая о готовности нашего ужина, и я нехотя отворачиваюсь от Аннабель.
– Так как насчет вина? – любопытствую, раскладывая разогретое ризотто по тарелкам.
Достаю приборы, салфетки, нарезаю сыр – все на автопилоте. Анна неотрывно следит за мной, размышляя о чем-то своем. Вопрос так и остается без ответа. Я воспринимаю молчание за согласие и откупориваю бутылку. Реакция по-прежнему нулевая. Аннабель не предпринимает ни одной попытки помочь мне накрыть стол в гостевой зоне, но с удовольствием присоединяется, когда я заканчиваю с сервировкой. И, к моему удивлению, не отказывается от красного вина, а я-то предполагал, что мне придется ее уговаривать.
– Как
