у него помутилось, и он опять потерял сознание.
Следователь Лужской прокуратуры Кирилл Александрович Попов заканчивал завтракать, когда раздался телефонный звонок.
– Я подойду, – сказала жена и сняла трубку.
Вернувшись через минуту, она сообщила, что звонил прокурор и просил немедленно явиться к нему в кабинет.
– Голос у него был не очень приятный, – многозначительно добавила супруга.
– У него всегда неприятный голос, – махнул рукой Попов, дожевывая колбасу.
– Мне его голос показался взволнованным, – уточнила жена.
– Ну что ж, узнаю все на месте, – сказал Попов и стал собираться на работу.
Олег Константинович Ермолкин пребывал в отвратительнейшем настроении. Его последняя инспекция в районный центр Маловицы завершилась полным провалом. Маловицкая милиция показала себя достойно и прокурору при всем желании не в чем их не было упрекнуть. Вполне естественно, что Ермолкин теперь искал на ком бы сорвать раздражение. В кабинете, кроме него, находился только Дудынин и, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто стал очередной жертвой прокурора.
– Наверняка кто-нибудь из ваших подчиненных сообщает заранее о моей проверке, – гремел прокурор. – Узнаю, – предупредил он, – голову оторву, так и передайте.
Дудынин в ожидании Попова, верный своей привычке, вышагивал по кабинету прокурора. Остановившись, он недовольно произнес:
– Можно подумать, я знаю, кто предупреждает о ваших поездках.
– Тем более возмутительно, – насупился Ермолкин. – Это говорит о том, что вы не знаете, что творится в вашем ведомстве.
– Ну хватит! – взорвался Дудынин. – По-моему, никто никого не предупреждает, просто у нас хорошие кадры на местах.
– Пьяницы, – безапелляционно заявил прокурор.
– Что вы такое говорите! – возмутился Дудынин. – Как вам не стыдно?!
– А я говорю пьяницы, – отрезал прокурор и вытащил свою любимую трубку.
– По-моему, Олег Константинович, вам пора в отпуск, а эти ваши инспекции пора прекратить.
– Я вас забыл спросить, – огрызнулся Ермолкин.
Дудынин пожал плечами и продолжил измерять кабинет. Ермолкин раздраженно взглянул на часы.
– И где носит этого Попова? – проворчал он, зажигая трубку.
Дудынин остановился и недовольно заметил:
– Какой у вас все-таки маленький кабинетик, Олег Константинович, негде разгуляться, – и подумав добавил, чтобы позлить прокурора (на что он имел полное моральное право):
– Не кабинет, а шмакодявка.
Ермолкин тут же взвился до небес. Спустившись оттуда, он язвительно бросил:
– Точно, не предназначен для ваших променадов. Я, в отличие от вас, не гуляю в нем, а работаю.
В этот момент отворилась дверь, и вошел Попов.
Ермолкин, хотя и ждал того с минуты на минуту, от неожиданности поперхнулся табачным дымом и закашлялся.
– Надо стучаться, Кирилл Александрович, – сделал замечание следователю Дудынин, – это все-таки не проходной двор.
– Так спешил, Владислав Анатольевич, что забыл об этикете, – обезоруживающе улыбнулся Попов.
– Не очень-то вы торопились, – прокашлявшись, заметил прокурор.
– Извините, крылья сломались, – отшутился Попов.
Ермолкин, прежде чем перейти к делу, не преминул пожаловаться следователю на свою неудачную инспекционную поездку.
– Я знаю в чем тут дело, – махнул рукой Попов, подозревая, что такой пустяк не стоит внимания.
– В чем? – жадно спросил прокурор.
– Просто все так напуганы вашими поездками, что превратились в образцово-показательных служащих. Они знают, что вы можете появиться в любую минуту и потому не позволяют себе расслабиться, – лучезарно улыбаясь объяснил Попов.
Дудынин рассмеялся и даже Ермолкин выдавил из себя некое подобие улыбки.
Однако оно тут же исчезло и хозяин кабинета заговорил суровым тоном.
– Я пригласил вас, Кирилл Александрович, по важному делу. Вы, конечно, знаете, что в Полянске идет расследование.
– Да, – кивнул Попов, – я в курсе. Похоже, повторяется прошлогодняя история.
– Вчера днем Еремею Галактионовичу Макушкину проломили голову, – без обиняков выложил новость Ермолкин.
– Он жив? – обеспокоенно спросил Попов.
– Жив, – успокоил следователя Дудынин. – Наложили несколько швов. Сильное сотрясение мозга.
– Нельзя сотрясти, то, чего нет, – глубокомысленно произнес прокурор, выбивая трубку о край стола. – А мозгов у Макушкина нет, я ему еще в пятницу сказал, что он дурак и, как оказалось, был прав.
– Перестаньте паясничать, – одернул прокурора Дудынин. – Я собираюсь в больницу. Надеюсь, нам разрешат с ним переговорить. Вы едете со мной? – властно спросил полковник, обращаясь к следователю и прокурору.
Те кивнули и поднялись.
Прошло чуть более недели, а Еремей Галактионович Макушкин снова попал в храм чистоты, только на этот раз уже не на своих двоих, а в качестве пациента.
По иронии судьбы Макушкин оказался в одной палате с Петром Петровичем Бобриковым. Их койки стояли рядом. Увечный строитель обрадовался нежданному соседу.
– Вот счастье-то привалило, – потирая руки проговорил он. – Товарищ следователь пожаловать изволил. Вы не думайте, – продолжал он, – я вам завсегда рад, а то тут народ какой-то смурной и поговорить толком-то не с кем.
Макушкин промычал в ответ что-то нечленораздельное и отвернулся к стене. У него жутко болела голова.
Лечащий врач разрешил представителям закона десятиминутное свидание с больным.
На этот раз всех троих заставили одеть и тапочки и халаты.
Когда троица вошла в палату, Бобриков, знавший в лицо прокурора, тут же поприветствовал его.
– Здравствуйте, Бобриков, – соизволил обратить на него внимание Ермолкин.
– Это кто еще такой? – тихо спросил Попов у Дудынина.
– Тот, что с лестницы упал, – так же тихо ответил полковник.
Лечащий врач подошел к Макушкину и негромко произнес:
– Еремей Галактионович, вы меня слышите?
– Да, – слабо ответил тот.
– К вам пришли коллеги. Они хотят с вами поговорить. Только, пожалуйста, не напрягайтесь.
– Хорошо, – кивнул Макушкин.
Врач выразительно посмотрел на часы.
– Десять минут, – предупредил он и вышел из палаты.
Бобриков начал было что-то говорить, но Ермолкин оборвал его.
– Замолчите, Бобриков.
Потом он повернулся к Макушкину и бесцветным тоном, скорее для проформы, спросил:
– Как вы себя чувствуете, Еремей Галактионович?
– Плохо, – слабым тоном ответил следователь. – Голова раскалывается.
– Еще бы, когда… – прокурор хотел сказать очередную гадость, но вовремя спохватился, все-таки перед ним лежал больной человек.
– Расскажите, пожалуйста, если можете, что произошло, – дружелюбным тоном взял на себя инициативу Дудынин.
Макушкин в двух словах, запинаясь, рассказал, как он увидел Морозова, пошел за ним, услышал сбоку какой-то шум, отвлекся и потерял Морозова из виду. Потом наклонился к ручью, чтобы умыться.
– Внезапно сзади раздались шаги, я хотел поднять голову, но увидел чью-то руку и дальше пустота.
– Вы не видели кто это был? – задал вопрос прокурор.
– Нет, – ответил Макушкин.
– А как вы думаете, Морозов заметил, что вы следите за ним? – спросил Дудынин.
– Нет, ни в коем случае, – даже попытался приподняться с постели Макушкин.
– Да вы лежите, лежите, – поспешно проговорил Дудынин.
– Я готов поклясться, что он меня не видел, – напрягая голосовые связки, силился убедить присутствующих Макушкин.
– Здесь
